Беспринципный - Белла Ди Корте

Я встала со своего стула, впервые с тех пор, как попыталась уйти от него, и подошла к окну. Вид с такой высоты был головокружительным. Нью-Йорк казался красивым с такой высоты, когда ноги не могли коснуться земли.

— Не знаю, — ответила я почти шепотом.

— Ты не знаешь, — повторил Капо. Я представила себе его лицо, темные брови.

В комнате воцарилась тишина. Через некоторое время он попросил меня объяснить.

— Не знаю! — сказала я чуть громче. — Когда мне было шестнадцать, меня взяла на воспитание семья богатеев. Политик. Он... прикасался ко мне. Но до секса не дошло, потому что я смогла убежать от них до того, как это произошло. Я отказалась позволить ему сделать это со мной. Кили помогла мне получить поддельное удостоверение личности, и я подрабатывала, где только могла. Спала в приютах. Иногда у Кили, когда ее мать позволяла мне это.

— Я не высовывалась, чтобы меня не отправили обратно в приемную семью. Избегала копов, пока не стала достаточно взрослой, чтобы жить самостоятельно на законных основаниях. Но он делал со мной вещи, которые я предпочла бы не обсуждать. Я уверена, что вы оба достаточно умны, чтобы понять, почему я действительно... не знаю, девственница я или нет. Но я чиста. Ни один мужчина не прикасался ко мне ни до, ни после. У меня никогда не было времени беспокоиться об отношениях, но даже если бы и было, я никогда не думала, что захочу, чтобы ко мне снова прикасались.

— Или быть кому-то обязанной, — тихо сказал Капо, но в его словах было двойное дно, которое я ощущала прямо с того места, где стояла. От его слов пробежал холодок по спине.

Он понял, почему я терпеть не могу принимать доброту, не давая ничего взамен. Приемный папаша сказал мне, что сделал мне одолжение, взяв меня к себе, и я в долгу перед ним за его доброту. Сначала я поверила ему и сделала все, чтобы чувствовать себя как дома. Дом. Но когда я поняла, чего он на самом деле от меня ждет, доброта никогда не казалась мне настолько грязной.

Мне было стыдно. Каждую ночь я знала, что он все ближе и ближе подходит к тому, чтобы сделать со мной что-то такое, чего уже никогда не исправить. Пальцы - это одно, а его мерзкий член - совсем другое. Поэтому я спрятала нож в сумку, а когда он попытался, сказала, что закричу и порежу его, если он меня тронет. Жить на улице было лучше, чем жить в том месте, которое было для меня клеткой. У него были жена и дети, и все они спали в соседних комнатах.

— Доброта, — сказала я. — Я никогда не хочу быть у кого-то в долгу.

— Ты хочешь близости со мной, Марипоса?

— Здесь действуют и другие факторы, Капо. — Повторила я его слова, только заменив его имя своим. — Прошу тебя дать мне время лечь с тобой в постель.

— Concordata9, — тихо произнес он. И я знала из предыдущих разговоров, что это означает «согласен» по-итальянски.

Я так долго стояла у окна, что, обернувшись, увидела, что Капо сидит за столом один и смотрит на меня.

— Встреча окончена? — спросила я, внезапно испугавшись, что мое признание могло заставить его отказаться от своих намерений. Была ли я второсортным товаром? Я никогда не признавалась в этом вслух, даже Кили. Я только рассказала ей, что этот придурочный политик был груб со мной, почти оскорбителен, но никогда не вдавалась в подробности. Думаю, она понимала, но не давила на меня, только сказала, что, если я когда-нибудь захочу пойти в полицию, она будет там рядом со мной.

— Нет, — его голос был очень хриплым. — Всего лишь перерыв. — Я кивнула, снова отвернувшись. — Присядь, Марипоса.

Полагая, что мы сейчас поедим и скоро начнем снова, я сделала, как он сказал. Указания от Капо легко было выполнять. Он действительно держал себя в руках.

Капо поднялся со стула, его фигура была внушительных размеров, это я успела оценить, пока он приближался ко мне, прежде чем опустился передо мной на колено. Он положил руку мне на колено.

— Ты не надела новые тенниски, которые я тебе прислал, — сказал он.

Свет ударил ему в глаза, и я подумала об океане, о глубинах, которые хотела бы исследовать. Нельзя было отрицать, что за пределами света было что-то темное, но каким-то странным образом я хотела исследовать и эти темные глубины. Хотела знать, что то, что я сделала из страха, из отчаяния, не было настолько плохо, как я чувствовала - хотела бы не кричать, когда политическая задница коснулся меня в первый раз. Хотела знать, что у других людей тоже есть секреты, которые трудно раскрыть. Просто надеялась, что я не единственная в истории, кто променял бы свой рассказ на шанс выжить.

— Нет, — я слегка усмехнулась. — Тогда ты не был моим официальным капо.

Он улыбнулся в ответ. Затем потянулся к моей сумке. Когда я вздрогнула и схватила ее, Капо не спеша вырвал сумку из моих рук. Он открыл ее и достал новые тенниски, как будто знал, что я их упаковала. Что я и сделала. Он медленно потянулся за одним из потертых пластиковых шлепанцев.

Я хотела отодвинуться, но Капо крепко удерживал меня.

— Они такие грязные, — прошептала я.

— Я касался настоящей грязи, и она касалась меня.

Я позволила Капо взять мои ноги, наблюдая, как он меняет мои старые шлепанцы на новые тенниски. Они сели идеально. У меня не было пары обуви, которая бы принадлежала исключительно мне, с тех пор как мне исполнилось десять.

— Твоя сумка, — сказал он. — Она принадлежала твоей матери.

Мне потребовалась секунда.

— Моей матери? Ты имеешь в виду Джослин?

— Нет, — сказал он. — Джослин Флорес была той женщиной, которая приняла тебя и любила как родную. «Черт бы меня побрал», так говаривал старик Джанелли, ее отец, когда его раздражали насекомые в саду, поедающие его урожай. Сицилийцы любят свои сады.

— Ты знал мою... Джослин? Папашу? Папаша был отцом Джослин, моим приемным дедушкой. Я не была знакома с мужем Джослин, Хулио Флоресом. Он умер еще до того, как