Ниро Вульф и Лига перепуганных мужчин - Рекс Стаут

И все же я упрямо листал страницы справочника и не оборачивался до прихода Вульфа.

Я много раз видел, как Вульф входит в кабинет, где его ожидает посетитель, и с любопытством думал, изменит ли он своим привычкам ради того, чтобы произвести впечатление на Чапина. Он не изменил. Как всегда, остановился в дверях и произнес:

– С добрым утром, Арчи.

После этого он повернулся к Чапину и слегка наклонил туловище и голову, что было одновременно внушительно и элегантно.

– С добрым утром, сэр.

Затем он подошел к своему столу, поставил в вазу свежие орхидеи, уселся в кресло и просмотрел почту. Затем он вызвал Фрица и проверил авторучку. Появился Фриц, и ему было велено принести пива.

Вульф посмотрел на меня.

– Ты видел мистера Брайта? Задание выполнено удачно?

– Да, сэр. Я все принес.

– Прекрасно. Будь добр, поставь мистеру Чапину стул поближе к моему столу. Прошу вас, сэр, пересядьте… Для проявления любых чувств – как дружеских, так и враждебных – расстояние слишком велико.

Он откупорил бутылку пива.

Чапин поднялся, взял трость и доковылял до стула. Он не обратил внимания ни на предложенный ему стул, ни на меня самого, а остановился, опираясь на палку, перед Вульфом. Его впалые щеки сильно побледнели, губы подрагивали. Он мне почему-то напоминал беговую лошадь, нервничающую перед скачками.

Чапин произнес не без вызова:

– Я приехал за своей шкатулкой.

– Разумеется, мне следовало сразу догадаться. – Вульф говорил изысканно вежливым тоном. – Если вы не возражаете, мистер Чапин, мне бы хотелось знать, почему вы решили, что она находится у меня?

– Не сомневаюсь… Я потребовал свой пакет в том месте, где я его оставил, и мне рассказали, при помощи какого трюка он был украден. Мне стало ясно, что наиболее вероятный вор – это вы, и я в первую очередь явился к вам…

– Благодарю вас, очень благодарю.

Вульф опустошил стакан и откинулся на спинку кресла, приняв удобное положение.

– Я раздумываю о трагической бедности словарного состава вашего языка. Возьмите, к примеру, тот способ, с помощью которого вы приобрели содержимое шкатулки, а я получил шкатулку и все, что в ней находится. Наши действия можно назвать воровством, так что мы оба с вами воры. Эти слова подразумевают осуждение и презрение. И, однако, ни один из нас не согласится, что он их заслуживает. Так что надо быть очень осторожным в выборе слов.

– Вы сказали «содержимое». Но вы ведь не открывали шкатулку?

– Мой дорогой сэр! Сама Пандора не устояла бы перед таким искушением. (Позднее я выяснил с помощью словаря следующее. В древнегреческой мифологии Пандора была послана Зевсом в наказание людям за то, что Прометей похитил для них огонь. Пандора открыла сосуд с бедствиями и выпустила их на волю. По всей вероятности, она предварительно поинтересовалась, что именно находится в этом сосуде.)

– Вы сломали замок?

– Нет, он в целости и сохранности. Это же очень простой замок, открыть его было крайне просто.

– И… вы открыли шкатулку. Возможно, вы даже…

Он умолк, не находя слов от негодования. Впрочем, я так решил только потому, что голос у него стал невероятно тонким и слабым. Что касается физиономии, то она оставалась бесстрастной.

Он продолжал:

– В таком случае… я не желаю ее даже видеть… Но это немыслимо. Конечно, она мне нужна. Я должен получить ее назад.

Вульф, глядя на него из-под полузакрытых глаз, сидел совершенно неподвижно и ничего не говорил. Так прошло несколько секунд.

Совершенно неожиданно Чапин потребовал хриплым голосом:

– К черту все церемонии! Где шкатулка?

Ниро Вульф погрозил ему пальцем.

– Мистер Чапин, сидите спокойно.

– Не хочу!

– Дело ваше, но только коробку вы не получите. Я хочу оставить ее у себя.

Чапин посмотрел на стул, который я придвинул для него, сделал три шага и уселся. Теперь голос у него звучал резко.

– В течение двадцати лет я жил милостыней. Я презирал подаяния, но я жил на них, потому что голодный человек ест то, что у него имеется. Потом я нашел другой источник существования и ел хлеб, заработанный собственными руками. Мистер Вульф, я не хочу больше милостыни. Проявленное ко мне сочувствие, точнее, жалость действовали на меня, как на быка красный цвет. Просить милостыню я не стану ни у кого!

Он замолчал.

Вульф спокойно сказал:

– Безусловно, если только вас не заставит это сделать крайняя необходимость. А что касается жалости…

– Я в ней нуждаюсь. Час назад я узнал, что вы забрали мою шкатулку, и стал обдумывать, каким образом я могу получить ее назад. И пришел к выводу, что я могу вас только умолять. Шкатулка моя, ибо я ее купил. Содержимое тоже мое, за него я… принес большую жертву. Я прошу вас вернуть мне ее назад.

– Какие доводы вы приводите?

– Моя нужда. Мне необходима эта шкатулка, тогда как вам она совершенно не нужна.

– В этом вы ошибаетесь, мистер Чапин, она мне тоже нужна. Какие у вас есть еще доводы?

– Никаких, я прошу вас меня пожалеть.

– От меня вы не дождетесь ни сочувствия, ни жалости. Есть один довод, который мог бы меня убедить. Но я знаю, что вы пока не готовы говорить об этом, а я не готов потребовать от вас этот довод. Ваша шкатулка будет храниться в надежном месте, к ней никто не будет прикасаться. Она мне нужна как гарантия того, что вы явитесь ко мне, когда я буду готов к этому визиту… Арчи, принеси сюда шкатулку, чтобы мистер Чапин не заподозрил нас в обмане.

Я отпер шкаф и достал с верхней полки сокровище Чапина. Поставив шкатулку на стол Вульфа, я снова поразился, до чего она красива. Теперь глаза калеки были прикованы ко мне, а вовсе не к шкатулке. Мне в голову пришла смешная мысль: наверно, ему приятно, что я с ней так аккуратно обращаюсь. Из чувства противоречия я провел по крышке два раза ладонью, делая вид, что вытираю пыль.

Вульф велел мне сесть на место.

Чапин вцепился в ручки своего кресла, как будто приготовился к прыжку. Он спросил:

– Могу я ее открыть?

– Нет.

Он поднялся, держась за край стола.

– Я только подниму крышку…

– Нет. Очень сожалею, мистер Чапин, но вы не должны трогать этот предмет.

Калека склонился над столом, глядя в самые глаза Вульфа. Я насторожился, как бы он не стукнул Вульфа палкой по голове, особенно когда Чапин начал истерично смеяться. Впрочем, он тут же взял себя в руки, а его светлые глаза снова стали холодными и бесстрастными. Он поднял трость и направил ее на шкатулку, как бильярдный кий. Трость толкнула шкатулку, не резко, но достаточно сильно. Шкатулка скользнула по поверхности стола, на мгновение задержалась на краю, но тут же упала на пол и покатилась к моим ногам.