Я чужая невеста - Александра Черчень

— Молчи, — попросил Ярр. — Не надо скандала, а? Я всего лишь забрал то, что ты мне была должна. И обрати внимание, даже не наглел.

«А жаль», — пронеслась в голове крамольная мысль. На самом деле я и не собиралась скандалить. Я тонула в его запахе, и если б он знал, чего мне стоит не обнять и не притянуть к себе за настоящим поцелуем... Ну, тогда бы он точно не отошел от диванчика, на котором я уснула сегодня. Или вчера?

Я села, сбрасывая с себя пушистое одеяло, которым точно не укрывалась сама. Спустила с дивана ноги и посмотрела в окно.

Или поздний вечер, или ночь. Может, и глубокая. И зачем, спрашивается, было меня будить? Сейчас позовут на прогулку по темной стороне Ленейра?

Но кому дано предсказать действия Хранителя Грез? Уж точно не мне, даже и выспавшейся.

Ярр придвинул к кровати очередной треугольный столик — низкий, без скатерти, с матово-белой стеклянной столешницей, и я уставилась на тарелку с бутербродами и огромную чашку какао. Кажется, меня опять кормят завтраком. Вот уже лет семь, наверное, как никто не кормил меня завтраком! Кроме Мидьяра Ле-Кинаро.

Но к чему эта забота сейчас? Мы ведь уже расстались. Я уйду с Ленейра без его печати.

Ну или... Или умру, потому что печать на мне брачная и срезать ее придется вместе с кожей. А Императорская Библиотека потеряет свою такую замечательную Смотрительницу...

Я сглотнула вставший в горле ком и схватилась за чашку. Чуть не разлила, отдернувшись, потому что какао было очень горячим.

Искусник провел над чашкой ладонью, остужая напиток, и почти приказным тоном сказал:

— Пей. И ешь. Нам нужно идти.

Пожалуй, не стоит спрашивать — куда. Иначе я рискую уйти голодной. Мало ли, вдруг окажется, что нам пора домой, вот портал, дорогая, вперед, и никаких тебе храмов, я передумал! Тогда и какао в горло не полезет...

Бутерброд состоял из сладкой булки, соленого масла и зеленого сыра с отчетливым томатным привкусом. Это странное, но очень даже приемлемое сочетание отвлекло меня от мыслей о будущем. А зря.

Когда я подняла глаза на Ярра, он застегивал обсидиановую пряжку на высоком воротнике странного короткого балахона. Под балахоном были такие же балахонистые штаны — все серебристо-серое. И сандалии из множества ремешков — того же цвета. Разглядывая сандалии, я впервые обратила внимание на ступни Искусника. Узкие, с ровными пальцами... Где-то я читала, что красивые ступни у мужчин — большая редкость...

О Создатель, Мирра, о чем ты думаешь!..

— Что за странный наряд, Ярр?

Вроде бы люди здесь нормально, привычно одеваются. Разве что ярко, но в его одежде и яркости нет.

— Ритуальный.

Замечательно. И куда же это мы пойдем? И должна ли я идти... я же хотела мрачно читать все эти три дня, не выходя из гостиничного номера. Может, стоит возмутиться?

— А цвета — моего клана, — спокойно продолжил Искусник. — Предупреждая твой вопрос — да. Я из Серебряного клана.

Как и я. Любопытное совпадение. Впрочем, наверное, во всех мирах есть кланы и ценится серебро.

И тут я увидела аккуратно разложенное на кресле зеленое платье. Не поняла?..

— Мы что — в храм идем?

— Да, — кратко и без эмоций.

— Но... Ты же сказал — через три дня.

— Я передумал.

М-да, с этим мужчиной точно не заскучаешь.

Внезапно мне стало грустно. Оказывается, я привыкла к мысли, что впереди еще целых три дня. То есть уже два, но все равно они могли быть. Два дня в обществе книги, вкусной еды... и мужчины, которого я, возможно, вернувшись в Империю, больше никогда и не увижу. Разве что в Библиотеку зайдет. Но что-то мне подсказывает, что заходить он будет по возможности редко...

Мужчина, в которого я, как ни крути, влюблена. Даже зная, кто он на самом деле, даже поняв, что совершенно его не знаю... Ведь я даже прикидывала, как отнесутся к браку с ним родители, что, может быть, Альери не будет возражать... или по крайней мере возражать не слишком сильно.

Да что же это такое! Хватит, Миррайна, прекрати! Жизнь не состоит из нежных утренних поцелуев! И я справлюсь с этим.

Я быстрыми глотками допила какао и отправилась рассматривать платье.

Длинное, почти в пол. Свободный покрой, высокий, под горло, воротник. И рукава длинные. Все очень, очень скромно, вот только ткань такая тонкая, что наверняка просвечивает... Я бы лучше осталась в своей одежде, но традиции есть традиции. Тем более чужие. Перетерплю.

Ярр подходил ко мне сзади, медленно и совершенно бесшумно. Но я чувствовала. Вот ведь... Даже не в запахе дело, я просто чувствую его. Ничего. Пропадет меронин, и все это безумие пропадет тоже.

— Или ты... передумала? — спросил почти мне в ухо вкрадчивый голос.

— С чего бы? — откликнулась я. — Наоборот, очень рада, что не придется общаться с тобой еще два дня. Хорошо, что ты понял, что это бессмысленно.

Бессовестная вы лгунья, леди Миррайна! Беззастенчивая такая.

Ощутила дыхание на своей шее. Он наклонился. Зачем?

Я замерла в ожидании... сама не знаю чего. Еще одного поцелуя? Легкой, мимолетной ласки? Жаркого объятия? Ведь ему ничего не стоит сейчас прижать меня к себе, развернуть и...

И я буду сопротивляться. Наверное. А с другой стороны... Может быть, я должна это позволить? И ему, и себе? Ему — ну как бы отдать долг, потому что знаю, что обидела. Себе... А себе — потому что в глубине души я абсолютно уверена, что таких чувств я не испытаю больше ни к кому. Уж точно — не к Альери. Ведь он никогда не волновал меня как мужчина. Мне никогда не хотелось до него дотронуться, обнять, запутаться пальцами в волосах. Я даже не помню, как он пахнет...

Почему? Почему все так?! За что мне все это?! В конце концов, это несправедливо! Искусник отступил на шаг и чуть хрипло сказал:

— Ну раз не передумала, так одевайся.

Кивнула, не оборачиваясь, и громко хмыкнула.

— Я и собираюсь. Жду, пока ты выйдешь!

Шаги, уже не бесшумные, шорох закрывающейся двери.

Надеть платье и выйти следом. Перетерпеть то, что будет, и обрести свободу. Да! ДА!

Уже совсем скоро я получу назад свою прекрасную, нормальную жизнь! Только, выходит, останусь должна услугу, обещанную Искуснику за проход в этот мир.

Что же ты еще задумал, Мидьяр Ле-Кинаро?

Мы перенеслись на широкую дорогу, выложенную уже знакомой треугольной плиткой, слабо мерцавшей под ногами. Но ночь, действительно успевшую спуститься на этот мир, освещало вовсе не ее мерцание.

И даже не луна. Никакой луны не наблюдалось.