Живые. Книга 4. Мы будем любить всегда - Варвара Еналь

Жак криво усмехнулся, повернулся и посмотрел в глаза высокому рыжему мальчишке. После четко и уверенно произнес:

– Мой брат всегда справлялся с различными неприятностями. Справится и сейчас. Я в нем не сомневаюсь.

– А я не сомневаюсь в Эмке, – быстро сказал Кир, блеснув светло-голубыми глазами. Или это свет так отразился в его зрачках? – Эта Эмка у нас выпутывалась из различных передряг. Еще посмотрите. Спасется сама и спасет вон его брата.

Кир мотнул головой в сторону Жака и зашагал вперед, к поблескивающим дверям лифта.

1

Чисто вымытый пол влажно поблескивал темным металлом. За удлиненным окном стояли сумерки, такие густые и мрачные, что в них невозможно было хоть что-то рассмотреть. Эмма подумывала о том, не включить ли фонари, находившиеся у модуля впереди и по бокам, но тогда будет расходоваться лишняя энергия. А ее и так слишком мало.

Модуль был оснащен солнечными батареями, но за день пришлось израсходовать почти весь запас энергии, и теперь оставалось лишь на то, чтобы поддерживать внутреннее освещение да посылать машине несложные команды.

Ник все еще спал, уютно устроившись в кресле. Эмма сидела рядом и тоже дремала. Время от времени она вскидывалась, разрывая вязкую дремоту, и всматривалась в лицо напарника. Его лоб оставался холодным, губы выглядели вполне яркими и здоровыми, и поэтому хотелось думать, что с ним все будет хорошо.

С ним все будет хорошо, и с Эммой тоже все будет хорошо. Надо верить и не впадать в отчаяние, не трястись от страха и не оглядываться на крепко запертый входной люк в полу.

Там, за стенами модуля, звучал мир планеты Земля, и эти звуки не просто пугали – они вызывали ужас. Днем, когда Эмма набирала воды в ручье, она слышала вопли обезьян и крики попугаев. Но то, что звучало ночью, казалось неживым, нереальным. Все время что-то трещало и щелкало – эти звуки едва пробивались сквозь обшивку модуля, их не уловило бы обычное человеческое ухо, но Эмма чувствовала их буквально кожей. Иногда пространство прорезал вой, протяжный, унылый и такой тоскливый, что желудок скручивало от напряжения.

Вой означал и голод, и тоску. Что за животное может так выть, Эмма не знала.

Пару раз кто-то грозно рычал на низких и тяжелых нотах. Совсем рядом, где-то за группой высоких деревьев. В рычании не слышалось одиночества, в нем была глухая ярость и желание рвать и убивать.

Дикие влажные джунгли за стенами модуля жили своей жизнью, и пришельцы в эту жизнь не вписывались никак. Мало того, Эмма понятия не имела, что это за животные. В том, что ревели, выли и кричали именно звери, она не сомневалась. В привидения и призраков Эмма не верила.

После общения с фриками она понимала, насколько опасными могут быть животные. Сама она хоть и обладала быстротой и чутким обонянием, но вряд ли могла бы сравниться силой с целой стаей хищников. Или справиться с оравой бешеных обезьян.

Поэтому люк в полу был крепко задраен, а фонари модуля потушены. Да и в самой рубке еле мерцал слабый и бледный свет. Горела лишь пара маленьких лампочек у стены, там, где находились узкие полки для оружия.

Хотелось есть. Воды Эмма напилась вдоволь, предварительно вскипятив и остудив ее. Но еды в модуле не водилось никакой. Вообще. Можно было бы поискать фруктов, но как понять, какие съедобные, а какие нет? Да и оставлять спящего и беспомощного Ника не хотелось.

И поэтому Эмма время от времени просыпалась, чувствуя голодную резь в желудке. Никогда еще ей не доводилось так долго обходиться без еды. Даже когда она оказалась на Нижнем уровне Моага с детьми подземелья, ей все равно предложили пищу. Пусть скудную, но она могла поесть.

А на планете Земля еды никто не предложил. Вообще никакой. Ни крошки. Ни маковой росинки.

Вот теперь Эмма отлично понимала, что значат эти выражения. «Ни крошки» – это вообще ничего. Пустота. Абсолютная и гулкая пустота желудка, заставляющая думать только о еде.

Еще одна ночь на пустой желудок, и озверевшая Эмма, пожалуй, кинется на первую попавшуюся обезьяну и будет ее лопать, точно оголодавший фрик.

Теперь Эмма понимала даже фриков. Разве можно совладать с позывами голодного желудка? Это сильнейшие чувства, опускающие на дикий и первобытный уровень. Поесть, чтобы выжить, – вот к чему стремится большинство хищников. И вот к чему стремились фрики на станции. Бедных переродившихся предков даже можно понять…

Эмма вздохнула, подумав, что в голову ей лезут абсолютно бредовые мысли.

А Ник спал себе и спал, и его не беспокоили ни голод, ни странные звуки за стенами. Эмма тоже подобрала под себя босые ноги и повернулась на бок. Кресла оказались довольно удобными, и на них вполне можно было выспаться.

Холодно не было вовсе, наоборот. Днем в этих местах стояла влажная жара, и легкая прохлада ночи оказалась даже приятной. Нагретый за день модуль теперь медленно остывал и казался гулким и легким. Точно ореховая скорлупка, в которой спряталась парочка человечков. Крошечных человечков, пытающихся найти приют на огромной планете.

Снова глупые мысли. Скорей бы уже уснуть, чтобы скорей наступило утро.

2

– Ты должна это увидеть. – Голос звучал над самым ухом.

Мягкий и спокойный, он казался родным и милым. Эмма улыбнулась и повернула голову, пряча уши от слишком знакомого голоса. Но кто-то потряс за плечо и проговорил с удвоенной настойчивостью:

– Ты должна увидеть солнце, Эйми. Открывай глаза!

Это оказался Ник. Он склонился над Эммой и ласково тряс ее за плечо.

– Что это? – подскочила она.

– Это всходит солнце. На вашей планете очень красиво всходит солнце. Пойдем, я покажу!

– Куда? – последовал еще один глупый вопрос.

– Ты увидишь, – заверил ее Ник.

Эмма поднялась, лениво нацепила ботинки, наблюдая, как быстро сцепляются автоматические крючки, потом сонно поморщилась и последовала за скрывшимся в люке Ником.

Влажная от росы трава обрызгала до колен. Тело охватила приятная теплая свежесть, множество запахов вскружило голову. Наверху радостно перекрикивались попугаи, такие разноцветные, что просто не верилось в существование подобных птиц.

Эмма легко различила запахи нескольких животных, проходивших мимо модуля несколько часов назад.

– Здесь были животные, – пробормотала она, боязливо оглядываясь.

Ник, хромая, приблизился и наклонился, рассматривая траву.

– Здесь охотничьи тропы каких-то больших зверей, – пояснил он. – Но нас они вряд ли тронут. Мы для них слишком странно пахнем. Мы не пахнем так, как пахнет их постоянная еда.