Кто, если не я? - Катажина Колчевська

– Не-е-е, – упрямилась Оля.

– Оля, быстро в ванную, – теперь уже уперлась я.

– Не-не-не! – завопила она и опять побежала на кровать.

Похоже, переговоры зашли в тупик. Я посмотрела на окна соседей. У них по-прежнему было темно. Пошла за Олей в спальню. Она сидела на моих подушках, а под ней расплывалось большое мокрое пятно. Наверное, она долго терпела.

– Оля, нет! Только не на подушки!! – закричала я и подбежала к ней. Она тоже закричала и переползла в угол кровати, где ее трудно было достать. – Оля, а ну иди сюда! – строго сказала я.

– Не-е-е! А-а-а!

– Оля, быстро сюда!

– А-а-а! – вопила она.

Я протянула ладони, а она начала колотить руками и пинаться. Дернула покрывало на себя, чтобы вместе с ним подтащить поближе вопящую девчонку, а она соскочила с него на одеяло. Я начала тянуть одеяло, продолжая кричать, чтобы она шла ко мне, а она, заметив, что расстояние между нами сокращается, перелезла на простыни. Ее личико покраснело, и она кричала так, что охрипла. Затаилась в углу, прижимаясь к стене, и крепко обнимала Гав-гава. Я попробовала забраться на кровать и подползти к ней на коленях, но малышка была быстрее, чем я. Быстренько переползла на другой конец кровати. Я в одну сторону, она в другую. После нескольких попыток я так запыхалась, что пришлось остановиться и перевести дух. Я перестала орать и через секунду заметила, что она тоже молчит. Обернулась посмотреть, что происходит. В тот самый момент Олю вырвало. Рвота брызнула фонтаном, затопило полкровати. Передохнула чуть-чуть и опять. Уже не так обильно, но все равно поток был внушительный. Она вдохнула и отрыгнула в третий раз, уже на себя и Гав-гава. Посмотрела на меня с тем же упрямым выражением лица и снова начала вопить.

– Ну все, моя панночка, – заявила я. – Это уже слишком.

Я глубоко вдохнула пару раз, чтобы успокоиться. Широко расставила ноги, согнула их в коленях, выпрямила спину и начала понемногу оттаскивать кровать от стены. Олька растерялась, не знала, что делать, свалилась с кровати, но тут же вскочила и попыталась забраться на нее. Ноги все еще оставались на полу. В этот момент я осторожно придвинула кровать к стене. Матрас был мягкий и более широкий, чем сама кровать, поэтому я знала, что прижимаю девочку матрасом, а не деревянной рамой. Я не хотела навредить ей, а просто старалась обездвижить. Девчонка начала извиваться, как угорь.

– Не советую, – сказала я, – а то сейчас прижму посильнее.

– А-а-а…

– Оля, прекрати, слышишь? Прижму сильнее! – пригрозила ей. Верхняя половина матраса была ниже ее груди, а нижняя на уровне бедер. – Оля, успокойся. – Я чуть-чуть прижала ее кроватью.

– А-а-а, – взвыла она, но перестала дергаться.

– Оля, послушай, я тебя выпущу, но ты пойдешь купаться.

– А-а-а-а!

Она положила голову на кровать и била кулаками по матрасу. Лица ее я не видела, потому что она прижимала его к вымоченному покрывалу и к любимой игрушке. Я тихонько отодвинула кровать. Оля не изменила положения. Я еще немного отодвинула и обежала ее кругом. Оля не сопротивлялась, безвольно висела у меня на руках, вот только вопила так, что аж заходилась криком. Я села вместе с ней на кресло. Только сейчас почувствовала, как болит спина. Эта перестановка мебели мне еще аукнется. Девочку я перекинула через плечо, а ее личико упиралось мне в спину. Через секунду я осознала, что плач стал слабее, а потом совсем стих.

– Ну что, хватит? – спросила я.

В ответ тишина.

– Оля? – позвала ее.

Она свисала у меня с плеча, упираясь в позвоночник.

– Оля? – повторила я, снимая малышку со спины.

Она безвольно повисла у меня на руках. Еще до того, как я увидела ее личико, кровь отлила от сердца, а андреналин брызнул в вены. Я положила, а вернее уронила Олю на пол и сама рухнула рядом с ней на колени. Она не дышала, губы у нее были синие, но пульс хорошо чувствовался. Я откинула ее голову и начала делать искусственное дыхание. Сделала три больших вдоха, но потом мне не хватило воздуха. Оля не дышала. Синева вокруг губ расползалась, а остальная часть лица была ужасно бледная. Пульс ощущался, но очень слабо. Я снова опустила ее на пол.

– Олька! – вопила я. Никакой реакции. Я снова сделала три вдоха, но девочка не дышала.

Тут включились профессиональные навыки. Я действовала машинально. Перевернула ее спиной вверх, положила на колено. Одну ладонь положила в область желудка, голову опустила вниз, аж до пола, и начала шлепать ее по попке, как новорожденного. После трех шлепков рука, которую я подложила ей под желудок, сама свернулась в кулак.

– Оля, давай! – крикнула я и в последний раз шлепнула ее по попке. Очень сильно.

Ее затрясло, она выгнулась и вдруг слабо закашлялась. Через секунду кашляла уже сильнее, из ее рта выливались потоки слюны и остатки еды, и в конце вывалилось еще кое-что. По ковру покатилась маленькая черная пуговица. Глазик Гав-гава.

– Боже! – простонала я.

Перевернула ее на спинку. Оля тяжело дышала и время от времени покашливала. Ее еще тошнило, но желудок был уже пуст. Она пришла в себя, но была так измучена, что даже плакать сил не было. Зато я разрыдалась. Нежно обняла малышку и гладила ее по спинке. Просидели мы так несколько минут. Я говорила ей самые нежные слова, на какие была способна, и извинялась, как могла. Оля начала засыпать. Я аккуратно переодела ее в чистую пижамку, уложила на ковре и укрыла одеяльцем. Спать на кровати было нельзя. Приближалась полночь. Сама я устроилась на диване, но сначала мне нужно было выпить, иначе не заснула бы, мучимая угрызениями совести.

На следующий день мы встали поздно. Оля влезла на диван и разбудила меня. Мы долго лежали, прижавшись друг к другу. Потом я принесла ей завтрак в постель и включила мультик о Каспере, дружелюбном привидении. Малышка была счастлива. Мультик и завтрак в постель! День обещал быть хорошим. Дождь прекратился, и время от времени сквозь кроны деревьев за окном пробивались несмелые лучики солнца. В полдень мы пошли к соседям. Все трое были на кухне: Бася готовила обед, а Ева и Зуза сидели за столом и рисовали пальчиками. Олины глазки округлились от восхищения и стали похожи на две серебряные монетки.

– Скажите, можно оставить у вас Олю часа на три. Мне нужно в аптеку съездить, а потом к подруге в больницу. Олю туда не пустят, – попросила я и получила тот ответ, которого ожидала.

Совесть меня не мучила, потому что я почти не соврала. Меня никто не спросил, зачем мне в аптеку, да я и не должна была говорить, что еду за успокоительными. Я не говорила, что подруга лежит в больнице. На самом деле ехала к Иоанне за ее волшебным средством от истерик. Решила, что сама ей истерику устрою, прямо в отделении, если она не подкинет мне пару доз. Оставив Олю в хорошей компании, втиснула свою пятую точку в машину и поехала. До больницы оставалось всего два километра, когда у меня перед носом замахали бело-красной волшебной палочкой.