Тульский - Токарев. Часть №2 - Андрей Константинов

Все трое были мной доставлены в мой рабочий кабинет.

Исходя из устной с Вами договоренности, высылаю на Ваш адрес материал по факту происшедшего.

Мое мнение — возбудить три уголовных дела по факту покушения на умышленное убийство при смягчающих обстоятельствах. Отправить всех трех офицеров в диаметрально противоположные части РФ. Затем уголовные преследования прекратить в связи с изменением обстановки.

Хочу добавить, что я поинтересовался в статистическом центре центрального аппарата Генеральной прокуратуры о подобных случаях. За всю историю советской власти зафиксирован единственный случай «дуэли». (В 1934 году из-за женщины стрелялись два офицера танкиста, оба остались живы).

Прокурор Петроградского района

советник юстиции третьего класса

Горбенко А.Д.

* * *

Ну, а про Харламова и говорить не стоит — он просто был незаменим и надежен, как домкрат. Воспитанный во внутренних войсках, он чуть иронично относился к милиции, поскольку сам-то хорошо знал, что такое «подход-отход».

Когда все посмотрели друг на друга, пошептались и поерзали, Богуславский тронул Токарева за плечо:

— Василий, давай!

И Василий Павлович начал рассказывать — четко и внятно, в хронологической последовательности и в деталях все, что накопилось за годы по Невидимке. Причем он сам обращал внимание на слабые места, постоянно оговаривался «предположительно», «вероятно» и «как нам кажется». В заключение он сказал:

— Итак, вкратце вам теперь все известно. Как видите — у нас, в основном, огромный набор косвенных. Но математика не допускает случайных совпадений в таком количестве… Мы знаем друг дружку тесно, всякое бывало и всякое бывало. Все присутствующие проверены. Посему: несмотря на то, что правда на нашей стороне, голосить о наших планах не стоит. Так как, чую я, не все наши шаги могут оказаться законными, мягко говоря. На данный момент — успехов — ноль!!!! Но мы и не брались пока за дело, не верили… я в том числе не верил… что «фашистская нечисть» может напасть. Так что настроение — «когда мы покидали свой родимый край и тихо отступали на Восток…» Но это пока. Я предлагаю распределить роли, вся информация будет стекаться ко мне, но каждый должен знать, что он делает. Птица, что ты в потолок-то смотришь? Птицын встрепенулся:

— Так, Василь Палыч… А я когда-нибудь отказывался? Тем более, в таком деле! Но — хочешь честно? У лошади большая голова, пусть она и думает! А мне вы покажете, где эта тварь дохнет — и все, приплыли тапочки к обрыву! Мне насрать — бомж он или первый секретарь — молиться будет у старшего сержанта морской пехоты…

В кабинете зашелестели смешки. Василий Павлович покрутил головой и крякнул:

— М-да… Ну, с Птицей — все ясно. Никто и не сомневался… Я вот только иногда понять не мог — за что его бабы любят. Очевидно, за пролетарскую стремительность. Ладно — его с цепи спустим в последний момент… Так: дружественный нам 7-й отдел УУР во главе с Богуславским займется анализом — надо поднять все сводки по городу и искать неординарные, глупые, смешные, талантливые и так далее нераскрытые дела. Мы с тобой, — Токарев-старший качнулся в сторону старого друга, — уже обсуждали это, нечего из пустого в порожнее гонять…

— Можно ремарку? — поднял указательный палец вверх Богуславский. — Сводки не только по городу, но и по области.

— Да будет так! — махнул рукой Василий Павлович и повернул голову. — Боцман?

Боцман засопел и, кашлянув, откликнулся:

— А я к блатным пойду. Кому про должок напомню, а к кому и на поклон… Если что знают…

— А скажут? — солидно влез в разговор Артем, с недавнего времени считающий себя главным по контактам с блатными — ну как же, он же с их «генералом» чаи гонял и о сокровенном разговаривал…

Боцман ухмыльнулся — гордо и снисходительно одновременно:

— Мне — скажут! Кхе-кхе… А Варшава, между прочим, всего знать не может — в их мире тоже противоречия имеются… Ну, что захлопал ресницами девичьими? Я много чего ведаю, а еще поболее — в гроб с собой положу.

Токарев-старший чуть улыбнулся, глядя на растерянное лицо сына, и умиротворяюще поднял руку:

— Вот и ладно. Значит, черный мир перекрываем — и Варшавой, и Боцманом с его молодцами…

Но Боцман не желал умиротворяться, — судя по всему, Артем, нагло посмевший усомниться в его, Боцмана, возможностях, по-настоящему задел старого опера за живое:

— Да у меня один Кувшинов чего стоит! Он в первый раз 21.12.1942 Народным судом пятого участка Московского района города Ленинграда по статье 162 пункт Г УК РСФСР был приговорен к двум годам условно… Секи начальник: в 42-м! И к «двум условно»!!! А?![4]

— Ну извини, если что не так! — покаялся отец за сына. — Ну, что ты взвился?.. Да, в 42-ом — два года… это — да… это внушает… Ну и память у тебя, если надо.

Боцман засопел оскорблено, но смолк, оттаивая. В принципе, все знали, что (особенно в последние годы) он был падок на грубую, примитивную, лобовую лесть.

А Василий Павлович уже смотрел на Женю Родина:

— Так, ну а второй легендарный отдел чем порадует? Один, — Токарев кивнул на Птицу, — уже обрадовал, а ты чего скажешь?

Родин ответить не успел, его опередил Птицын, не любивший, кстати, работать вместе с Евгением:

— Палыч, давай нас по отдельности считай! Если этот упырь сексуалом окажется — Женечка его сыщет, а я его убью! Так ведь дело-то не в этом! Ненормальный посадит, нормальный промолчит, а Родин за маньяка сам всех до смерти замучает!

Все засмеялись, и Богуславский (как старший по званию) в притворной строгости сдвинул брови:

— Все смехуечки?..

— Какое там! — пробурчал Птица. — Я всерьез…

Токарев спрятал улыбку и спросил уже без шуток:

— Родин, что скажешь? Женя ответил просто:

— Я все сделаю по своей линии, Палыч… Тем более что этот хлопец, говорите, девку уже мертвую целовал… Может, и мой он… Пусть только Харламов девкой зарезанной еще раз займется — он же выезжал. А я все ОПД странные прошерстю, будьте уверены.

— Уверены, Женя, — кивнул ему Василий Павлович и, заранее вздыхая, перевел взгляд на Лаптева с Петровым-Водкиным: — Ну что, остались Бобчинский с Добчинским… Лаптев, ты его приметы уяснил?

Сергей, морально поддерживаемый Петровым, скептически хмыкнул:

— Извини, Палыч, но отсутствие блеска в глазах и молодой возраст — еще не приметы… Начальник ОУРа кивнул:

— Согласен, но других нет. Ужинский не то что фоторобот, он в описаниях его на словах путался…

Лаптев прищурился: