Чужие берега - Сергей Протасов

Начальник отряда крейсеров капитан первого ранга Добротворский прибыл на совещание с опозданием, вызванным возней в проливе, которой он лично руководил. К этому времени уже было известно, по какой причине задержались крейсера и не дошел «Олег». Но от командира отряда с нетерпением ждали подробных объяснений, как такое могло произойти на новом крейсере, к тому же только что вышедшем с заводского ремонта.

Даже было высказано мнение, что Добротворский умышленно оттягивает визит к начальству, чуя вину за собой. Впрочем, дело было непростое, и начальнику разведочной завесы, отвечавшему за обеспечение безопасности по маршруту движения флота, имелись все резоны контролировать обеспечение этой самой безопасности. Но когда он все же явился, да еще и с «подарками», это невольно вызвало несколько ухмылок, сразу замеченных им.

Еще когда катер с «Богатыря» ошвартовался к трапу и капитан первого ранга поднимался на палубу броненосца, все обратили внимание на двух матросов, тащивших следом за ним большой деревянный ящик. Судя по тяжелому дыханию дюжих моряков, весил тот ящик изрядно. Все открылось, когда наконец добрались до адмиральского салона, где проходило совещание.

Дело в том, что при закупорке Симоносекского пролива штурмовая группа с «Богатыря» обнаружила на пришвартованном к крейсеру пароходе контрабандный груз из пистолетов «Маузер 96» и патронов к ним. Уложенные в ящики пистолеты с запасными обоймами перенесли на крейсер. Всего набралось 146 ящиков. Сколько в них было пистолетов, сосчитать никто до сих пор не успел. Патроны к ним, лежавшие в таких же ящиках рядом, просто ссыпали в мешки для экономии места, сколько успели набрать до подрыва судна, и свалили потом все это кучей в кают-компании. На большее тогда времени не хватило. Считать и сортировать их пока еще не начинали. И вот теперь ящик этих маузеров Добротворский приволок к адмиралу и раздарил всем, кто здесь оказался.

По-своему истолковав ухмылки на лицах некоторых офицеров, явно глубоко его задевшие, он сразу заявил, что это боевой трофей. Что с бою взято – то свято! Никаких задержек в ходе операции это не вызвало, а что удача улыбнулась его отряду, так то карта так легла. Никого от этого пирога он не отжимал и все добытое сдаст по описи. Завидовать не надо.

Пока штаб и вызванные командиры кораблей и отрядов приходили в себя от его напора, Добротворский, уже не на шутку распалившись, попытался взять инициативу в свои руки. Со свойственной ему самоуверенностью он заявил, что кроме ценных подарков готов вынести на рассмотрение совета перспективное предложение.

Полученные некоторыми кораблями при прорыве повреждения, конечно, довольно серьезные, но в конечном итоге ни один из пострадавших не имеет сколько-нибудь значимых затоплений. Боеспособность сохранили все, поэтому командир отряда крейсеров заявил, что считает возможным и нужным отправить один крейсер на Цусиму прямо сейчас в обход острова Кюсю с юга для набега на японские коммуникации южнее Цусимских островов, которые наверняка заметно оживятся после ухода флота. Причем это следовало сделать немедленно, чтобы успеть до прекращения массового перехода скопившихся за последние недели транспортов, так как он мог уже начаться. Но основной задачей отделяемого крейсера было создание у противника иллюзии, что весь наш флот идет на юг.

Кроме ущерба для армейских перевозок на заключительном этапе прорыва, это позволяло организовать очаг напряжения в районе южной оконечности Кюсю и его западного побережья, заставив противника нервничать и оттягивать дополнительные силы от Цусимы. Даже если обман раскроется, присутствие в том районе одного-единственного полноценного крейсера не позволит снять и части дозорных судов с южного направления, чтобы не оголить свои главные коммуникации. А это, в свою очередь, облегчит прорыв конвоя с севера.

Когда начнется штурм Осакского залива и японцы, вне всякого сомнения, поймут, что их обманули, они могут организовать полноценную охоту на этот крейсер. Но у него будет свобода маневра и запас топлива на угольщиках в условленном районе встречи, так что загнать его в угол вряд ли удастся.

Предложение сразу признали дельным и приняли к дальнейшей разработке, но от капитана первого ранга все же потребовали объяснить, как вышло, что на «Олеге», всего месяц назад закончившем ремонт и имевшем опытных кочегаров, вышли из строя котлы.

Этот вопрос Добротворский воспринял вообще как личное оскорбление. Начав багроветь лицом и с трудом сдерживая свой гнев, он сказал, что все причины были подробно изложены им в докладной записке, отправленной штабу на связном вспомогательном крейсере, но никто не потрудился не только изучить ее, а даже просто принять для рассмотрения. И теперь хотят во всех грехах сделать виноватым его одного.

Поскольку ни о какой докладной записке никто из присутствующих ничего не слышал, это вызвало некоторое замешательство. А Добротворский продолжал своим громким властным голосом, перейдя уже к обвинениям непосредственно в адрес высшего штабного руководства в низких интригах, направленных против него лично, в угоду которым едва не угробили не только «Олега», но и весь отряд крейсеров, сначала отправив его на вражеские коммуникации без прикрытия броненосцев, а потом еще и поставив задачи с явно невыполнимыми сроками.

Успокоить разбушевавшегося начальника отряда пытался флаг-капитан штаба Клапье-де-Колонг, но получил в ответ порцию претензий в некомпетентности и отсутствии контроля за обработкой поступающих наиважнейших сведений от воюющих отрядов, что, сидя в тылу, в тепле, он не может понять того, как быстро меняется ситуация непосредственно в ходе проведения операции и какую огромную ответственность несет на себе начальник отдельного отряда, по сути отрезанного от остального флота!

Тут уже вмешался Рожественский, резко потребовавший от Добротворского прекратить истерику. Он сказал: «Насчет ответственности, так ее на штабе поболее вашего будет, а насчет тыла, так вы, когда к борту подходили, сами пробоины видели, а некоторые теперь вообще на дне покоятся, а на ваших крейсерах только краску штормом посмывало! Так что тут вы тоже погорячились, дорогой Леонид Федорович! Что же касаемо докладной записки, то с этим вопросом, конечно, разберемся. Вас лично никто ни в чем не обвиняет. Просто нужно разобраться в причине, чтобы не допустить подобного в дальнейшем, вот и все!»

С большим трудом Добротворский все же совладал со своими чувствами. Объявили перерыв, велев подать чаю и бутерброды. Потом еще и коньяку для успокоения нервов. Заодно начали выяснять судьбу злополучной бумаги, скоро узнав, что ее получил от капитана второго ранга Скальского вахтенный начальник командир правой кормовой шестидюймовой башни мичман Бубнов 4-й, провожавший его у трапа. Тот передал ее сразу в канцелярию штаба, о чем имелась соответствующая запись в документах. К концу чайного перерыва нашлась уже и сама докладная записка, так и лежавшая в канцелярии в залитом сургучом конверте. В бешеном сумбуре тех дней про нее никто даже и не вспомнил.

После почти получасового перерыва продолжили совещание. В итоге в рискованный рейд, предложенный Добротворским, решили отправить «Аврору», которой почти не довелось пострелять в ходе симоносекского дела. Полный боекомплект мог оказаться весьма кстати на оживленных судоходных трассах. На крейсер, для расширения возможностей при высадке штурмовых групп или призовых партий, передали дополнительно четыре шлюпки с трофейных пароходов, доведя численность судовых плавсредств до половины штатной. Еще до завершения общего собрания командир крейсера капитан первого ранга Егорьев отбыл на свой корабль, для подготовки к одиночному плаванию.