Жена ювелира - Виктория Холт

И все это из-за того, что при дворе появилась высокая, изящная черноволосая девушка – протеже милорда и миледи Гастингс. Эта девушка была прямой противоположностью Джейн: она высокого роста, Джейн – среднего, она – темноволосая, Джейн – наоборот. Говорили, что король необычайно любезен и весел со всеми, а это явный признак того, что он готовился начать новый любовный роман.

Джейн знала, что это происки Гастингса, ибо человек этот был зловещей тенью, нависшей над ее жизнью.

– Я ненавижу вас! Я ненавижу вас… – с жаром говорила она ему, когда он где-нибудь подстерегал ее.

– Я слышал, что от ненависти до любви один шаг, милая Джейн. Сегодня ты ненавидишь, а завтра полюбишь. – В его голосе прозвучала неожиданная нежность. – Джейн, ну как ты можешь быть такой глупышкой? Разве ты еще не поняла, как это безрассудно – любить короля? Сегодня его любовь есть, завтра ее не будет!.. Пойдем со мной. У меня есть план для нас с тобой.

– Я хорошо помню прежние ваши планы!

– Я изменился. Ты изменила меня. Мы оставим двор, если ты того пожелаешь. Если только ты будешь доверять мне.

– Это все равно что доверять змее!

– Я бы сделал все на свете, лишь бы ты была счастливой.

– Поэтому вы устраиваете против меня заговоры?

– Это – ради твоего же блага. Я не беспечный мальчишка, не знающий, чего хочет.

– Вы злой человек, и я ненавижу вас. Ненавижу!

– Но, Джейн, подумай, что будет с тобой? Куда ты пойдешь? Тебе придется прийти ко мне, а я буду ждать тебя.

– Я лучше умру с голоду!

– Ты так говоришь потому, что никогда не голодала. Ты не знаешь, что говоришь.

– Зато я хорошо знаю, что ненавижу вас.

Она убежала в свои покои, бросилась на кровать, задернула полог и горько разрыдалась. Человек, которого она идеализировала, оказался обычным волокитой, даже хуже того, и тем не менее он сумел разбить ей сердце. Она сама уже не та невинная девушка из Чипсайда, не та молодая женщина с Ломбардной улицы. Она научилась неистово любить короля и неистово ненавидеть Гастингса.

«О Боже, – подумала она, – если бы только у меня был ребенок, я смогла бы все это вынести…»

У Эдуарда было много сыновей: одни занимали заметное положение, другие оставались в тени. А разве она не могла бы тоже иметь сына? Она познакомилась с детьми королевской четы. Они очаровательны и похожи на Эдуарда. Старшая Элизабет – гордячка, зато Сесили и Мэри очень милы, хотя больше всего она любила годовалого мальчугана, названного в честь своего отца Эдуардом. Но зачем ей думать о ребенке! Может быть, она уже больше никогда не увидит Эдуарда. Может, ей придется покинуть двор, и тогда, кроме воспоминаний, у нее не останется ничего.

Кейт раздвинула полог кровати; вид у нее был возбужденный, глаза широко раскрыты. Служанка королевы передала записку. Королева желала немедленно поговорить с Джейн.

Когда Джейн появилась в ее покоях, королева отослала свою служанку и велела Джейн сесть.

Это было чем-то необычным, так как Елизавета редко кому разрешала сидеть в своем присутствии. Она так и не смогла забыть годы унижения, и это заставляло ее всегда сознавать свою власть. Часто она не позволяла своим придворным дамам подниматься с колен по три часа кряду, даже ее собственная мать, которой Елизавета в значительной мере была обязана нынешним высоким положением, должна была преклонять колени в присутствии дочери и ждать, пока ей будет велено подняться. Но Джейн было разрешено сидеть и слушать, что королева собирается сказать ей. Елизавета быстро перешла к делу.

– Миссис Шор, вы грустны, потому что думаете, что потеряли благосклонность короля?

Несмотря на свое горе, Джейн с трудом подавила улыбку: так странно было то, что любовница короля и его супруга вместе обсуждают подобный вопрос.

– Та, которая временно вытеснила вас, – продолжала Елизавета, – обратите внимание, я говорю «временно», не обладает и десятой долей вашей красоты, ни, насколько я понимаю, вашим умом. Но Его светлость король очень неравнодушен к молодости и красоте, и прежде всего он любит разнообразие.

– Ваша светлость так добры ко мне… – пробормотала Джейн и наклонила голову.

– Вы мне нравитесь, Джейн Шор. А я могу утверждать, что большинство женщин, с которыми развлекается король, мне не по вкусу. Я хочу вам сказать, что если вы потеряете любовь короля, то вам некого будет винить в этом, кроме самой себя.

– Я… не понимаю, Ваша светлость.

– Это, вероятно, потому, что вы совсем недавно при дворе. Король очень сильно увлечен вами. По сути дела, я могла бы даже сказать, что никого, кроме меня, он никогда так не любил. Я сохранила его привязанность в течение семи лет. И буду продолжать делать это, пока один из нас не умрет. И потому, что я люблю короля и вы тоже любите его, я знаю, что будет лучше, если он будет изменять мне с вами, чем со множеством потаскух, жаждущих завлечь его. – Елизавета засмеялась, но смех ее был ледяным. – Ну же, дитя мое! Вы выглядите смущенной. Но все очень просто. Вы красивее, чем кто-либо другой при дворе. Вы умеете рассмешить короля. Вам нет нужды бросать эти дары в ждущие руки Гастингса. Король любит меня, но он любит и вас; он способен любить многих. Но если человек любит жареного фазана, это еще не значит, что ему не по душе хороший кусок домашнего хлеба. Не надо бояться. Он вернется и будет возвращаться вновь, если вы будете достаточно умны, чтобы впустить его. Возвращайтесь в свои покои, и когда король придет к вам – а я уверена, что так оно и будет, – улыбнитесь ему, ведите себя так, словно и не было никакого перерыва; и если вам придется говорить об этом, то говорите, как о каком-то пустячном эпизоде – слишком незначительном, чтобы о нем сожалеть. Больше всего на свете король не терпит плачущих и упрекающих женщин. Он убежит от ваших слез, но ваши улыбки его притянут. Если вы последуете моему совету, то рискну сказать, что это еще совсем не конец славной привязанности между Джейн Шор и Его светлостью королем.

– Вы слишком добры ко мне, Ваша светлость. Я не могу понять…

Елизавета улыбнулась ей. Если она не поняла, тогда она действительно дурочка и тогда она рано или поздно потеряет Эдуарда. Но, может быть, она просто еще не усвоила то, что королева не должна позволять королю нечто большее, чем легкие любовные связи с женщинами из стана ее врагов.

– Не забывайте того, что я сказала вам, – велела она и отпустила Джейн, поздравив себя с работой, проделанной в этот день.

Королева была права. Король вскоре вернулся к Джейн. Он испытывал чувство стыда и поэтому приготовился к объяснению. А она была еще прекрасней, чем прежде. Как ему могло прийти в голову, что кто-то может быть привлекательнее ее? Он поцеловал ее, и чувство облегчения у него сменилось страстью. Он не знал, что Джейн едва сдерживала слезы, что ее смех был принужденным; она столкнулась с тем печальным фактом, что если она научится делить его с другими, то он, возможно, всегда будет принадлежать ей. Она чувствовала себя нечистой, униженной, но он, как всегда, был ей крайне необходим.