Круче, чем скорость - Юлия Гетта

— Я не буду этого делать, парень! — с нажимом проговорила женщина, раздражаясь.

— Поймите меня правильно, Ольга Евгеньевна, — я проникновенно посмотрел ей в глаза. — Это очень важно для меня. Я щедро отблагодарю вас за помощь. Назовите любую сумму.

— Ты что взятку мне предлагаешь? — искренне возмутилась она.

— Взятка — это подкуп должностного лица. А вы, насколько мне известно, уже давно не при исполнении.

— Сути это не меняет, — надменно покачала головой женщина.

— Еще как меняет. Вы сделаете доброе дело, а я в качестве благодарности, скажем, отремонтирую вашу квартиру? Куплю новую мебель. Или просто переведу достаточную для этого сумму на ваш счет. Вы всю жизнь работали по такой важной и сложной профессии, а пенсия, как я вижу, у вас не такая уж и большая? Это разве справедливо? Не справедливо. А я лишился сестры, будучи еще маленьким ребенком, и не в силах это исправить. Это тоже несправедливо. Мы можем помочь друг другу хоть немного скрасить последствия этой несправедливости.

— Надо же, какой языкатый нашелся, — недовольно пробурчала женщина. — И все-то так красиво он мне поет. Да откуда только такие деньги у тебя? На ремонт, да на мебель, говоришь? А если я тысяч сто запрошу у тебя сейчас? Неужто так и заплатишь?

— Давайте договоримся так. Сто тысяч я даю вам прямо сейчас. Наличными. И еще столько же привезу, когда найду свою сестру.

Женщина прищурилась, оценивающе осматривая меня с ног до головы.

— Сто тыщ? И потом еще сто? — с недоверием переспросила она. — А не обманешь?

— Не обману. Я ведь прямо сейчас вам деньги отдам.

— Так может, ты отдашь, а потом, придешь в другой раз с топориком, как тот Раскольников, да и прибьешь старуху, а деньги назад заберешь?

— Ольга Евгеньевна, я вам паспорт свой показывал. Да и время сейчас другое, за сто тысяч разве что наркоман убить может, или алкоголик. Я разве похож на наркомана или алкоголика?

— Да нет, вроде не похож.

— Я очень хорошо зарабатываю, Ольга Евгеньевна. И могу себе это позволить.

— А вдруг деньги фальшивые окажутся?

— Так вы их в банк отнесите, да проверьте. Если фальшивые окажутся, имя и фамилию мои вы знаете, можете в полицию сообщить.

— Ну хорошо, — вздохнула она после недолгих раздумий. — Вижу, парень ты не глупый. Может, и правда зарабатываешь хорошо. Времена сейчас действительно другие. Давай свои сто тысяч. Так уж и быть, попробую тебе помочь.

— Имейте в виду, если не получится — деньги придется вернуть.

— Получится, — махнула рукой докторша. — Есть у меня знакомая одна. В архиве сейчас работает. Но учти, максимум, что я смогу узнать, это имя и фамилию усыновителей. Где они, как они — тут я тебе уж точно ничем не помогу.

— Понимаю, — кивнул, достал из кармана заранее заготовленную пачку купюр, и положил перед ней на стол вместе со своей визиткой. — Тут мой телефон. Позвоните сразу, как только появятся новости.

— Позвоню, не переживай, — пробурчала себе под нос женщина, хватая со стола деньги и жадно осматривая их. — Думаю, уже завтра к вечеру. Ты пока вторые сто тыщ готовь.

Аня

Среда наступила очень быстро, словно и не было этих двух дней, которые помимо работы были полны хлопот, связанных с переездом. Решив не испытывать судьбу, на следующее же утро после нашего не самого теплого расставания с Тимуром я съехала из отеля. Быстро, по тихому, не прощаясь. Можно сказать, сбежала.

Стыдно в этом признаваться, но причина такого побега крылась далеко не в том, что я не хотела его больше видеть. Как раз наоборот, как ни старалась бороться с собой, но если чего мне больше всего и хотелось в этой жизни, так это увидеть его и поговорить с ним еще хотя бы разок. Вот так, против всякой логики и здравого смысла. Мне безумно хотелось, чтобы он снова вломился в мой номер без стука, забив на свое обещание, чтобы снова прижал к стене и поцеловал в своей наглой манере. А потом мы бы снова занялись сумасшедшим сексом, после которого и умереть не страшно…

А что будет после — казалось, не так уж и важно. Как быстро он уедет, как скоро меня забудет, в конце концов, какое это имеет значение? Все равно уедет, и все равно забудет.

Меня настолько крыло, что я даже после работы собиралась сама пойти к нему, но, к счастью, не знала, в каком номере он живет.

А на утро, когда отпустило, пришла в ужас от того, что чуть было не сделала. Молодец Аня, ты превратилась в Марику. Еще немного, и он отошьет тебя так же, как её, завидев на горизонте новую цель, поинтереснее. Хотя, до этого вряд ли дойдет. Еще раньше он свалит в свою Москву, и навсегда забудет о твоем существовании, едва его низкопрофильная резина оставит прощальные отметины на асфальте нашего города.

Едва осознав это, я бросилась собирать вещи, боясь, что в любой момент со мной может снова приключиться приступ слабоумия. Пока спускалась вниз и сдавала ключи от номера, без конца оглядываясь по сторонам, будто воровка, в страхе еще раз случайно с ним пересечься.

На этот раз с поиском квартиры повезло куда больше — спустя всего пару часов поисков, я заселилась в небольшую уютную студию в элитном доме, неподалеку от своего клуба.

Во вторник все свободное время посвятила наведению порядка и уюта в своем новом гнездышке. Настроение значительно улучшилось, как только угроза нового столкновения с Тимуром перестала нависать над моей головой.

А сегодня вечером я обещала заехать к родителям, поговорить с мамой, помириться. Еще, наверное, никогда в жизни мне не хотелось так сильно забить на свое обещание. Но подвести папу я не могла, поэтому, когда пришло время, собралась и поехала.

Как я и предполагала, ужин в семейном кругу прошел напряженно. Мама была со мной подчеркнуто холодна, и на мои извинения за грубость только сдержанно кивнула. Она все еще была обижена на меня, и даже не понимала, что я обижена на нее не меньше. Как же это тяжело, когда у тебя с близким человеком слишком разные религии, и донести свою позицию до него нет ни единого шанса.

Но, тем не менее, на прощание мы обнимаемся, и она крепко, искренне прижимает меня к себе, и меня от этого внезапно накрывает очень сильными эмоциями. В сердце невыносимо щемит, на глаза до боли в горле наворачиваются слезы. Хочется сказать ей, как сильно я её люблю, несмотря ни на что, но не поворачивается язык.

— Не занимайся ерундой, возвращайся домой, — недовольно бурчит она, прижимая меня к себе еще сильнее, но я, глотая слезы, отстраняюсь от нее и отрицательно машу головой.

Мама раздраженно вздыхает, разворачивается и уходит в комнату. Я коротко обнимаю папу на прощание, и пока он не начал отчитывать меня за упрямство, торопливо выскакиваю за дверь.

* * *

Покинув родительский дом, я сразу иду к калитке, нервно дергаю ее на себя, но когда оказываюсь снаружи, растерянно замираю.