Вихри враждебные - Александр Харников

Его очаровательная «приманка» – милейшая Натали и двое ее помощников занимают купе по соседству. Вместе с ними едет и наш ангел-хранитель – криминальрат Ганс Кригер. Он будет сопровождать всю нашу веселую компанию до границы с Россией, попутно решая все возможные проблемы с местными властями.

«Так вот он какой, северный олень, будущий кровавый демон революции, – подумал я, разглядывая своего визави. – Молод – сейчас он не старше меня. Если и не красив, то чертовски обаятелен. Действительно, есть в нем что-то демоническое – эдакое земное воплощение людского зла в его химически чистом виде. Подобные персонажи нравятся экзальтированным дамочкам и обезумевшим от крови человеческим массам. Он сейчас активно старается внедрить в жизнь теорию перманентной революции, созданную присутствующим здесь Парвусом. Такие как он, отрицая террор до революции, дорвавшись до власти, развернут в России такую бойню, которой потом ужаснется весь мир. Это вам не вдохновенный теоретик Ленин и не приземленный практик Коба, собирающийся построить царство всеобщей справедливости. Этот сын хлебного спекулянта ненавидит не императора лично, не семейство Романовых и не абстрактный царизм, а все население России. Одним словом, маньяк с фантазией. А потому он особо опасен».

– Чего вы от меня хотите? – наконец прервал молчание Троцкий-Бронштейн, взглянув на меня исподлобья своими маленькими, сдвинутыми к переносице, черными глазками.

– Если честно, то мне бы лично хотелось, чтобы вас не было вообще, – сказал я, – чтобы Лейба Давидович Бронштейн исчез бесследно, и никто и никогда о нем больше не услышал. Как, впрочем, и ваш приятель Парвус. Вы оба есть зло в чистом виде.

При моих словах ротмистр Познанский одобрительно хмыкнул, а Парвус изменился в лице. Троцкий же нервно вскинул голову.

– Да кто вы, черт возьми, такой, чтобы решать – кому жить, а кому умирать? – раздраженно спросил он.

– Штабс-капитан Бесоев Николай Арсентьевич, – сказал я, – в данный момент служу по ведомству Главного управления государственной безопасности и являюсь личным порученцем императора Михаила Второго.

– Палач, мечтающий залить всю Россию народной кровью, – нервно бросил мне в лицо Троцкий, – верный слуга проклятого царизма. Когда-нибудь вы ответите за все свои преступления.

Ситуация начала меня немного забавлять. Да, в храбрости Лейбе Бронштейну не откажешь, но вот насчет ума… Хотя дураком он тоже не был.

– Господин Бронштейн, мы с вами не на митинге, – я попытался вернуть Троцкого в реальный мир. – А насчет палача – так вы ошибаетесь. Встреча с работниками ГУГБ вам еще только предстоит.

Потом я повернулся к ротмистру и спросил:

– Михаил Игнатьевич, скажите, мы разве совершали какие-нибудь преступления?

– Я что-то ничего похожего не припоминаю, – в тон мне ответил тот, – господина Бронштейна явно ввели в заблуждение.

– А как же вооруженное нападение и похищение?! – взвился Троцкий.

– Господин Бронштейн, – сказал я, – по законам Российской империи мы не совершали никаких преступлений. Мы произвели арест двух опасных государственных преступников, призывавших к свержению существующего строя, и теперь сопровождаем их к месту проведения следственных действий. А что там подумают швейцарцы, так это их проблема, тем более что посторонние лица во время нашей операции не пострадали.

– Почему вы так уверены в своей безнаказанности? – изумленно спросил Троцкий.

– Мы с Михаилом Игнатьевичем, – сказал я, – уверены в своей правоте. Вы хотите разрушить Россию, мы не даем вам это сделать. Ваши же социалистические взгляды совсем ни при чем. К примеру, известный вам товарищ Ленин считает совсем по-другому. С ним можно и нужно было договариваться, и поехал он с нами абсолютно добровольно.

– Этот ренегат опозорил всю российскую социал-демократию! – опять взвился Троцкий.

– Ну, почему сразу ренегат? – усмехнулся я. – От борьбы за счастье трудового народа он не отказывался. Просто мы приоткрыли перед ним некоторые тайны мира, и он решил, что из кресла министра труда и при поддержке императора Михаила бороться за это счастье будет не в пример эффективней.

Ротмистр Познанский улыбнулся.

– Именно так, Михаил Игнатьевич, – продолжил я. – И хотя Владимир Ильич – воспитанный человек, он, прочитав одну из статей присутствующего здесь господина Парвуса, выразился так, как выражаются его земляки – волжские бурлаки, когда у них перепутывается бечева. А товарищ Коба, как горячий кавказский человек, в университетах не обучавшийся, обещал проделать с господином Парвусом операцию, которую ветеринары проделывают с блудливыми котами. Это, чтобы человек перестал мыслить о мирском и сосредоточился на возвышенном, задумавшись наконец о том, что ждет его по ту сторону добра и зла.

– Николай Арсентьевич, – изумленно спросил ротмистр Познанский, – а что, господин Джугашвили именно так и сказал?

– Да, Михаил Игнатьевич, – ответил я, – именно так и сказал. Товарищ Коба очень уважает Ильича и все выпады в его адрес принял и на свой счет тоже. Так что господину Парвусу следует готовиться к небольшой хирургической операции.

У Парвуса окончательно испортилось настроение. А Троцкий задумался.

– Господин Бесоев, – сказал он после некоторой паузы, – а что вы имели в виду, сказав о том, что вы приоткрыли перед господином Ульяновым «некоторые тайны мира»?

– А зачем вам это знать, господин Бронштейн? – вопросом на вопрос ответил я. – Если вы думаете, что я вас пытаюсь склонить на нашу сторону, то это напрасно. Никаких перспектив для нашего возможного сотрудничества нет. Сейчас, ради спасения вашей жизни, вы способны пообещать нам все, что угодно. А потом вы нас все равно обманете и будете действовать, исходя из своих внутренних убеждений, в которых нет места ни российскому государству, ни русскому народу, который вы считаете тупым, отсталым и реакционным.

Обескураженный Троцкий откинулся назад и внимательно посмотрел на меня неподбитым глазом.

– Господин Бесоев, – сказал он, – если вы говорите так из-за моей еврейской национальности, то вы ошибаетесь. Между прочим, я не сионист, а социал-демократ и нахожусь выше всех национальных предрассудков.

– Господин Бронштейн, – сказал я, – я так говорю, потому что знаю о вас то, что вы сами о себе пока не подозреваете. Кстати, если хотите, то я могу рассказать вам совершенно приличный антисемитский анекдот?

– Ну, господин Бесоев, – подумав, сказал Троцкий, – если этот анекдот приличный, то рассказывайте.

– Хорошо, тогда слушайте, – сказал я. – Приходит старый Мойша к раввину. «Ребе, – говорит он, – мой сын стал христианином. Скажи, что мне делать?» – «Успокойтесь, уважаемый, и ступайте домой, – отвечает ему раввин. – Я посоветуюсь с Яхве и дам вам ответ завтра». На следующий день Мойша снова пришел в синагогу. «Ребе, – спрашивает он у раввина, – ну и что вам сказал Яхве?» – «К сожалению, уважаемый, – отвечает ему раввин, – Яхве сказал, что ничем не сможет вам помочь. У него, знаете ли, точно такая же проблема».