Атлантарктида - Василий Головачев

– Погаси свет! – быстро приказал Вербов.

Прожектора погасли.

Несколько секунд все привыкали к темноте за бортом батиплава. Потом Инга привстала:

– Свет!

Действительно, впереди, в нижней точке впадины, стало видно слабое свечение, колеблемое дыханием поднимавшейся вверх струи нагретой воды.

– Там дыра! – сказал Пальковский, проявивший вдруг юношеский азарт. – Может быть, шахта?

– Подходим. – Лобанов тронул с места аппарат.

– Радиации нет? – напомнил Вербов.

– Вроде нет, в пределах фона. Температура струи – плюс шесть градусов. Вот почему ледяной купол над озером такой ровный: его геометрию поддерживает тёплый гейзер.

«Краб» опустился ниже, остановился над источником свечения. Нижний прожектор высветил воронку в желтовато‑коричневых заносах метангидратов и донных отложений, над которой клубилось облачко серебристого свечения.

– Неужели шахта?!

– Пока это лишь дырка в дне озера, – хмыкнул Лобанов, оглянулся на Вербова. – Посмотрим?

– Нам нельзя задерживаться.

– Но ведь мы можем найти что‑либо полезное! – не сдержал досады Пальковский.

– Денис Геннадиевич, – тихо проговорила Вершинина. – Полчаса‑час не делают погоды.

Обращение Инги по имени‑отчеству остановило язык Вербова.

– Хорошо, задержимся, но не больше часа.

Лобанов шевельнул рулями «Краба», направляя аппарат в светящуюся воронку. После нескольких галсов стало видно, что в дне воронки имеется дыра, из которой и сочилось тусклое свечение, сформировавшее над воронкой конусовидное ажурно‑серебристое облачко.

– Дыра…

– Шахта! – убеждённо возразил Пальковский. – Форму дыры видите? Квадрат!

– Похоже, – согласился Лобанов. – Размеры большие, не меньше десяти метров, пролезем.

– Я не собираюсь… – начал Вербов.

– Денис, – укоризненно обронила девушка.

– Хорошо, нырнём, но предупреждаю…

– Наткнёмся на пробку – вернёмся, – заверил Вербова Лобанов.

«Краб» начал снова опускаться в удивительно правильных очертаний дыру в дне воронки.

Прожектора высветили её стены – ровные, трещиноватые, со следами грубой обработки.

– Я же говорил – шахта! – нервно рассмеялся специалист по НЛО. – Стены фрезами резали.

Дрёмов посмотрел на него насмешливо и оценивающе, перехватил взгляд Вербова, пожал плечами, как бы говоря: чего с него взять? – фанат.

Спустились, не встречая никаких препятствий, на десять метров, потом на глубину десятиэтажного дома.

Температура воды поднялась до плюс десяти градусов. Свечение усилилось, хотя его источник пока не обнаруживал себя.

Шахта внезапно расширилась, превращаясь в пещеру с невидимыми из‑за её размеров стенами.

Терпение Вербова лопнуло.

– Назад!

– Ещё чуточку! – умоляюще сказал Пальковский.

Лобанов добавил воды в балластную цистерну нижнего корпуса.

«Краб» плавно нырнул сразу на два десятка метров, и пассажиры вместе с членами экипажа лодки разглядели под аппаратом странной формы «сосульку», которая и испускала слабое серебристое свечение.

– Сталагмит? – неуверенно сказал Лобанов.

– Статуя! – выдохнул Пальковский.

Он оказался прав. «Краб» опустился ещё ниже, и перед взорами его обитателей предстала гигантская – высотой не менее ста метров и шириной по крайней мере в полсотни метров – статуя, изображавшая существо, объединившее в себе человека с толстым животом, сидящего на коленях, и динозавра!

Точнее, у существа, почти лишённого плеч, были длинные суставчатые руки (скорее лапы), сложенные под животом на массивных коленях, и звероподобная, деформированная голова.

В кабине батиплава установилась тикающая тишина.

– Это мы удачно зашли! – развеселился вдруг Лобанов. – Что теперь скажете, товарищ майор? Придётся остановиться.

– Это не наша цель, – твёрдо заявил Вербов. – Для исследования феномена нужна отдельная экспедиция. Уходим.

– Давайте хотя бы проведём съёмку! – в отчаянии вскричал Пальковский.

– А вам это не кажется странным? – в задумчивости сказал Дрёмов.

– Что вы имеете в виду? – спросила Инга.

– В первом же рейде мы натыкаемся на артефакт.

– Ну и что? – облизнул пересохшие губы расстроенный Пальковский. – Первый артефакт – это сам тоннель. А тоннели такого размера и длины просто так не прокладываются.

– Почему? – возразил Лобанов. – Очень даже прокладываются – для транспортного сообщения. Мы же прокладываем метро?

– Но не таких масштабов. Такие тоннели должны прокладываться с какой‑то целью и вовсе не для транспортного сообщения. Когда их рыли, льдов на поверхности Антарктиды не было.

– У вас есть гипотеза? – заинтересовался Дрёмов.

– Есть. Тоннели проложены для объединения важных объектов социокультурного или технического назначения. Таким же образом когда‑то строились пирамиды на всех материках Земли – для образования энергоинформационной сети.

Помолчали, продолжая разглядывать скульптуру неизвестного существа, вызывающего в душе древние атавистические страхи.

– Хорошая идея, – одобрил высказывание Пальковского Дрёмов.

– Интересно, что это за чудовище? – проговорила Инга. – Неужели древний антарктоид?

– Вряд ли, – усомнился Лобанов. – Нигде не читал о совокуплении динозавров с людьми. Это же помесь крокодила и человека.

– Как раз мифов о смешении людей и зверей дошло до нас очень много, – возразил Дрёмов. – Были и козлолюди, и люди‑свиньи, и люди‑черти, и тому подобное. Зевс, к примеру, тоже сходил на Землю в образе рогатой твари либо в образе змея. Так что ничего удивительного в этой статуе нет. К тому же она может отражать некий религиозный символ, а не быть героем, которому поставили памятник в ознаменование былых заслуг.

– Прошу подойти ближе! – взмолился Пальковский.

– Дай круг и поднимайся, – сказал Вербов непререкаемым тоном. – Возможно, на обратном пути нам дадут задание присмотреться к статуе повнимательней.

«Краб» медленно двинулся вокруг странной скульптуры, изображавшей не то древнего жителя Антарктиды (возможно, Атлантиды), не то грозного бога антарктов‑атлантов. Телекамеры батиплава послушно зафиксировали скульптуру со всех сторон.

Сильнее всего светился вздутый живот исполина и его куполовидный нарост на черепе. Раскрытая пасть, полная острых игл, мало похожих на зубы, скорее – на жёсткую щётку, почти не светилась, но и того, что было видно, хватало для рождения мысленных образов и ассоциаций, по большей части – мрачных, пугающих, связанных с процессами поедания животных и высасывания крови у людей.