Regime change - J. Deneen

- в давней традиции Запада: идеале "смешанной конституции", к которому мы сейчас обратимся.

 

Глава

5

.

Смешанная конституция

 

В консервативном порядке культура в основном возникает "снизу вверх", наследуя от поколения к поколению усвоенные практики, рожденные местными обстоятельствами, накопленным опытом, формой и ритуалом, которые наиболее богато выражены на пересечении человеческой природы и нашей естественной склонности к разработке конвенций, чтобы отмечать и праздновать человеческие обряды перехода, ритмы природы и почитание божественного. Культура - это конкретная форма "мудрости народа", постоянная и живая сокровищница, которая одновременно является авторитетной и в то же время глубоко эгалитарной и демократической. Однако, даже если авторитет консервативного порядка покоится на почтении к "многим", жизненно важную и существенную роль играют элиты, которым поручено быть доверенными лицами, защитниками и покровителями культуры, традиций и давнего образа жизни.

Это ключевое понимание - что элита может и должна быть защитником культурных традиций, которые в основном являются развитием восходящих практик - указывает на то, что демократия и правильная аристократия не противоречат друг другу, а, по сути, должны быть взаимодополняющими и полезными. Эта ключевая мысль была хорошо понята классическими мыслителями, от Аристотеля до Полибия, от Аквинского до Макиавелли, от Джона Адамса до Алексиса де Токвиля. Большинство из них разделяли общую мысль: отличительные добродетели двух соответствующих классов в идеале должны исправлять пороки, присущие их противоположностям. "Обычные добродетели" многих - включая воплощение "здравого смысла" в культурных практиках общества - могли и должны были сдерживать непомерные амбиции немногих. А привилегии, обычно доступные немногим - включая либеральное образование и досуг - должны были принести пользу менее удачливым и возвысить потенциальное унижение многих. Перспективы успешного "смешения" классов зависели от политического порядка, нацеленного на стабильность, а не на скачкообразные изменения, на преемственность, а не на "прогресс", на баланс, а не на возвышение одного класса над другим.

 

Смешанная конституция в классической традиции

Внутри классической традиции существовали разногласия. Некоторые мыслители - начиная с Аристотеля - утверждали, что "многие" и "немногие" должны быть смешаны в совершенно новую форму, "средний" класс, который является примером политической умеренности. Более поздняя защита "смешанной конституции", часто ассоциируемая сначала с Полибием, а затем с Макиавелли, утверждала, что классы всегда будут отличаться друг от друга, и целью является не "смешение", а уравновешивание различных сил.

Таким образом, когда говорят о "смешанной конституции", смешивание понимают в двух смыслах. Одна форма смешивания происходит, когда ингредиенты полностью смешиваются, образуя новое вещество, в котором ингредиенты уже не различимы. Другая форма смешивания оставляет различные элементы все еще различимыми, если их бросить вместе в новую аппетитную смесь. В первом случае мы можем представить себе смузи, в котором смесь различных ингредиентов больше не является разделительной или отличительной. Отражением второго является салат, в котором различные составляющие элементы все еще остаются различимыми, хотя и сочетаются между собой.

Первым выразителем идеала "смешанной конституции" был Аристотель, который утверждал, что хорошо смешанный политический порядок - то, что он называл "полития" - должен быть больше похож на хлебное тесто или смузи, хотя в грязном мире реальности он, скорее всего, будет комковатым и не таким гладким, как того требует рецепт. При самых удачных обстоятельствах, однако, хорошо смешанный режим будет настолько полным, что отдельные классы будут едва различимы, и вместо них возникнет "средний" класс, отличающийся умеренностью и внутренней гармонией.

Аристотель утверждал, что полития может возникнуть только в результате искусного смешения олигархии и демократии - или, богатых немногих и многих бедных. При удачном смешении, утверждал он, наблюдатели такого режима смогут одновременно утверждать, что это и демократия, и олигархия, и ни то, ни другое. Он становится чем-то совершенно новым, не правящим ни в интересах немногих, ни в интересах многих. Более того, писал он, "она должна быть сохранена через себя" - то есть ее граждане должны стремиться увековечить смешанную форму не потому, что каждая сторона просто тянет время, пока не сможет доминировать над другой, а потому, что «ни одна из частей города в целом не хотела бы иметь другой режим».

Однако Аристотель не стремился к созданию простого механизма "сдержек и противовесов", он пошел дальше, настаивая на том, что такие институциональные практики - можно надеяться - в конечном итоге глубоко сформируют этос "политии", породив совершенно новый и отличный режим, а не просто оставив нетронутыми отдельные и недоверчивые элементы каждого из них. Полития формирует души граждан, в частности, отвлекая их от корыстных составляющих олигархии и демократии и культивируя вместо этого расположение к доверию, заботу об общем благе и даже "элемент привязанности". Это достигается, писал Аристотель, путем ослабления условий, которые ведут либо к олигархии, либо к демократии - а именно, концентрации богатства, с одной стороны, или широко распространенной бедности, с другой, - и вместо этого путем культивирования доминирующего "среднего" элемента в обществе.

Аристотель признавал, что крайности богатства и бедности порождают множество пороков (как и крайности в индивидуальной душе). Богатые люди могут стать "высокомерными и низменными", привыкшими добиваться своего. Поскольку их богатство и положение ведут к вере в собственную самодостаточность и часто вызывают почтение у окружающих, они не хотят, чтобы ими управляли, и не "знают, как управлять". Этот непокорный нрав воспитывается с самого раннего возраста, развращенный роскошью и снисходительностью. Их отличает презрение к тем, кто не разделяет их богатства и преимущества.

Бедные, в свою очередь, скорее всего, будут злобными и мелочными. Их снедают зависть и обида. Аристотель предположил, что когда речь идет о власти, они "слишком скромны". Хотя они могли бы стремиться к господству, если бы у них была такая возможность, критика Аристотелем их чрезмерной скромности указывает на возможные последствия постоянного подчинения и унижения со стороны немногих, что может привести к тому, что демос усвоит недостаток значимости, что приведет к недооценке своих способностей и возможностей. Они сочетают слишком мало уверенности и слишком много враждебности по отношению к богатым, что приводит к токсичному сочетанию, которое делает их маловероятными для восхождения к хорошему и достойному правлению, но когда им предоставляется шанс, они, скорее всего, будут править капризно и из обиды и мести.

Полития предполагает воспитание граждан, которые выходят за рамки составляющих элементов "многих и немногих", демократии и олигархии. Не руководствуясь ни высокомерием и презрением к богатству, ни обидой и завистью бедности, доминирующий "средний" элемент отличается готовностью "подчиняться разуму" и, как следствие, быть законопослушным. Те, кто обладает огромным богатством и бедностью, отказываются "подчиняться разуму", учитывая их корыстные интересы, вместо этого подчиняясь только