Честь семьи Лоренцони - Донна Леон

— Ну и как, он был у специалиста? — спросил Брунетти.

— Понятия не имею.

— Как так?

— Я дал ему координаты доктора Монтини, а сам вскоре после этого ушел в отпуск и уехал в Таиланд. Когда я вернулся, Роберто уже был похищен.

— А вам впоследствии представился случай обсудить с доктором Монтини состояние здоровья Роберто?

— Нет. К сожалению, я не знаком с ним лично; мы всего лишь коллеги.

— Понятно, — протянул Брунетти, — а вы можете дать мне номер его телефона?

Де Каль положил трубку; через некоторое время он вернулся и продиктовал номер.

— Это в Падуе, — объяснил он Брунетти, — Монтини принимает в Падуе.

Брунетти поблагодарил его и спросил:

— Так вы подумали, что это колики, Dottore?

В трубке раздался шорох перелистываемых страниц.

— Да, поначалу было похоже на то, — в трубке снова послышался шорох, — вот, у меня здесь записано, что он приходил ко мне три раза в течение двух недель: первый раз — десятого сентября, второй раз — девятнадцатого, и третий — двадцать третьего сентября.

Стало быть, последняя консультация состоялась за пять дней до похищения, которое произошло двадцать восьмого сентября.

— Ну и как он вам показался? — поинтересовался Брунетти.

— Вот у меня здесь пометка, что он показался мне встревоженным и напряженным, но, если честно, я толком уже не помню.

— А каким он был, по вашему мнению, доктор? — неожиданно спросил Брунетти.

Де Каль помолчал, собираясь с мыслями, затем ответил:

— На мой взгляд, в нем не было ничего необычного, выходящего за рамки…

— За рамки чего? — уточнил Брунетти.

— За рамки представителя своего класса, своего круга, если так можно сказать.

Брунетти вдруг вспомнил, что его бывший одноклассник Франко был фанатиком-коммунистом. Такого рода вещи не редкость в богатых семьях, и поэтому он решил уточнить:

— Вы имели в виду: он был богатым бездельником?

Доктор де Каль вежливо рассмеялся в ответ на замечание Брунетти.

— Да, полагаю, именно так. Бедняга, а ведь он был неплохим парнем. Я знал его с десяти лет, так что получается, я знаю о нем практически все.

— Например?

— Например, то, что в нем не было, как бы это сказать… ничего выдающегося. Мне кажется, отец был им недоволен; его раздражало, что Роберто такой тугодум.

Брунетти почувствовал, что де Каль чего-то недоговаривает, и решил ему помочь:

— Совсем не как Маурицио, не так ли?

— Маурицио?

— Да.

— Вы с ним встречались? — спросил де Каль.

— Всего один раз.

— Ну, и что же вы о нем думаете?

— Про него не скажешь, что он тугодум.

Де Каль рассмеялся, и Брунетти тоже не смог сдержать улыбки.

— Он тоже ваш пациент, доктор?

— Нет, только Роберто. На самом-то деле я врач-педиатр, но Роберто продолжал ходить ко мне, даже когда уже вырос, и у меня так и не хватило духу предложить ему сменить лечащего врача.

— Пока не зашла речь о докторе Монтини, — напомнил Брунетти.

— Да-да, как бы там ни было, я понял, что это не колики. Я подумал, что это может быть болезнь Крона — вот, у меня здесь даже сделана пометка. Вот почему я и послал его к Монтини. Он считается лучшим специалистом по этой болезни во всей округе.

Брунетти уже где-то слышал об этой болезни, но сейчас едва ли мог вспомнить о ней что-нибудь вразумительное.

— И каковы же ее симптомы? — спросил он.

— Острые боли в области кишечника. Диарея. Кишечные кровотечения. Это очень болезненно. И очень опасно. У него вся клиническая картина была налицо.

— Ваш диагноз впоследствии подтвердился?

— Я ведь уже вам сказал, комиссар. Я отправил его к Монтини и ушел в отпуск, а когда вернулся, Роберто уже похитили, так что я не стал выяснять. В конце концов, вы сами можете задать этот вопрос Монтини.

— Так я и сделаю, Dottore, — сказал Брунетти и, пожелав ему всего наилучшего, положил трубку.

Он сразу же набрал номер телефона в Падуе; но там ему сообщили, что доктор Монтини сейчас на обходе и будет только завтра, не раньше девяти утра. Брунетти продиктовал свое имя, домашний и рабочий номера телефонов и попросил, чтобы доктор связался с ним как можно быстрее. Особой нужды торопиться не было, но Брунетти вдруг охватила досада от того, что он сам не знает, что ищет, и, пытаясь создать видимость спешки, он хотел заглушить это неприятное чувство.

Не успел он сесть за стол, как зазвонил телефон. Это была синьорина Элеттра: она сообщила, что уже подготовила подшивку с материалами о предпринимательской деятельности Лоренцони как в Италии, так и за ее пределами, и поинтересовалась, не хочет ли он их просмотреть. Брунетти тут же спустился вниз.

На столе лежала папка минимум в два пальца толщиной.

— Синьорина, — изумился Брунетти, — скажите мне ради бога, как это вам удалось накопать столько информации за столь короткий срок?

— Поговорила с некоторыми из своих друзей, которые по-прежнему работают в банке, и попросила навести кое-какие справки.

— И вы начали заниматься этим сразу же, как только я вас об этом попросил?

— В этом нет ничего сложного, сэр. Всю информацию я получаю отсюда, — она кивнула головой в сторону мерцающего за ее спиной монитора.

— Синьорина, а как вы думаете, сколько времени потребуется человеку, чтобы научиться пользоваться этой штукой?

— Речь идет о вас, сэр?

Брунетти кивнул.

— Я бы сказала, что это зависит от двух, а точнее, даже от трех факторов.

— И какие же это факторы?

— Насколько быстро вы схватываете. Насколько сильно ваше желание научиться. И наконец, от того, кто ваш учитель.

И, поскольку врожденная скромность не позволяла ему выяснить, что она думает по поводу первого фактора, а насчет второго он сам не был до конца уверен, Брунетти все-таки решился:

— А вы смогли бы меня научить?

— Смогла бы.

— Нет, правда?

— Ну конечно. Когда вы хотите начать?

— Как насчет завтра?

Она кивнула и улыбнулась.

— А сколько времени это займет? — спросил Брунетти.

— Я бы сказала, что это зависит…

— От чего?

Она улыбнулась еще шире.

— …от тех же трех факторов.

Брунетти начал читать еще на лестнице, и когда он добрался до кабинета, то уже успел пробежать глазами список капиталовложений Лоренцони, исчисляемых миллиардами лир. Теперь он начал понимать, почему похитители выбрали именно Роберто. В предоставленных ему бумагах не было порядка, и поэтому он попытался навести его сам, разложив бумаги на несколько кучек, в соответствии с местонахождением той или иной компании на территории Европы.