Гость из космоса - Росс Уэлфорд

Игги объясняет:

– Мик зимует на Гавайях, он там сёрфингом занимается. Прошлым летом я помогал ему здесь убираться, и он за это дал мне сегвэй на день. У меня всё ещё остался код доступа. Круто, а?

Эллиэнн молча наблюдает за ним, пока Игги набирает код. Я слышу, как замок со щелчком открывается, и мы входим. Игги расстёгивает куртку, и Сьюзи спархивает на пол. Лицо Эллиэнн по-прежнему не выражает никаких эмоций.

– Свет не включать! Нас тут быть не должно, не забыли? – говорит Игги, так что я достаю телефон и включаю фонарик. Я присвистываю.

– Ого! Только посмотрите на все эти велики!

Грубо говоря, пункт проката – это просто огромный сарай с десятками висящих на стенах горных великов и верстаками для ремонта. Над прилавком на уровне головы располагается платформа с матрасом для сна, залезть на которую можно по лестнице. В противоположном конце этого сарая есть кухонька и ванная – вот и всё.

Мик оставил это местечко очень прибранным. Все верстаки чистые, все велики аккуратно убраны на подвесные полки. Вдруг мы слышим странное «арк-арк-арк».

Эллиэнн вращает заднее колесо одного из висящих велосипедов, крутя за педали, и увлечённо наблюдает, издавая этот странный, низкий и лающий звук.

Игги пихает меня и хмыкает.

– Смотри, кто-то веселится!

Веселится – пожалуй, неподходящее слово. Скорее «увлечён». На лице Эллиэнн не написано восторга, только неподдельный интерес. Она переводит взгляд с педали на цепь, вращающую заднее колесо, а потом замечает, что мы наблюдаем.

– Фелосипет, – торжественно говорит она своим хрипло-скрипучим голосом. А потом добавляет: – Я колодна.

В углу магазина обнаруживается выключенный торговый автомат. Игги тянется куда-то за заднюю его стенку, и автомат оживает, загораясь, а через его большую стеклянную витрину становятся видны чипсы и напитки.

– Деньги есть? – спрашивает Игги.

Я шарю в кармане и достаю однофунтовую монету, двадцать пенсов и канцелярскую резинку.

У Игги находится монета в два фунта.

Эллиэнн придвигается ближе и наблюдает, как мы вставляем в автомат деньги, а взамен в большой отсек внизу падают банка кока-колы, пачка кукурузных палочек со вкусом сыра и батончик «Марс».

Под прилавком Игги отыскивает несколько велосипедных фонариков со вставленными батарейками и приносит их в миниатюрное фойе, которое представляет собой пару мягких скамеек, поставленных вокруг стеклянного стола. Мы включаем тепловентилятор, который выдувает пахнущий пылью воздух и слегка согревает нам ноги, но в остальном оказывается бесполезным. Ещё мы обнаруживаем старомодный походный фонарь, и Игги разжигает внутри него огонь найденной тут же сувенирной зажигалкой. Увидев пламя, Эллиэнн вздрагивает, но потом вроде как расслабляется.

И там, при жутковатом свете двух велосипедных фонарей и мерцающей походной лампы, мы наблюдаем, как Эллиэнн пытается съесть то, что мы ей дали, и она рассказывает нам, кто она такая и откуда.

На самом деле, я думаю, без преувеличения, это самая странная история из всех, что доводилось слышать двум человеческим существам, и это включая людей, которые слышали рассказ дяди Яна о том, как он отбился от акулы на Багамах, когда ему было восемнадцать, который в итоге оказался большей частью неправдой.

Пока мы открываем упаковки с едой, Игги поднимает взгляд и похлопывает по сиденью с собой рядом.

– Присаживайся, – говорит он Эллиэнн.

Просто невероятно: мы залезли в полутёмный пункт проката вместе с – теперь я почти полностью в этом уверен – настоящей инопланетянкой из космоса, а Игги ведёт себя в точности как Ма, когда она решает продемонстрировать свои наилучшие манеры.

– Почему? – спрашивает Эллиэнн.

Игги переводит взгляд на меня, а потом говорит:

– Ну ладно. Можешь стоять.

Так что она остаётся стоять – голое, волосатое, человекоподобное существо в резиновых сапогах – принюхиваясь к открытой пачке кукурузных палочек с сырным вкусом.

– Они с сыром, – сообщает Игги. – Сыр делают из молока. Оно богато, эм, разными полезными штуками и… всяким таким.

Глаза Эллиэнн становятся круглыми.

– Из человеческого молока?

Глаза Игги становятся такими же круглыми, как у Эллиэнн.

– Нет! О господи, нет! Из коровьего молока!

– Вы не пьёте человеческое молоко? Кажется, вы «млекопитающие» – ваши самки вырапатывают молоко и…

– Да, да, знаю. Мы пьём его, когда совсем маленькие.

– А потом вы начинаете пить корофье молоко?

Игги кивает.

– Почему?

Он сдвигает кепку на затылок и на некоторое время глубоко задумывается. В конце концов он говорит:

– Думаю, эм… потому что собирать человеческое молоко было бы очень уж странно, как считаешь, Тайт?

Я могу лишь кивнуть. Я думаю: «Почему мы обсуждаем это, когда мне нужно спасать сестру? Еда может подождать!»

Но Игги и Эллиэнн продолжают беседовать.

– А это что такое? – Она указывает на батончик «Марс».

– Это шоколад! Настоящая пища богов!

– Вы таёте сфоим богам пищу?

– Нет! Это просто выражение такое. Хотя, раз уж ты об этом заговорила, думаю, некоторые люди так делают – знаешь, в других культурах…

Это, я думаю, может затянуться надолго.

Эллиэнн отламывает кусочек шоколадки своими длинными пальцами; она обнюхивает его, кладёт в рот, а потом выплёвывает на пол.

– Нефкуссно, – говорит она и трёт длинный серый язык тыльной стороной ладони.

Потом она пробует кукурузные палочки. Их она не выплёвывает, и мы наблюдаем, как она проворно съедает всю пачку.

Мы с Игги доедаем шоколадку. Я открываю банку кока-колы, и Эллиэнн жадно пьёт, а потом, когда пузырьки лопаются у неё в горле и шибают в нос, кривится, отплёвывается и кашляет.

– Что там такое? – спрашивает она и громко рыгает.

Игги пожимает плечами.

– Не знаю, – говорит он. – Это просто… шипучка?

Мне приходится отвернуть лицо от запаха отрыжки Эллиэнн, но я знаю точный ответ.

– Это углекислый газ. CO2. Его добавляют в напитки, чтобы они делались шипучими.

Эллиэнн снова рыгает.

– Почему?

Настаёт моя очередь пожимать плечами.

– Не знаю. Веселья ради, наверное?

Эллиэнн смотрит на меня, часто моргая. Думаю, мои слова её совершенно ошеломили.

Я говорю:

– А теперь мы можем поговорить о Тамми?