Улыбнись, малышка - Эдриан Маршалл

Выяснив, что бывшая невеста вышла замуж вовсе не по любви, а скорее от отчаяния, он заявил, что хочет быть с ней и не видит никаких препятствий в том, что она замужем и у нее есть ребенок. Пол Кодри сказал, что готов воспитывать маленького Доуэлла, как собственного сына, и даже усыновить его, если это будет возможно.

Мою несчастную прабабку раздирали противоречивые чувства. С одной стороны, она безмерно любила Пола Кодри и готова была уехать с ним хоть на край света, с другой — она ужасно боялась реакции Родерика, который, как ей казалось, способен на все что угодно, лишь бы не дать ей уйти.

При этом Элайза была уверена, что Родерик будет ставить ей препоны вовсе не потому, что так сильно ее любит: как собственник, холивший свое мужское «эго», он не мог допустить, что жена бросит его и уйдет к человеку, которого всегда любила.

Больше всего Элайза боялась, что муж не захочет отдать ей Доуэлла: со своими деньгами и связями Родерик вполне мог лишить мать прав на собственного ребенка.

Пол же по-прежнему был небогат. Ему удалось сколотить небольшое состояние, которого вполне хватило бы на скромную жизнь для троих, но по сравнению с деньгами Родерика оно было ничтожным. Впрочем, этот вопрос интересовал Элайзу совершенно не из меркантильных соображений. Она понимала, что деньги могут решить многое, а потому ужасно боялась, что Родерик воспользуется ими, чтобы отобрать у нее ребенка.

Бедняжке было не с кем даже посоветоваться — все приходилось держать в тайне. Умиравшая от счастья и раздираемая страхом, она обращалась к своему дневнику как к единственному советчику и помощнику.

В конце концов Элайза приняла решение бежать, оставив Родерику письмо, в котором собиралась рассказать ему всю правду, и полагалась лишь на то, что он не станет предпринимать попыток разыскать ее.

Влюбленные выбрали день, когда Родерик меньше всего будет интересоваться семейными делами — у одного из его приятелей намечалась большая гулянка, которую Родерик, разумеется, не мог пропустить, — и условились о встрече. Пол должен был дождаться ухода Родерика и спрятаться в каком-нибудь месте неподалеку от дома. Элайза же должна была собрать все необходимое и ожидать того момента, когда муж вернется домой и уляжется спать.

Упомянула Элайза и о ссоре, которая произошла у нее с мужем за день до побега: Родерик, по ее словам, весь день искал предлог, чтобы устроить ей сцену. Элайза даже предположила, что муж что-то заподозрил, но весь следующий день он был абсолютно спокоен — даже снизошел до того, чтобы извиниться перед ней, — и следующим вечером, как ни в чем не бывало, отправился на гулянку к другу.

Но напрасно мы с Майлсом трепетали в предвкушении развязки, потому что следующей записью прабабка описывала похороны деда, состоявшиеся через несколько дней после предполагаемой даты так и не осуществленного побега. Это подтверждало мои подозрения о том, что Пол Кодри погиб в тот день, когда случился пожар, но не проливало света на эту загадочную и жуткую историю.

Описание похорон было достаточно сухим и не слишком пространным, но все-таки было в нем и кое-что любопытное.

«В.С., чья гулянка могла бы стать предметом обсуждения всех фермеров на ближайшие пару недель, если бы не случился пожар, подошел ко мне, чтобы выразить соболезнования. «Жалко нашего Рода, — обратился ко мне В. С. — Он всегда был душой компании. Умел человек веселиться. И женщины его любили, ты уж прости меня, Элайза, но это так. Еще бы, красавец писаный! А как одевался? Один только его медальон чего стоил — все на него смотрели, все о нем расспрашивали. Какие деньги за него предлагали, но Род отказывался его продать. Кстати, что с ним стало?» «С медальоном? — холодея, спросила я и, с трудом подбирая слова, соврала — Я решила похоронить его… с Родериком». Конечно, в моих словах была крупица правды… Но только безумец мог бы назвать такое похоронами».

На этом запись обрывалась, а следующую прабабка сделала только спустя два года. Дальше, как я поняла, она писала уже о событиях, которые происходили с ее сыном, нашим дедушкой Доуэллом, и едва ли упоминала о той истории, которую хотела оставить тайной.

Был уже четвертый час. Майлс закрыл дневник, и некоторое время мы сидели в абсолютной тишине, которую нарушали лишь порывы ветра. От пережитого волнения — как будто все это происходило вовсе не с прабабкой, а со мной — я озябла. Майлс заметил это и подошел к камину, чтобы его разжечь.

— Что скажешь, Кэрол? — обратился он ко мне, когда в камине заполыхали языки пламени.

— Мне так ее жаль, — ответила я, хотя прекрасно понимала, что Майлс спрашивает вовсе не об этом.

— Мне тоже, — кивнул Майлс, не отрывая глаз от яркого пламени. — Я знал, что наш прадед не идеал, но не подозревал, что он был таким тираном. Но я не это имел в виду. Дневник так и не пролил света на нашу историю. Элайза определенно не хотела об этом писать. Но у меня не осталось никаких сомнений: в ночь пожара случилось что-то ужасное.

— Мне показалось странным, что наша прабабка «похолодела», когда ее спросили о медальоне. Из всех похорон она описала только эту сцену. А ее фраза о том, что «только безумец мог бы назвать такое похоронами»? Что она имела в виду? — Я задумалась.

Майлс отошел от камина и снова открыл дневник.

— «Я решила похоронить его с Родериком», — повторил он.

— Майлс… — прошептала я. Меня осенила внезапная догадка, но я все еще не верила в то, что она могла оказаться правдой. — Помнишь, как на Тихом озере Мэтью предположил, что утопленник наш прадед? И мы с тобой хором ответили, что этого не может быть, потому что наш прадед погиб во время пожара? А что, если все было наоборот? Пол Кодри сгорел, а на дне озера оказался Родерик Камп? И медальон остался на его шее — никто не снимал его и не крал…

— Но как это могло произойти? — ошарашенно посмотрел на меня Майлс.

— Предположим, Родерик догадывался о побеге, который планирует Элайза. Ведь днем раньше она сама подозревала нечто подобное. Так вот, наш прадед по каким-то соображениям решил захватить прабабку с поличным. Может быть, надеялся, что она передумает, а может, намеревался застать ее врасплох, чтобы потом предъявить это на суде в качестве доказательства ее аморальности. Элайза ведь неспроста боялась, что муж отберет у нее ребенка. Аморальное поведение матери — одна из причин, по которым суд может встать на сторону отца. Итак, Родерик собрался застигнуть их на месте преступления и поэтому не пошел на вечеринку к B.C., а только сделал вид и притаился в засаде.

— И увидел, как Пол Кодри под покровом темноты прячется в конюшне.

— Верно. Вот только что было потом… Как загорелась постройка? Почему погибли оба?

— И как тогда наш прадед попал в озеро с проломленным черепом? — подхватил Майлс. — Может быть, они подрались в конюшне и поубивали друг друга? А наша прабабка, поняв, что ничего уже не поправить, решила оставить это страшное происшествие в тайне. Устроила пожар в постройке, оставив там одного, а другого отвезла на Тихое озеро…