Приручи, если сможешь - Уля Ласка

Регина

Сквозь красную пелену перед глазами наблюдаю, как он поднимается. Я могла бы поговорить с ним так, чтобы сейчас он убрался из моего дома. Тихо, мирно. Более того, я понимаю, что это самый оптимальный вариант, но… Ненависть, которую я к нему испытываю, не позволяет вести с ним переговоры. Отключает разум и провоцирует на безумные действия, о которых я непременно пожалею позже… но не сейчас.

Резко дергаю ящик стола и сразу же в ответ слышу его наглый смех.

— Это потеряла? — скалится он, демонстрируя мне мой же пистолет, удерживая его за ствол. — Смысл держать его в столе, если он даже не заряжен? Да, Ришка, мозгов как не было, так и нет. Но тебе и не надо.

Начинает медленно блокировать выход.

— Ты не сможешь покинуть комплекс без моего разрешения. Тебя проверят на выходе.

— Значит, ты дашь мне его сейчас, кто знает, в каком состоянии ты будешь, когда мы закончим? Лучше позаботиться об этом заранее, — глаза возбужденнно бегают по моей фигуре.

Он делает ещё один шаг по направлению ко мне, полностью перегораживая проход.

— И только тебе решать несколько добр я буду, — тянет свою руку к моему лицу, отшвыриваю её одним четким движением. Дрожь, вызванная волной моей озлобленности, становится заметнее. Опять гогот.

— Ты же знаешь, что сопротивление заводит меня ещё больше. Но ты всегда была маленькой рыжей белкой с острыми зубами, — проводит рукой по собственной шее, где виднеются два светлых шрама в форме отпечатка чей-то челюсти. Да, что уж там… Моей. Всё могло закончится ещё тогда в тот проклятый день, если бы не его мать, которая визжала дурниной, упрашивая простить её бестолкового сына и вцепившись в меня мёртвой хваткой, не позволила добраться до его горла.

Выдергивает меня из кресла, свободной рукой скидывая все со стола, перехватывает за волосы и с силой ударяет меня об него. Задирает платье. Шлепок по бедру наотмашь.

— Тебе понравится! Обещаю! — сиплый голос звучит прямо над ухом, подбрасывая топливо в мою бушующую ненависть. Это слишком похоже на…

А он уже просовывает колено между моих ног и я слышу звук расстегиваемого ремня.

— Слава… — все ещё пытаюсь держать себя под контролем, — можешь исполнить одно мое желание? — он уже стягивает с меня бельё.

— Какое? — нервно, моё относительное спокойствие его настораживает.

— Я хочу сделать это, глядя тебе в глаза, — совсем не лукавлю я.

— Я всегда знал, что они тебе тоже нравятся! — довольное сопение и меня грубо разворачивают на сто восемьдесят градусов, обдавая запахом перегара. Подпихивает, заставляя сесть на стол, максимально разводит ноги. — Раз хочешь смотреть, смотри! — ещё один сильный рывок за волосы. — Попробуешь отвести взгляд, пожалеешь. За свои желания надо отвечать!

Хватает рукой мою шею, начиная сдавливать ее все сильнее и сильнее.

— Я… готова… ответить… — шиплю я, пытаясь из последних сил сделать вдох.

Вывожу руку из-за спины.

Ты причинил слишком много боли… всем… кому не посчастливилось быть рядом.

Тишину пространства вокруг разрывает звук выстрела.

Секундная пауза и громкий вой в вперемешку с матами. Вскидываю руки вверх, окончательно освобождаясь из его захвата, и отталкиваю от себя. Приземляется на пол, изрыгая угрозы и обхватывая обеими руками простреленное бедро.

— Хватит орать! — выдыхаю с облегчением, понимая, что едва не преступила ту грань, за которой не смогла бы простить сама себя.

— Убью, сука! Тебе не жить! — взгляд полный ненависти, наконец-то концентрируется на мне.

— Перевернись на живот, — командую я, наводя на него ствол пистолета.

— Пошла на х. й, бл. дь! — огрызается он, сдерживая стон.

— Ты не понял, Слава, это не просьба. Это приказ. Я не буду повторять дважды, я просто вышибу тебе мозги! — судя по тому, как он медленно клонится на бок и следом заваливается вниз лицом, в моем голосе звучит нечто не вызывающее сомнений в том, что я приведу угрозу в исполнение.

Быстро оборачиваюсь, вынимая телефон, шокер и наручники из потайного ящика, который одновременно является нижней частью того, который я выдвинула, еще сидя в кресле.

Ха… подбирается. Нет, урод, такого подарка от меня ты не получишь. Как можно незаметнее делаю шаг к нему, рывком отгибая ворот рубашки, впечатывая контакты шокера в кожу и нажимая кнопку. Так-то лучше. Упираюсь коленом в спину, подхватывая одну, затем вторую руку и защелкивая на них наручники.

Сатина, держись… Чувствую упадок сил и наваливающуюся слабость, нужно всё успеть, пока пол не начал уходить из под ног.

— Марк, здравствуй! Он освободился, — предельно кратко излагаю произошедшее, параллельно отвязывая Глашу.

Пара четких указаний мне и просьба связаться с Веровым, чтобы Гротту и его людям можно было без лишних проволочек попасть на территорию комплекса.

— Глаша, он в отключке, ему нужно перевязать рану. Сможешь? — помогаю ей подняться, придерживая за локоть. Она медсестра, но сейчас в глазах панический страх. — Я буду рядом, — стараюсь придать голосу больше уверенности.

Соглашается, размазывая запекшуюся кровь размоченную слезами по щекам. И только в кабинете во время процесса перевязки она потихоньку приходит в себя. Отвлекаюсь, чтобы сделать звонок. Тяжелый удар сердца. Мне хочется набрать другой номер… хочется, чтобы последний час вообще исчез из моей жизни как страшный сон… Но нет. Я здесь и сейчас… и поэтому:

— Иван Сергеевич, с Новым Годом…

Богдан

Какой отъезд? По каким делам? Без предупреждения?!! У них же не долбанная секретная служба! Пытаюсь выяснить у Верова подробности и натыкаюсь на глухую стену. Тревожные молоточки не просто отстукивают ритм в моём мозгу, их отзвук разносится эхом по всему телу, заставляя секунда за секундой ощущать нарастающее напряжение.

— Иван Сергеевич, вы же понимаете, что местонахождение Регины для меня не праздное любопытство и невозможность связаться с ней только…

— С ней всё в порядке, — перебивает без капли сомнения, — и если она до сих пор не вышла на связь, у неё на то есть веские причины, — пауза. — Наберись терпения, Богдан.

Та-а-ак… Весь подбираюсь, последняя фраза сказана таким тоном, что меня прошибает холодный пот. И обращение… Мы партнёры уже почти два года, но в личном общении никогда не переходили на «ты», не было причин для сближения, даже тогда, когда Веров дал добро на встречи со своей дочерью. И сейчас это звучит по меньшей мере неестественно, более того… зловеще, как будто мне собираются сообщить что-то очень неприятное, то, что не оставит камня на камне от моей прежней жизни.

— Она позвонит, — завершает он, но на этот раз уже без прежней уверенности в голосе, предпринимая попытку завершить разговор.