Вожди и заговорщики - Александр Шубин

Но в вопросе о бюрократии Дзержинский был ближе по взглядам к оппозиции: «Я прихожу прямо в ужас от нашей системы управления, этой неслыханной возни со всевозможными согласованиями и неслыханным бюрократизмом»[228] «Троцкий будто бы крикнул ему: „Осторожнее указывайте на разлагающий партию бюрократизм! Вы рискуете со всеми вытекающими отсюда последствиями быть записанным в лагерь оппозиции“»[229]. Впоследствии правые большевики будут повторять троцкистскую критику бюрократии. И их зачислят в лагерь оппозиции. Но Дзержинский до этого не дожил. Он так энергично боролся с троцкистами, что умер от сердечного приступа после очередного заседания пленума. Это позволило сделать его мучеником борьбы с троцкизмом. Моральная победа на пленуме осталась за правящей группой.

3 августа 1926 г. Каменев подал в отставку с поста Наркома, за который не держался. В глазах партийного актива это тоже выглядело как поражение. В начале августа Троцкий заявил: «тов. Сталин выставляет свою кандидатуру на роль могильщика партии и революции»[230]. Сталин был возмущен. Личные отношения между ними были окончательно разорваны.

Но «объединенная оппозиция» не считала себя разбитой. По итогам пленума 13 лидеров троцкистов и зиновьевцев приняли общую резолюцию, которая стала первым документом объединенной оппозиции. В нем говорилось: «Ближайшая причина все обостряющихся кризисов в партии — в бюрократизме, который чудовищно вырос в период, наступивший после смерти Ленина, и продолжает расти»[231]

В чем причина этой напасти? «Расхождение между направлением хозяйственной политики и направлением чувств и мыслей пролетарского авангарда усиливает неизбежно потребность в нажиме и придает всей политике административно — бюрократический характер».[232] То есть бюрократизация вытекает из принуждения пролетариата к движению туда, куда он (вернее — его коммунистический авангард) двигаться не желает. Но большевики сразу после прихода к власти тащили пролетариат туда, куда он идти не желал, активно сопротивляясь большевистской власти. Что касается коммунистического «авангарда», то он уже несколько раз «прокатывал» оппозиционеров во время дискуссий. Причины бюрократической напасти коммунистическая оппозиция не нашла, да и не могла найти в силу своей приверженности сверхцентрализованной модели социализма.

Но сомнения в правильности большевистского построения партии были. Авторы вычеркнули из проекта заявления 13–ти ритуальное заклинание о пользе партийного централизма: «Без такой могучей централизации мы не победили бы врагов в прошлом и не выполним своих задач в будущем»[233]. Теперь благотворность партийной централизации переносится в прошлое: «Значение крепко спаянного централизованного аппарата в большевистской партии не требует пояснений. Без этого костяка партии пролетарская революция была бы невозможна».[234] Для того, чтобы подавить противников большевизма, нужна крепкая централизация, а после победы, для коммунистов — демократия. Но вот беда — «крепкий централизованный аппарат» не собирается сдавать свои позиции.

Крепко спаянный централизованный аппарат партии — государства стал ядром этакратического класса, основой которого была бюрократия. Ее усиление вытекало с неизбежностью исторического закона из огосударствления экономики, партийно — государственной централизации и подавления гражданского общества. Программа левой оппозиции ничего не противопоставляла этому процессу. Она выражала интересы части коммунистической технократии, и при всей ненависти к своим бюрократическим «братьям по классу», объективно содействовала их усилению. Левая оппозиция пыталась избавить бюрократию от правых иллюзий, придать государственному хозяйству больший динамизм. Со временем лидеры бюрократии воспримут экономическую часть троцкистской программы. Но вожди оппозиции считали, что их программа может быть реализована только под их руководством.

Наступление Объединенной оппозиции

А пока оппозиционные лидеры, как и лидеры большинства, ушли в отпуск. В прямом смысле слова. Спорщики разъехались в отпуска, накапливать силы для новой схватки осенью.

Троцкий и Зиновьев вернулись из Крыма 29 сентября и узнали об исключении нескольких малоизвестных партийцев за фракционную работу. Партийные чиновники проверяли, готовы ли вожди оппозиции заступаться за свой актив. Они были готовы. Направившись в Коммунистическую академию, где была запланирована встреча с этими партийными руководителями (а оппозиционеры формально оставались партийными руководителями), левые подвергли политику большинства Политбюро разгромной критике. Троцкий и Зиновьев имели огромный ораторский опыт, увлекали за собой аудиторию, даже уже обработанную официальными агитаторами ЦК.

Окрыленные первым успехом, лидеры «объединенной оппозиции» пошли в рабочие ячейки, и там имели успех. Настоящее сражение развернулось на заседании парторганизации Рязанской железной дороги. Рабочие спрашивали, за что из партии исключили двух их товарищей — оппозиционеров. За взгляды? На собрание был приглашен известный оппозиционер, лидер группы «Демократического централизма» Т. Сапронов. Он стал выступать. Руководители ячейки стали его закрикивать, а рабочие — поддерживать. Оппозиционеры послали за Троцким, который прибыл незамедлительно. «При появлении на собрании т. Троцкого райкомщики подняли крик, шум, гам, свист, рабочие же тов. Троцкому устроили овацию»[235] — рассказывал Сапронов. Начальство ушло с собрания и объявило его незаконным. Несмотря на это рабочие долго слушали опального вождя, приняли резолюцию и спели интернационал.

Рабочие заявили, что Московская контрольная комиссия исключила из партии их товарищей «за то, что они пытались добросовестно разобраться в вопросах, волнующих партию… Мы, рабочие партийцы, хотим принимать непосредственное участие в управлении нашей собственной партией… Нам говорят, что оппозиция ошибается, а что говорит сама оппозиция, мы не знаем».[236]

На собраниях Троцкий так излагал программу левой оппозиции: «На полмиллиарда сократить расходы за счет бюрократизма. Взять за ребра кулака, нэпмана — получим еще полмиллиарда. Один миллиард выиграем, поделим между промышленностью и зарплатой. Вот в двух словах наша хозяйственная программа»[237] Все эти цифры были совершенно условны. Правым было ясно одно: резкое сокращение бюрократии приведет только к дезорганизации государственного хозяйства. Экспроприация кулаков и нэпманов даст средства только на год, а потом брать будет не с кого.