Ведьмины камни - Елизавета Алексеевна Дворецкая

– В Грикланде – может быть. Но здесь-то где твои враги?

– Надеюсь, здесь их нет. – Эскиль взял со стола ее нож, попробовал пальцем остроту, посмотрел зачем-то вдоль лезвия, будто хотел оценить качество кузнечной работы. – Но если кто напрашивается – я готов.

– Чего ты от меня хочешь?

– Я надеялся тебя удивить – когда рассказал, что моим дедом был Хроальд конунг. А у тебя, оказывается, прадед был полуальв. Можешь считать, что ты меня уела.

Эскиль склонил голову, признавая свое поражение.

– Я не собиралась с собой состязаться.

– Ну и хорошо. – Эскиль поднял на нее глаза и улыбнулся. – Раз мы наконец во всем разобрались, давай уже помиримся.

– Я с тобой не ссорилась! – заверила Хельга, чувствуя, как служанки пялятся на них, отвлекаясь от своих хлопот.

– Тогда чего ты смотришь на меня, как будто я змей Нидхёгг?

Хельга глубоко вдохнула, потом еще раз. Нужно успокоиться. Эскиль, конечно, наглец, но в чем она может его упрекнуть? Своим волнением и досадой она лишь выдает, как сильно на нее действует его грубоватое обаяние. После вчерашнего оно стало пугать ее еще сильнее: не в силах подавить восхищение, она чувствовала, что вот-вот соскользнет в пропасть, где Эскиль Тень станет господином ее души, и разум едва удерживал ее на краю.

– Если бы я была служанкой, Биркир уже побил бы меня палкой, за то что я не работаю, а только болтаю.

– Ты не служанка, и госпожа Сванхейд тебя не для работы сюда позвала… Но ведь и не для того, чтобы выдать за своего рыжего сына?

Хельга заметила, как Эскиль опустил взгляд с ее глаз на губы, и что-то в его лице навело ее на опасение, что он подумывает ее поцеловать. Не может быть, чтобы его дерзость простиралась так далеко… Хельга усилием воли заставила себя не попятиться. Пусть не думает, что она боится даже стоять рядом с ним.

– А где ты берешь эти камешки? – Эскиль посмотрел еще ниже, на ожерелье, видное из-под платка у нее на плечах. – Никогда таких не видел.

– Их находят у воды.

– Научи меня их искать.

– Это забава для маленьких детей! – Хельга усмехнулась, мельком вспомнив Арни-младшего. – Ты разве не собирал «ведьмины камни» в детстве?

– В детстве? – с недоумением повторил Эскиль, будто впервые слышал это слово.

И тем не менее Хельга легко представила его мальчиком лет восьми или десяти – крепким, с бойкими глазами и падающими на широкий лоб льняными волосами.

– Или ты, как положено сыну конунга, начал упражняться с мечом и щитом, едва научившись стоять на ногах? Я когда-то слышала, Рагнар Меховые Штаны участвовал в одной битве, когда ему было всего шесть лет. Правда, его при этом держали на руках.

– А ты не хотела бы поучаствовать в битве?

– Я? Я же не валькирия.

– А была бы ты валькирией, как Висна, – знаешь, она была в битве при Бровеллире и держала стяг, – ты могла бы пойти с нами на греков. Повидала бы Миклагард и Греческое море. Там все совсем не такое, как здесь. Все время тепло, растет виноград, всякие такие штучки, вроде яблок, только еще больше и вкуснее. Там огромные каменные дома, очень красивые… Знаешь, что такое мрамор? Это камень, но он бывает разных ярких цветов – желтый, красный, голубой, зеленый, белый, – и гладкий, как шелк. Из него построены огромные дворцы, богам в таких жить впору, и них полы и стены выложены разными узорами из мелких кусочков стекла разных цветов, а прямо в домах и во дворах есть… – Эскиль беспомощно пошевелил рукой, не имея подходящего слова, – ну, как бы источник, только он бьет не из земли, а из мраморной стены, из пасти льва из бронзы, и вода стекает в огромную чашу, тоже из мрамора. А сколько там разных сокровищ! Ну что, ты не надумала сменять какой-нибудь счастливый камешек на это вот? – Эскиль хлопнул себя по груди, где висели перстни на серебряной цепи. – Я от своего предложения не отказываюсь.

– Я поразмыслю насчет того, чтобы стать валькирией, – благосклонно, стараясь подавить смех, ответила Хельга. – И тогда сама раздобуду себя перстни еще получше твоих. А теперь уходи-ка отсюда, иначе придет великий Один и отвесит всем валькириям тумаков за болтовню!

– Я в гриде буду.

Эскиль послушно повернулся и пошел к двери. Хельга снова взяла свой нож и повернулась к сыру, когда Эскиль ее окликнул:

– Стейнмэр!

Она обернулась.

– Если будет надо, я подержу тебя на руках!

* * *

В этот день Ингвар с ближней дружиной опять отправился на лов, пригласив с собой обоих родных братьев, и Хедина, и Несвета с сыном. Когда ловцы уехали, Хельга испытала странное чувство: и облегчение, и разочарование. Хорошо, что хотя бы до вечера «находчивая тень» не возникнет у нее за плечом и не вынудит лихорадочно подыскивать ответ; но без возможности увидеть среди хирдманов эту светловолосую голову, лицо со следом ожога на правой щеке весь конунгов двор показался ей пустым и скучным.

В Хольмгарде к этому дню стало потише: ильменские старейшины, получив свою долю греческих даров и разведав, чем дело кончилось, стали разъезжаться по домам. Семейство Вояны собиралось к себе на Шелонь, и ее дядя по матери, псковский князь Воислав, тоже, но Альдис, желая подольше побыть со своей матерью, уговаривала мужа и свекра задержаться еще на несколько дней. Пока мужчин не было, женщины уселись в гриднице на короткой скамье близ возвышения, где стоял престол. Сванхейд сидела в своем резном кресле и тоже шила, но игла медленно двигалась в ее руках, украшенных дорогими перстнями, а лицо было задумчиво.

У Хельги никакой своей работы не было, и она попросила прялку. Уж сколько времени она не пряла – даже руки немного забыли. Обычно это занятие затягивает, успокаивает, приводит мысли в порядок. Однако сегодня мысли Хельги то и дело обращались к Эскилю; строго говоря, ей толком не удавалось подумать о чем-нибудь другом. Он занял в ее голове столько места, что другое там просто не помещалось.

После сегодняшней встречи уже нельзя было сомневаться: она ему нравится. Ну, или он хочет, чтобы она так думала. Нельзя же верить, что взрослого мужчину, повидавшего Греческое царство, привлекают камешки с дырочками! Глаза его, голос, даже то, как он стоял рядом с ней, – все выдавало влечение, это и волновало Хельгу, и тревожило. Девушка взрослая и для своих лет весьма сведущая, рядом с Эскилем она чувствовала себя ребенком. За те семь или восемь лет, что их разделяют, он повидал слишком много дальних стран, пережил слишком много опасностей, и это сделало его существом какой-то другой породы.

И почему она не догадалась прямо у него спросить – зачем он вмешался в спор Логи и Видимира? В самом ли деле хочет взять ее в жены – если вообразить, что это возможно? Почему она не задала ему этот вопрос утром в поварне, ведь был такой хороший случай! Неизвестно, представится ли другой.

Хельга вспоминала серые глаза Эскиля, его лицо, слегка склоненное к ней. Ничего неприятного в его лице нет – кроме этого красного пятна в мелких шрамах, память огненной битвы в Боспоре Фракийском. Но даже это… если подумать… не слишком его портит. Когда он смотрит так приветливо, когда в эти серые безжалостные глаза смягчаются и светлеют от удовольствия видеть ее, он не так уж и плох. Даже почти красив… Хельга вдруг представила, как можно любоваться этим лицом, если испытывать к нему любовь… сердце оборвалось и загорелось. Удивляясь, почему при первых встречах Эскиль вовсе не показался ей красивым, Хельга еще не могла по неопытности своей понять: не только красота привлекает любовь, но и любовь делает красивым все, на что упадет ее взор.

От этих мыслей ее отвлекла Огняна-Мария: помахала рукой и сделала знак, приглашая подойти. Хельга оставила прялку и перешла к ней ближе; Огняна-Мария усадила ее между собой и Альдис.

– Мария спрашивает: правда ли, что твоя мать приехала из-за моря в одиночку, чтобы отыскать здесь своего мужа? – сказала Альдис. – Она слышала от нашей матери, что твоя мать когда-то здесь