Майкл Джордан. Его Воздушество - Роланд Лазенби

Преватт вспоминал, что Джордан был приятным парнем, который примерно себя вел, но по ряду причин на работе он не задержался. Пожалуй, самой важной из этих причин была боязнь воды: Джордан просто отказывался иметь с ней дело, потому что никогда не забывал о том, как в детстве утонул его друг, и из-за этого не мог выполнять работу чистильщика бассейнов.

«Мы бродили в воде и пытались оседлать волны, прибивавшиеся к берегу, – будет вспоминать Майкл годы спустя. – Течение было таким сильным, что его потащило вниз, и он ухватился за меня изо всех сил. Это называется «замок смерти», люди делают так, когда понимают, что попали в беду и вот-вот умрут. Мне пришлось почти что сломать ему руку. Он мог утащить меня за собой… Он погиб. Я больше не захожу в воду… У каждого есть свои фобии. Я не имею дел с водой».

Впрочем, с чисткой и уборкой тоже. Джордан признавался потом, что прибегал к самому мелочному оправданию: он боялся, что его увидят друзья и будут его дразнить. В работе ему не нравилось ничего, и это приводило его родителей, Джеймса в особенности, в бешенство. Но ему было все равно. «Он пытался изменить меня, – вспоминал Джордан, – но у него ничего не получилось… Я ушел спустя неделю… Я сказал: «Больше никогда. Пусть я буду алкоголиком, но никогда не буду работать с девяти до пяти».

Это вам, мисс Робинсон

Зато той весной Майклу посчастливилось пережить ярчайший опыт, которого так ждут подростки, – выпускной вечер в школе. Лакетта Робинсон не училась в Лэйни, но жила в Голдсборо. То, как они познакомились, – один из самых таинственных секретов легенды Джордана. Кажется логичным, что он останавливался в доме ее семьи в одну из многих своих бейсбольных поездок. В те дни отсутствия мессенджеров и текстовых сообщений они обменивались письмами через Почтовую службу США. Джордан написал ей много писем, каждое из них на тетрадном листе: так он развевал скуку, нападавшую на него на уроках. Все письма она хранила, как это делают девочки-подростки, а годы спустя два этих письма появились на рынке коллекционеров после того, как один из родственников Лакетты похитил их из дома. Одно из них всплыло в 2011-м и было продано за 5000 долларов, но когда Лакетта написала жалобу, оно было возвращено в аукционный дом, хотя содержание письма быстро разлетелось по просторам Интернета.

Письмо открывало Джордана с другой стороны: в нем содержались его неловкие, несколько небрежные попытки выразить свои эмоции, что столь характерно для парней-подростков. «Я был очень счастлив, когда ты отдала мне монетные деньги за выигрыш в споре, в котором я победил, – писал он в один из дней, сидя на уроке химии. – Хотел бы сказать тебе спасибо за то, что дала мне свой ежегодник. Я его всем показываю в школе. Все считают, что ты очень симпатичная молодая леди, и я должен согласиться, потому что это чистая правда. Пожалуйста, не слишком зазнавайся по этому поводу. (Улыбка.) С сожалением сообщаю тебе, что не могу поехать на игру в день своего рождения, потому что мой отец вывозит всю баскетбольную команду на праздничный обед. Пожалуйста, не злись, потому что я честно пытаюсь попасть к тебе через неделю, 14 февраля. Если у меня будет шанс приехать, пожалуйста, продумай, чем мы будем заниматься».

Молодой Джордан весьма пылко выражал свою любовь, но, как и каждый юный кавалер, обеспечивал себе пути отхода на тот случай, если его чувства будут безответными. Как только письмо появилось в публичном пространстве в 2011 г., Лакетта Робинсон дала интервью съемочным группам ряда телеканалов. Она давала осторожные комментарии, подчеркивая, что ее потрясло и ужаснуло нарушение ее права на частную жизнь. Полицейские отчеты, составленные по итогам расследования инцидента с пропажей писем, подтвердили, что выгоду от их исчезновения преследовал кто-то другой. Но она призналась, что Майкл часто делал ей комплименты, но лишь для того, чтобы мгновение спустя поправить себя, сказав: «Не зазнавайся по этому поводу». А слова, сказанные ей по поводу некоего неназванного спора, который у них возник, и волнения, испытанного Майклом в связи с выигрышем «монетных денег», указывают на то, что инстинкты игрока в Джордане развились в очень раннем возрасте, как и его соревновательный дух.

Они оба пришли на бал во всем белом, она в надлежащем такому случаю платье, высоко поднимавшемся к ее аккуратной шее, с рукавами три четверти, позволявшими ей с гордостью демонстрировать белый корсаж на запястье, который Майкл купил ей в подарок. Красноречивее всего была ее прическа. Она просто и без изысков разделила волосы прямым пробором, без лишних кудрей, начесов и прочих ужимок, открыв всем свои светлые глаза, милые высокие скулы и искреннюю, честную улыбку человека доброй души. Она выглядела полностью расслабленной, позируя фотографу с удовлетворенно сложенными на коленях руками. Она производила впечатление человека, начисто лишенного претенциозности, а в этом возрасте молодые люди – включая и самого Джордана – обычно имеют склонность вставать в позы. Он возвышался рядом с ней в белом смокинге, одна его рука легла на ее плечо, а вторую он убрал в карман брюк в забавной попытке юноши придать себе чуть более изысканный вид. Вечерний галстук, даже гвоздика на лацкане пиджака, были белого цвета, однако воротник рубашки был ему слишком велик. В то же время его улыбка, если ее так можно было назвать, была сдержанной, словно говорила нам: «Да, все неплохо, но у меня есть планы посерьезнее». Это воспоминание будет походить на очень многие другие моменты его жизни – они не будут поводом вспомнить, как здорово и весело когда-то было, они скорее будут запечатлевать время, мгновение на его пути к чему-то другому, чему-то большему. Он не знал, где именно хочет оказаться, но очень сильно хотел узнать. У него уже начало оформляться стремление к какой-то цели, а в таких ситуациях обычная жизненная рутина просто заполняет оставшееся время. Только не то, которое он отводил баскетболу. Или бейсболу.

Той весной Майкл играл за Лэйни в бейсбол и попал в сборную лучших игроков города, выступая за команду, тренируемую Попом Херрингом, на позиции правого полевого игрока. Он обрел физическую силу и уверенность в себе, но теперь его иначе оценивал и тренер, который понимал его атлетический потенциал. Майкл также подавал мячи за Лэйни, хотя Дэвид Бриджерс был лучшим питчером в составе команды. Порой, подавая с питчерской горки, он испытывал некоторые трудности, но все равно хорошего было больше, а моменты триумфа случались чаще поражений. Более того, у него была бита, которую он пустил в дело с самого первого дня.

Он отбил четыре подачи из четырех и принес команде три рана в ходе дебютной игры сезона, в которой Лэйни размазала Южный Уэйн 9: 2. Во второй игре сезона против Хоггарда он подавал, и соперники его просто уничтожили, так как у него никак не получалось хорошо контролировать подачи. Вдобавок он подарил сопернику несколько уоков. Похожая судьба постигла его две игры спустя на питчерской горке в игре против Нью-Хановер.

«Ему не хватало скорости, он умеет бросать куда мощнее», – отмечал Херринг после того, как Джордан отдал соперникам шесть ранов в шестом иннинге, чем погубил «Бакканирс». Затем Лэйни проиграла следующий матч Джексонвиллу, несмотря на то что в седьмом иннинге Джордан сделал два дабла.