Записки кельды, часть 2 - Ольга Войлошникова

холодновато. Тем более что у нас и днём пока градусов двенадцать, а в Иркутске уже к двадцаточке подпирает. Перепад между днём и ночью у нас не такой сильный, как в Сибири, но он есть. Не прошло и десяти минут, как Долегон представил барону посиневших, довольно легко одетых девчонок. Трёх. Что характерно, выцепили их в разных местах, бежать вместе они не подговаривались и зыркали друг на друга подозрительно. Хотя были из одного и того же детского дома. Десять, десять и одиннадцать лет.

Вот чего я, честно говоря, боялась. В окрестностях Иркутского портала было расположено четыре детских дома. И дети оттуда периодически «убегали погулять» и шарились по всему району сами по себе. Дежурные менты, конечно, бдили. В МФЦ вообще поставили блокирующуюся дверь — чтобы дети самопроизвольно на ту сторону не проскочили. Ну, а сегодня они вот так решили воспользоваться сумятицей и моментом. Судя по расстройству Людмилы Сергеевны, подобное происходило не в первый раз. Одна, самая шустрая, проскочила с толпой ещё до нашего приезда. А две вот — решили под потеряшку сыграть.

Так-так…

Мы переписали их имена-фамилии-даты рождения, Дол, Марк и Эрсан* поскакали назад к порталу (мы ж все верхами).

*Правило у нас такое: меньше трёх вне острова не ходим.

А барон… Барон велел девкам топать за обозом: мол, некогда щас, вот дойдём — будем с вами разбираться. Жалеть их никому не велел. И мне в том числе. Ни одежды, ни еды давать. И в телеги не садить. Залезли — пусть учатся отвечать за свои поступки, идут как есть.

За простуды я не боялась (целитель я или нет). А вот урок дать следовало сразу.

Три скрюченных девчонки угловато (потому что замёрзше) ковыляли перед нами по дороге. На что они реально рассчитывали? Вообще не думали головой, похоже. Ну дебильная же идея — пойти с толпой каких-то левых людей неизвестно куда. Да уж, с социализацией у этих детей печально. И с личными границами, насколько я знаю. И с самоограничениями. Приходилось мне с детдомовскими общаться. «Если нельзя, но очень хочется — то можно» — это один из самых безобидных их ориентиров. А ещё идея (не у всех, но у многих), что детдомовские — бедненькие, и поэтому все им всё должны. Да там, короче, куча всего прекрасного.

Гружёные подводы двигались медленно, со скоростью идущего человека. Идти нам предстояло чуть больше часа. С таким темпом, скорее, полтора. Девки деревянно шагали, скукожившись и запихав руки под мышки. Посинели, поди, уже — сзади не очень видать. Самая мелкая, выряженная в сарафан, начала стучать зубами. Да, не июль месяц. Мы ехали сзади верхом. Наша композиция была, так сказать, завершающей частью длинной панорамной картины «Переселение».

В головах у девок (я так слегка посмотрела) была полная каша. Розовые мечты про волшебные замки, чуть ли не страна ноль три* их тут должна была ждать.

*Оз. Ну, типа «Волшебника Изумрудного города»,

только американская.

Чужие люди обязательно должны были проникнуться — какая же она (каждая в отдельности) вся из себя хорошая, неоценённая и, конечно же, сразу усыновить. Удочерить. Ну и всякие феи и принцы, волшебные единороги с радугами и прочая дребедень. Сверху этого розово-дебильного винегрета была разлита обида на то, что всё вышло не так. А ещё им было холодно и хотелось есть.

О, боги… Я вообще не хочу с этим возиться. Ненавижу такое.

Девки начали ковылять уж вовсе деревянно. Не знаю, приходилось ли вам испытывать такое ощущение, когда ноги от холода не гнутся? Дурёхи сопливые. Тряслись и тихонько подвывали уже все трое. Вова смотрел на них молча — есть у барона нашего такой взгляд… недовольный… смотрит на тебя, и как будто ветром холодным тянет — и вот теперь им было страшно. Наконец-то! Я всё ждала, когда же до них хоть маленько дойдёт, что тут не сказка, тут может быть опасно, смертельно опасно. И просто смертельно.

Сзади послышался стук копыт. Наши торопились от портала.

Парни нас нагнали и притормозили, ожидая баронского слова.

— По одной в седло возьмите, — наконец сказал он. — Домой приедем — у девок в первой общаге в гостиной заприте, пусть ждут.

И мы поехали дальше бодрее, обгоняя повозочный поезд.

К острогу мы подъехали как раз к шести утра.

Я успела сказать Долегону, чтоб сводил девчонок в туалет, пообоссутся ведь — и началась круговерть с расселением. Нет, примерный план с опорой на имеющиеся списки был составлен заранее. И каждый знает, что точно по плану никогда не получается. Это, опять же, как в пионерлагере — одна смена выехала, другая только заселяется. А те, кто успел заехать на день раньше, с любопытством наблюдают за суетой вновьприбывших и дают ценные советы. Вот это вот всё, только в кубе — помноженное на весь пожизненный скарб, детей и всяческих животных. Веселуха!

Животин, кстати, требовалось определить на общую ферму — колхоз же у нас — зарегистрировать, куда, кого и в каком состоянии сдали, получить доку́менты-расписки на будущее, когда будем по дворам расселяться, и была это ни фига не быстрая процедура. Хорошо хоть с друидой (благодаря ей) всё происходило спокойно и даже сюрреалистически чинно.

В ДЕТСКИЙ САД

Я помчалась к Богдановым, проведать Мишку с Петей — забрать их, к сожалению, получится только вечером. Ещё в остроге мы выделили Марине с Максом вторую комнату, и у них там был прямо цветник жизни: Мирошке с Кирой было по пять лет, Арише с Тимошкой (принятым найдёнышем) — по два с половиной, как и нашему Мишке. Ну и полуторагодовалый спокойный Петька тоже вписывался в их компанию. Сюда же, кстати, приводили на день и четверых Найдёновских малышей, которым сейчас было от шести до четырёх лет, и пятерых ребятишек из семей, пришедших в самую первую весну. Это был наш вроде как детский сад, ещё с первого года.

Во вторую весну ребятишек сильно прибавилось, пришлось организовать ещё две небольших группы, но первую делить и перемешивать не стали — сильно они уже были к Марине привязаны. Так что для тогдашних новичков мы взяли старую советскую схему: четыре воспитателя плюс две няни на подхвате. Потому что никто кроме Марины не в состоянии был ежедневно по четырнадцать часов общаться с толпой мелких бармалеев. Воспитательницы передавали смену и шли помогать на огороде. Или на кухне. Или ягоду собирать. Да мало ли почти в натуральном хозяйстве забот? Ребятишек разделили на две группы: первая — от совсем грудничков (благо, таких было всего двое) до трёхлеток — всего двенадцать пупсиков, и вторая четыре-шесть лет, этих было шестнадцать. Все, кто был семи лет и старше — бегали с рейнджерами, потихоньку втягиваясь во взрослую жизнь: рыбалку, охоту и всякое собирательство.

Марина же умудрялась поддерживать в своём смешанном малышовом коллективе мир и порядок, учила их всяким полезностям и каждому удивляющемуся заявляла, что раз уж она занята с детьми, то освободит для остальных работ как можно большую массу народа. Она каждый день забирала Мишу с Петей, а если нам с Вовой нужно было на ночь уезжать — мальчишки оставались и на ночёвку тоже. Судя по тому, как «тётя Мариша» поглядывала на месячную Га́лину Надюшку, она, видать, считала, что скоро наступит время прибирать её под своё крыло.

Сейчас Богдановы-младшие (потому что ведь были и Богдановы-старшие, Илья с Магдой) в числе многих переехали в детинец, в один из тех самых длинных-длинных домов. Здесь для них были выделены также две личные комнаты (обычных наших, четыре на четыре), и для детского сада — большая группа со спальней, и с детскими туалетами-умывалками — потому как во все здания детинца прокладывали сантехнические коммуникации. И это всё благолепие было уже даже подключено! Божечки мои, какое счастье!Вы не представляете, как я отвыкла от благоустройства! Что-то я отвлеклась.

Так…

Я потискала пацанов, попила вместе с ними утреннего чаю, чтобы в столовую лишний раз не бегать (наша-то донжонная ещё не фунциклирует), поделилась с Мариной эпизодом с детдомовскими и побежала дальше.

ОПАСАЮСЬ Я ТАКИХ ПЕРСПЕКТИВ, НУ И «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ!» КОНЕЧНО…

Я успела пронестись по расселяющимся в дома новеньким, потом забежала в свинарник, в котором тоже были переселенцы, обсудила с Андле плюсы и минусы крупных важных хрюш далматинцевого окраса, проинспектировала птичий двор, в котором стоял ужасный галдёж — ну и всё, времени было почти девять, пора заворачивать лыжи к столовой: туда сейчас придёт мой барон, первое собрание новичков проводить.

Около столовой кружком сидели трое старших* рейнджеров с ножами в руках.

*Аж по пятнадцать лет!