Жестокая свадьба - Тала Тоцка

Даниял замолчал, тем временем отец продолжил:

— После того, как Баграевых прополоскали в прессе, наш провал в тендере, считай, дело решенное. Следующими за нами идут Дзагоевы, я сразу понял, кому выгоден был этот скандал, и кому нужно было, чтобы наши партнеры увидели фото твоей жены. Мы слишком много вложили в этот тендер, без него мы без преувеличения банкроты. Кредит мог хоть немного улучшить ситуацию.

Теперь замолчал отец. Даниял пораженно спросил:

— Но кредит дает банк, неужели Арисханов имеет такое влияние?

— Дело не только в Зурабе, Даниял, — покачал головой отец, — хотя их род древний и уважаемый, а ты сам знаешь, как это важно для многих. В наших кругах теперь говорят, что с Баграевыми нельзя иметь дело, что мы не держим слово. А мне нечего им возразить, это правда. Наверное, я не должен был распоряжаться твоей жизнью, сынок, но тогда мне казалось, это правильным выбором. Зарема хорошая девочка, она была бы тебе хорошей женой. И для бизнеса идеальное решение: у нас финансы, у Арисхановых — связи и возможности. Мы с Зурабом давно готовили компании к слиянию, но смысл был делать это не столько ради прибыли, сколько ради внуков — ваших детей и детей Иласа с Раяной. Твоя женитьба и так спутала все карты, Даниял, но Дзагоеву этого оказалось мало. И у него получилось нас утопить, должен признать.

Даниял отказывался верить. Двадцать первый век, разве такое может быть на самом деле?

— Отец, ведь это полный бред! Связи, влияние, разве так строится бизнес? В Европе все по-другому, дай мне время, вот увидишь, я найду новых поставщиков, возьму кредит в другом банке, мой бизнес…

— Вспомни, кто выступил поручителем, когда ты начинал свой бизнес, сын, — оборвал его отец.

Теперь молчали оба. Везде поручителем выступала отцовская компания, и если она будет признана банкротом, бизнес Данияла пострадает тоже.

— Это как если бросить в воду камень, — сравнил старший Баграев, — потом еще долго идут круги по воде. Так и твоя женитьба, Дан, оказалась разрушительной.

— Это не камень, — сказал Даниял, стоя у окна и вглядываясь в темноту, — это скорее подводное землетрясение с цунами.

Его не так волновали собственные финансовые потери — разве они значили что-то по сравнению с теми, кого он потерял? Но то, что отец и девочки окажутся на улице, этого он допустить не мог.

— Я знаю, что такое потерять ребенка, — тихо заговорил отец, — твой брат умер в утробе твоей матери, мы поздно спохватились, что он перестал шевелиться. Когда ее привезли в роддом, он уже сутки был мертв, пошло общее заражение, Лену не спасли. Я думал, что сойду с ума, меня ничего не держало, даже ты. Я ненавидел людей на улице, потому что они ходили, разговаривали и смеялись, а ее среди них не было. Но у меня была семья, которая зависела от меня — мать, отец, братья, сестры, и мне пришлось жить дальше.

— Что ты хочешь, отец? — Даниял прекрасно знал ответ, просто молчать было невыносимо.

— Женись на Зареме, сынок. Я поговорю с Зурабом, мы слишком давно знаем друг друга, мы сумем договориться. Мы должны выиграть этот тендер, это поможет восстановить репутацию, а после слияния компаний легче будет получить кредит.

— Отец, ты всерьез считаешь, что меня сейчас интересует чья-то репутация? Как ты можешь говорить о моей женитьбе? — Дан чувствовал, как его начинает трясти, воздуха не хватало, он сделал шаг к двери, но Баграев-старший остановил, придержав за локоть.

— Ты не дал мне закончить. Если мы так поступим, это заткнет рты даже самым принципиальным нашим партнерам, а когда все уляжется, — он глянул на сына потемневшим взглядом, — я заставлю Дзагоева заплатить за смерть твоей жены и твоих детей. Это мои внуки, Дан, ты же не думаешь, что я прощу такое?

— Что значит,  заплатить?

— Есть один человек, который должен мне услугу. Тебе не нужно знать, какую и за что. Но Гурам Дзагоев получит свое, — отец повернулся спиной и заговорил глухо, как в пустоту. — Я был против твоей женитьбы на этой девушке, ты знаешь, Даниял. Но когда ты прислал фото своей жены с вашей первой свадьбы, мне всю ночь снилась Лена. Она стыдила меня и упрекала, говорила, что я не должен становиться у вас на пути, что эта девушка — твоя судьба. И я подумал, что она права, а главное, она так напомнила мне Лену…

— Она до сих пор тебе снится? — подняв голову вверх, спросил Даниял.

— Очень часто, сынок. Но мы не ругаемся, не думай, мы разговариваем, она спрашивает о тебе, о девочках, даже об Аминат… И я не смог отказать ей.

— Ты знал, что начнутся проблемы, — тоже в пустоту сказал Дан.

— Да, знал. Но я видел, как ты счастлив. Если бы не эти фото, если бы нас так не ославили, ты сам бы потом разбирался со своей женой. А может, и не знал ничего, может, так даже было бы лучше. В любом случае, дети уже были, пришлось бы как-то договариваться.

— Я уверен, что ее заставили, возможно, ее шантажировали, Дана не стала бы просто так участвовать во всем этом, — твердо сказал Даниял, — я хочу знать, кто. И он должен поплатиться.

Даниял так ничего и не ответил отцу — тому позвонил из Америки родственник, отец ждал звонка, и Дан, чтобы не мешать разговору, вышел во двор. Жадно втянул свежий, густой воздух — может хоть сейчас получится вдохнуть полной грудью? Но ничего не выходило, как будто на легкие навалился тот самый ледник.

Надо уезжать, оставаться здесь невыносимо, потому что все, все напоминало о Дане. Дом, на котором располагалась женская «половина» — пусть Дана не жила с ним, но Даниял знал, что она здесь, рядом, спит, свернувшись калачиком. И исходил томлением, вспоминая, как она спала, уткнувшись ему в грудь. Летнюю кухню в глубине двора Дан вообще видеть не мог. Кто знает, может именно тогда они появились?

Схватился за перила и снова попытался вдохнуть, но ком в районе солнечного сплетения давил все сильнее, напирая на сердце. Ольга сказала, это были мальчик и девочка, и хоть Дан прочел в интернете, что на ранних сроках пол не определяется, в ее словах он не сомневался.

В день их свадьбы — той самой, проклятой — Данке дали подержать маленького Ильнура, а потом ей на руки взобралась Айша. Это был знак Даниялу, что его сын и дочка уже живут в этой хрупкой девочке, его жене, вот только он ничего не понял.

Дан думал о своих детях как об уже рожденных малышах. Он представлял, как они лежат вдвоем на белом больничном столе, заходятся в плаче и задыхаются, задыхаются, задыхаются... Точно так же, как сейчас задыхается предавший их отец.

Дан запустил руки в волосы и с силой сжал затылок. Он сойдет с ума когда-нибудь от всех этих мыслей и видений, и, наверное, для него это будет лучший исход. Внезапно от дома отделилась тень и шагнула к нему, молитвенно складывая руки.

— Даниял! Сынок!

— Аминат? — он удивленно выпрямился. Вот уж кого не думал встретить среди ночи. — Ты почему не спишь?