Конец времен. Новый взгляд на пророчества майя - Эдриан Джилберт

Из-за превратностей истории и утраты многих памятников и свидетельств древних лет в истории майя останется много такого, чего мы так никогда и не узнаем. Однако дешифровка иероглифов майя, которыми записаны многие сведения из их истории и быта, стала в свое время по-настоящему революционным событием в науке, открывшим нам новые страницы из жизни майя и заставившим взглянуть на ряд вещей совершенно иными глазами. Выяснение того, как произошло это удивительное открытие, явилось следующим этапом моего собственного путешествия по земле майя.

Можно смело сказать, что открытие и изучение цивилизации майя явилось самой сложной и в то же время самой ценной страницей в истории археологической науки, превзойти которую по значимости может лишь открытие древнеегипетской цивилизации. И точно так же, как Древний Египет до расшифровки иероглифического письма французским ученым Жаном Франсуа Шампольоном (1790–1832) представлял собой страну порой непостижимой загадки, такой же очень долгое время оставалась и цивилизация майя. Лишь в последние 40 лет система иероглифического письма майя, гораздо более сложная, чем древнеегипетская, наконец поддалась усилиям ученых, и скрывавшиеся в недрах этой письменности секреты стали достоянием науки. Лишь сейчас, когда, согласно старинному календарю майя, близится к концу «эпоха ягуара», ученые смогли прочитать сотни надписей, оставленных этими загадочными людьми и оценить всю тонкость их необычной, ни на что не похожей культуры. То, как оказалось расшифровано иероглифическое письмо майя, достойно отдельного рассказа. Рассказ об этом имеет особое значение, поскольку позволяет правильно оценить то, что было открыто в результате дешифровки иероглифов и то, какое значение это имело для мировой культуры в целом.

Основным источником для изучения письменности майя, по крайней мере на протяжении всего XIX столетия, являлись собранные воедино и опубликованные лордом Эдвардом Кингсборо материалы, объединенные под названием «Мексиканские древности» и составившие в общей сложности 9 томов: Издание подобного гигантского по меркам XIX века научного труда потребовало колоссальных финансовых затрат и в конце концов полностью подорвало материальное положение лорда Кингсборо, в результате чего он оказался в долговой тюрьме и скоропостижно скончался. Однако то, что привело к личной трагедии лорда Кингсборо, оказалось величайшим благом для науки. Изданные им огромные тома, составляющие сегодня одно из главных сокровищ Британского музея, хранятся в настоящее время в Библиотеке отделения этнологии.

В изданных лордом Кингсборо «Мексиканских древностях» нашлось место и тексту «Книги Пополь-Вух», и рукописи епископа Диего де Ланда «Relation de las Cosas de Jucatan» (оба эти произведения стали известны в Европе благодаря Шарлю Этьену Брассеру де Бурбуру), и тексту «Дрезденского кодекса» — самой известной рукописи на языке майя, исполненной на специально выделанной древесной коре.

Благодаря лорду Кингсборо все эти тексты стали доступны тем, кто был готов ломать головы над их расшифровкой, сидя у себя в кабинете. Первым, кто попытался расшифровать письменность майя, оказался эксцентричный джентльмен по имени Константин Сэмуэль Рафинеск. Рафинеск был сыном француза и немки, появившимся на свет в далеком Константинополе. В 1802 году он впервые посетил Америку, в которую впоследствии перебрался на постоянное место жительства. Рафинеск был талантливым натуралистом-самоучкой, сделавшим себе имя благодаря грандиозной работе, в которой он привел подробную и точную классификацию многочисленных растений Северной Америки. Эта работа вышла в свет задолго до того, как Чарльз Дарвин потряс мир своим фундаментальным трудом «Происхождение видов».

Для того чтобы успешно классифицировать растения, требуется внимание к деталям и умение находить общие черты среди всеобщего растительного многообразия. Рафинеск вполне овладел этим умением, и ему захотелось применить его в какой-то иной области. Его вдохновила и поразила работа Шампольона, сумевшего расшифровать древнеегипетскую письменность, и он захотел попытаться сделать то, что на тот момент казалось совершенно невозможным: точно так же найти ключ к иероглифической письменности майя.

Попытавшись сделать это, Рафинеск потерпел фиаско — не в последнюю очередь из-за не слишком большого количества подлинных образцов письменности майя, которые были доступны ему. Однако в ходе этой работы ему удалось сделать важное наблюдение: он установил, что для обозначения цифр майя пользовались комбинацией точек и черточек. Он также выдвинул предположение о том, что язык и письменность майя коренным образом отличались от языка ацтеков. Однако дальше этого Рафинеску продвинуться не удалось, и прошло еще очень много времени, прежде чем кто-то сумел продвинуться в дешифровке письменности майя дальше распознания цифр.

Как мы знаем, и майя, и ацтеки пользовались 260-дневными и 365-дневными календарями, комбинируя их друг с другом для того, чтобы получить временной цикл продолжительностью в 52 года. Сделанное Рафинеском открытие — о том, что майя записывали числа при помощи различных комбинаций точек и черточек, — позволило прочитать целый ряд цифр, высеченных ими на стенах оставшихся от майя древних памятников и в конце концов сделать самое важное открытие из всех: раскрыть систему подсчета времени на протяжении тысячелетий, содержащуюся в недрах древнего календаря майя.

Честь этого открытия также в большой степени принадлежит ученым и исследователям, трудившимся в тиши своих кабинетов. При этом первое важное открытие сделал американец Сайрус Томас, в распоряжении которого были частичные копии текста «Дрезденского кодекса» и рукописи епископа Диего де Ланда «Relation de las Cosas de Jucatan» («Сообщение о делах в Юкатане»). Сайрус Томас установил, что числа майя писались справа налево и сверху вниз, двумя рядами. Томас также обнаружил, что цифровые ряды майя шли от единицы до девятнадцати и заключались в цифре 20. При этом ноль у майя обозначало стилизованное изображение раковины. И если мы считаем по возрастающей десятками, сотнями, тысячами и так далее, то каждое следующее число у майя обычно было больше предыдущего в 20 раз: они считали по возрастающей двадцатками, дальше следовали четыре сотни, восемь тысяч и так далее.

Илл. 13. Система обозначения чисел с помощью точек и черточек майя

Майя использовали свою систему счисления для торговли и нужд хозяйства. Для целей же подсчета дней и иных вычислений в рамках календаря они несколько видоизменили эту систему. В календаре майя каждый отдельный день назывался «кин» («солнце»). 20 «кин» составляли «уинал» — один месяц. Приблизительный год состоял из 18 «уинал», составлявших в сумме 360 дней, и назывался «тун» («камень»). Двадцать «тун» составляли в сумме временной отрезок, известный под названием «катун» (то есть около 20 лет), а 20 «катун» составляли «бактун» (около 400 лет).

В отношении истинных размеров последующих временных отрезков, превосходящих «бактун», мнения исследователей разделились. Если считать, что каждое следующее число у майя было больше предыдущего в 20 раз, то получается, что «пиктун» состоял из 20 «бактун», а «калабтун» — из 20 «пиктун». Однако если содержащиеся в «Дрезденском кодексе» записи подтверждают это, то высеченные на стенах архитектурных памятников майя надписи, наоборот, этому противоречат. Из надписей на стенах памятников майя следует, что самой распространенной единицей счета для больших временных отрезков у них были тринадцать «бактун» (около 5200 лет), а не двадцать (около 8000 лет). Поскольку выяснение этого факта является ключевым для того, чтобы расшифровать пророчества майя о «конце времени», я еще раз специально вернусь к этому позднее.