Из западни - Александр Чернов

По возвращении в город мы, как были, грязные и усталые, пошли в неофициальный армейский клуб – «Ласточку», согреться и покушать. На наше удивление, компания в тот вечер группировалась вокруг некоего молодого флотского лейтенанта, кои вообще являются редкими гостями в этом заведении. Моряки обычно проводят время в своей «Бригантине», гораздо ближе к порту.

Когда один из знакомых, заметив нас, позвал Ржевского к ним за стол, лейтенант этот со смешком переспросил «уж не поручик ли, часом», чем обеспечил себе повышенное внимание со стороны Сержа. Как ты наверняка помнишь, Серж искренне считает, что только он имеет право быть «душой любого общества». А тут какой-то лейтенант морской…

В общем, через полчаса Сергуня стал откровенно напрашиваться на неприятности. Но и морячок был хорош! Он прилюдно заявил, что «пожалуй, стреляю и фехтую я изряднее всех вас, господа». На что Серж высказался в духе «…наган и шестидюймовка Канэ – это несколько разные системы, да и фехтуем мы не на якорях, а на саблях, ну, в крайнем случае на шашках». Лейтенант за ответом в карман не полез и окончательно всех привел в бодрое состояние: он предложил «перестрелять любых троих офицеров!» Ржевский вскочил, как раненый миша из берлоги, и заревел, что он сам сейчас кое-кого пристрелит, без формальностей. Остальные, более трезвые члены компании попытались утихомирить Сергуню.

Тут лейтенант вежливо извинился и объяснил, что именно он имел в виду. Оказывается, он предлагал пострелять по бутылкам. Трое господ офицеров по сигналу стреляют по одной, а он сразу по трем. Суть пари – если он свои три бьет быстрее, чем Ржевский со товарищи одну, счет за всю компанию оплачивают они, в противном случае – он. Серж да и ваш покорный слуга, что греха таить, обрадовались возможности наказать этого нахала. Третьим стал некий поручик, крепостной минер. Он весь вечер зыркал на лейтенанта и ворчал, что его приятеля зря наказали за какие-то там контакты и прочую их минерскую заумность, ни мне, ни тем более тебе, душа моя, не интересную.

Но кто мог ожидать такой прыти от моряка, что и наган-то в руках держит раз в год? По сигналу он упал кувырком и покатился по полу, паля при этом сразу из ДВУХ револьверов! Причем лично я так засмотрелся на его кульбиты, упорно пытаясь понять, откуда и когда он выхватил оружие, что форменно впал в ступор и забыл вытащить свой револьвер. Серж с минером стреляли. Но большинство присутствующих в один голос заявили, что лейтенант попал первым по всем трем бутылкам. А он, встав с пола, невозмутимо предложил повторить с любыми другими стрелками, но уже по бумажным мишеням.

Дружной толпой мы вывалились на пустырь за «Ласточкой», реквизировав на мишени старые театральные афиши. Я в этот раз подавал сигнал, Серж опять был среди стрелков. На этот раз кто попал первым, сказать было сложно. Но когда мы подошли к мишеням, Серж и двое других стрелявших покраснели. Нет, в их афише были три дырки от пуль – в животе, на правой руке и в бедре тенора. Но вот три мишени лейтенанта…

Когда он успел прострелить каждую дважды, не понял никто, хотя зрителей было с пару дюжин. Но это полбеды – каждый певец на каждой афише имел по пробоине в области сердца и в голове! И опять же – все это в падении, как выразился лейтенант, «в перекате»…

На наш вопрос – где на флоте учат так лихо стрелять – лейтенант отшутился старыми семейными традициями и дядюшкой-полковником, что с детства его гонял со всеми видами оружия.

Тут бы нам расплатиться и уйти. Все, даже минер, уже признали первенство лейтенанта и смирились с перспективой оплаты счета, но… Но Серж существо неугомонное. И черт его дернул сказать, что стрельба – это ничто по сравнению с фехтованием.

Хитро усмехнувшись, лейтенант тут же предложил нам повторить. В том же составе и на тех же условиях: трое против него одного, до первого касания. Причем использовали мы деревянные муляжи японских сабель, которые этот моряк прихватил с взятого на абордаж вражеского крейсера. Зачем он притащил их с собой в «Ласточку», мы сперва не догадались. Пока не испробовали удар такой деревяшки на себе.

Серж неделю щеголял с синяками на плече и поперек спины, одного раза ему опять не хватило. Но самое смешное, что счет все же оплатил морской лейтенант и пригласил всех желающих навестить его завтра в порту у железнодорожного пакгауза, где он обещал дать всем желающим уроки стрельбы и показать кое-что очень интересное.

В общем, не буду тебя забалтывать малоинтересными деталями, но теперь мы с Сержем служим в железнодорожном бронедивизионе флота, названном в честь крейсера «Варягом». Под началом того самого лейтенанта, Василия Александровича Балка. С того момента наша вольница закончилась, и сейчас у меня первые относительно свободные сорок минут за четыре неполные недели. Завтра нам предстоит дальняя дорога и совсем скоро – участие в первом настоящем деле. Если даст бог, все пройдет, как должно, в следующий раз напишу тебе не из Владивостока. Ну, а если не повезет и не суждено нам будет свидеться, помни, я тебя люблю сильнее, чем можно вообразить.

Всегда твой, Виктор Ветлицкий

Воспоминания об участии в войне с Японией лейтенанта А. В. Витгефта,

младшего минного офицера эскадренного броненосца «Сисой Великий».

«Морской сборник», № 2, 3 за 1920 год

Явился я на броненосец 28 апреля, когда он стоял в Средней Кронштадтской гавани и находился в хаотическом состоянии: ничего не было готово к плаванию, и на нем работала день и ночь масса мастеровых с различных заводов. Комплект команды еще не был полон, а находящиеся налицо или ежедневно съезжали в порт за различными приемками, или работали наравне с мастеровыми на корабле.

Кронштадт лихорадочно готовил к вступлению в строй пять новейших броненосцев типа «Бородино» и доводил до готовности к выходу в море суда отряда контр-адмирала Беклемишева. Завод задыхался, работая в две «длинные» смены. Причем перечень работ на новых судах постоянно расширялся, в том числе задачами, мне совершенно непонятными: то надо срочно демонтировать боевые марсы с 47-миллиметровыми пушками, то убрать такие же орудия с мостика! На «Александре III» мне знакомый мичман жаловался, что у них в пожарном порядке снимают все 75-миллиметровые орудия с батарейной палубы и намертво закрывают орудийные портики броневыми листами. Сами же эти пушки переносят на мостики и башни. Та же процедура производилась на «Суворове» с «Орлом». Эти три новейших корабля и должны были составить костяк нашего отряда.

Поскольку у «Бородина» еще были серьезные доделки по машинной части, он с нами, похоже, не успевал. Там переделывали эксцентрики ЦВД обеих машин: их, уже принятые и установленные, вдруг приказано было заменить, что вызвало бурю «восторгов» со стороны представителей «Франко-Русского завода». Однако приемщики были неумолимы. И теперь вместо литых устанавливались выделанные из поковки. Вдобавок было принято решение менять на нем лопасти гребных винтов, ставя такие же, как на всех остальных кораблях этой серии, вместо серповидных, французского типа. С этим кораблем получалось по пословице – первый блин комом. В наименьшей готовности была «Слава», ее включение в отряд контр-адмирала Иессена, который нас поведет, даже не рассматривалось.