Тайны "Монастырского приюта" - Александр Трапезников

– С неба падают в звездные ночи, – ответил Александр Юрьевич. – Так не примете меня в свою компанию? Я и на мандолине могу.

– Иди уж! – толкнула его в спину Алиса. – Ждут ведь.

– Уйду, если вы обещаете называть меня Янеком, – уперся Сивере. – Иначе вот здесь лягу, а утром комиссар обнаружит мой хладный труп.

– Да успеет он еще обнаружить, успеет! – засмеялась Лариса. Несколько зловеще.

А другая добавила, согласившись на капитуляцию:

– Янек…

И смех тетушек начал таять в воздухе, уступая место скрипам и шорохам в монастыре.

В коридоре возле своей кельи Сивере и впрямь увидел томящуюся Анну Горенштейн. Она порывисто шагнула навстречу, затем, смутившись, отступила назад. Прекрасная мраморная вдова заметно нервничала. «Богиня Анаит!» – мелькнула у него мысль. Так вот кого она ему напоминала. Такое же лицо он видел у знаменитой золотой фигуры, вывезенной Антонием еще во времена владычества Рима над Закавказьем.

Теперь она хранилась в Лондонском музее, правда, без вложенного ей в руку, по преданию, хрустального меча, от которого должен погибнуть всякий, посмеющий коснуться богини. Удивительное сходство, возложившее на судьбу Анны особую печать. Странный мир, являющий нам двойников через тысячелетия. Подавив возникшее вдруг волнение, Сивере, довольно прохладно спросил:

– Не пойму я вас, дорогая Анна. То вы мне кидаете записку, чтобы я ни в коем случае не заговаривал с вами на людях, то сами приходите сюда на глазах у всех. Признайтесь, это женский каприз? Монастырские игры с элементами фристайла?

– Изменились обстоятельства, – коротко ответила она. – Пойдемте, нас ждут.

– Кто? Дюжина горбатых карликов с топорами? – пошутил Александр Юрьевич. – Так и бросаются под ноги, проходу нет.

– Нет, ждет Мария Леонидовна, – без тени улыбки ответила Анна. Обреченно вздохнув, историк двинулся следом за ней. Он вынужден был признать, что эта женщина имеет над ним особую власть.

В молчании они поднялись на третий ярус, постучав в дверь, вошли в номер Комамберовых. Кроме вдовы, уже облаченной в траурные одежды и имевшей несколько торжественный вид, здесь же находился и лысый князь Романов. Горело несколько свечей, тлел фитилек в лампадке, пахло какими-то благовониями.

– Садитесь, – сказала Мария Леонидовна. – Извините, что нынче утром я так набросилась на вас. Но вы были последним, кто видел моего мужа живым. И почему только я разрешила ему замыкать процессию, а сама оказалась где-то вначале?

– Теперь уже ничего не поправишь, Машенька, – тихо произнес князь.

«А этот-то чего тут делает? – подумал Сивере. Потом вспомнил: он же приятельствовал с Комамберовым. – А меня зачем позвали?»

– Мы с ним никогда не расставались, – продолжила вдова. – Пятьдесят лет вместе. Я думала, так и умрем в один день. Не вышло. Вмешалась третья сила.

– Какая? – глупо спросил Сивере. Его вопрос не услышали.

– Но остановить меня нельзя, – громко предупредила Мария Леонидовна, погрозив кому-то крючковатым пальцем. – Даже не пробуйте. Я знаю слишком много. И эти знания давят на мое сердце.

«О чем она толкует? – вновь подумал Александр Юрьевич, уже не решаясь спросить вслух. – Уж не хочет ли старая барышня покончить жизнь самоубийством?»

Он скользнул взглядом по стенам кельи, на них висело несколько интересных гравюр, изображавших сцены из монастырской жизни. Хотелось разглядеть получше, но он постеснялся помешать траурному монологу женщины. Тем не менее от ее глаз не укрылось его движение.

– Все он, его работа, – печально промолвила она. – Валентин Данилович был замечательным гравером.

– Художником, в полном смысле этого слова, – негромко подтвердил князь Романов. – Таких больше нет.

На сей раз, улучив подходящий момент, Сивере поднялся, внимательно разглядывая гравюры. Одна из них изображала монаха, борющегося со львом. Другая – старинный обряд погребения. Остальные надо было рассматривать более внимательно, с лупой, поскольку каждый сюжет нес свою смысловую нагрузку. Сейчас просто не было времени, но уже с первого взгляда стало ясно, что качество их исполнения превосходное, достойное настоящего мастера. Неизвестно, каким литератором был покойный, но сомнения в его таланте отпадали сами собой. Александра Юрьевича приятно поразило увиденное.

– Вижу, вам нравится, – заметила вдова. – Вы – человек со вкусом.

– Я всего лишь скромный историк, но немного разбираюсь в художественном творчестве, – ответил Сивере. – Замечательные работы, слов нет.

– И не говорите, – оборвал его князь. – Лучше слушайте. Мы пригласили вас сюда для того, чтобы сделать важное заявление.

– Попозже, – уточнила вдова. Она указала на несколько ученических тетрадей, лежащих на столе в стопке и перевязанных розовой лентой. – Это касается рукописей моего мужа. Последний трактат Валентина Даниловича не окончен. Он начал писать его здесь, в «Монастырском приюте». Кое о чем он уже успел вам рассказать до своей смерти.

– Да-да, – рассеянно подтвердил Сивере.

Он оглянулся на Анну, сидевшую позади него и молчавшую до сих пор. Она приложила палец к губам, словно повелевая умолкнуть и не мешать. Александр Юрьевич откровенно приуныл: разговор о литературной гениальности Комамберова его привлекал мало. Но выбирать не приходилось. Он сумел вставить единственное:

– Я ведь к вам приходил вчера поздно вечером, где-то около полуночи. Валентин Данилович обещал мне кое-что дать почитать на досуге. Но сам же и отправил восвояси, сказав через дверь, что сильно устал и хочет спать.

– Этого не может быть, – возразила Мария Леонидовна. – Мы с мужем до двух часов засиделись у Локусовых, – она кивком головы показала в ту сторону, где жила еще одна причудливая пара то ли сектантов, то ли каких-то каббалистов, которым накануне Александр Юрьевич едва не сорвал сеанс черной магии.

– Странно! – недоуменно отозвался Сивере. – Но ведь я сам слышал за дверью его голос, да и утром, во время экскурсии он извинялся, что не смог принять…

– Вы ошиблись, – строго перебил его князь Романов. – Мы все были у Локусовых.

– Как, и вы тоже? – теперь Александр Юрьевич уже ничего не понимал. Впрочем, когда князь пришел к Анне, сеанс мог уже закончиться.

– И я, – ответил старик, стукнув по полу самшитовой тростью.

– Хорошо, – успокоительно сказал Сивере. – Это не имеет значения. Вполне возможно, что мне все померещилось. Может быть, я сам стал чревовещателем. Не так важно. Кстати, кто такие эти Локусовы?

– В свое время, в свое время… – повторил князь, переводя взгляд на Марию Леонидовну.

– Итак, продолжу, – сказала она. – Валентин Данилович был очень прозорливым человеком. Можно сказать, пророком. Рано или поздно исполняется все, о чем он писал.