Оракул выбирает королеву - Оливия Штерн

Позже они молчали. Прижимаясь друг к другу. Арман обнимал ее, притянув к себе, и Леона щекой ощущала шершавое полотно рубашки. Оказывается, трудно признаться себе в том, что очень хорошо может быть, считай, со случайным любовником. А еще труднее смириться с тем, что вряд ли все это повторится.

– Я не могу тебя отпустить, – наконец сказал Арман, глядя в потолок. – Прости.

– Понимаю, – прошептала она. Уж это-то не стало новостью.

Похоже, сказка, сочиненная ими, кончилась.

Леона по привычке проснулась рано, когда за окном только-только рассвело. Это означало, что солнце вот-вот заглянет и на этот ярус. Она прислушалась к себе. Тело приятно побаливало, но казалось легким, почти невесомым. Чувство было такое, словно она может парить под потолком вместе с тяжелым покрывалом, переворачиваясь с боку на бок в бледно-розовом свете утра.

Арман спал, лежа на спине, разбросав руки в стороны. И конечно же не снимая рубашки. Ночью Леоне хотелось его попросить, чтобы снял, хотелось гладить его обнаженное тело, ощущать кончиками пальцев теплую упругую кожу. Но не стала просить, чтобы не отвлекать от того важного и увлекательного дела, которым они занимались несколько раз на протяжении ночи.

Наверное, после всего этого Леона должна была ощутить стыд и раскаяние, но почему-то не получалось. Вместо бессмысленных терзаний она чувствовала себя этакой пушистой избалованной кошкой, что сыто разлеглась на теплых коленях хозяина. Завела любовника? Ха! Давно пора. Нечего чахнуть в темноте, шаркать тапками по полу, как старуха, бредя в старом халате в ванную. И наплевать на то, что Арман Линто по-прежнему принадлежит королеве. В конце концов, если все закончится благополучно, в чем он ее уверял, Леона обязательно сойдется с кем-нибудь еще.

…И хорошее настроение как рукой сняло.

С кем-нибудь – не хотелось.

Вопреки всему хотелось вот с этим хмурым оборотнем, у которого во сне так трогательно подрагивают ресницы, который сам себе не принадлежит.

Она вздохнула. Нет, хватит размышлений. К чему думать о будущем, которое может не наступить? У нее – здесь и сейчас. И вот сейчас она выберется из кровати, пойдет и приведет себя в порядок. А льесс Линто пусть спит. Все равно раннее утро.

Но упомянутый льесс как будто услышал ее мысли и проснулся. Окинул долгим немигающим взглядом, от которого Леону почему-то в жар бросило. Помолчал, раздумывая, что сказать женщине, с которой был близок, но которую все равно тащит к Оракулу. Леоне вдруг захотелось его встряхнуть как следует, крикнуть: «Да забудь ты про сестру, ты даже не знаешь, жива ли она! А я – вот она, живая, и нам ведь было так хорошо! Так, может, отпустишь? Забудешь о том, что должен старой карге, и пусть наконец умрет окончательно?»

– Как ты? – спросил Арман.

И Леона ничего ему не крикнула, потому что это было бесполезно.

– Я? – Она похлопала ресницами. – А что со мной может случиться?

Он умолк и, казалось, смутился. В самом деле, глупый вопрос. Леона не была девушкой, у нее уже был муж, и поэтому спрашивать о самочувствии после бурной ночи не слишком уместно.

А потом она догадалась. Линто попросту не знал, что сказать, и потому спросил, лишь бы спросить что-то.

Он принялся решительно выпутываться из простыней и покрывала.

– Надо Рекко привести.

У Леоны сердце екнуло. Как? Вот так, уже? Без предисловий, без разговора по душам – и лететь во дворец Вечной королевы?

– Подожди, – пискнула неуверенно.

– Нам надо поторопиться, – как-то бесцветно ответил Арман, – пока на нас опять не напали. Уж и не знаю, чего ждать.

Он замер, сидя на кровати, потом повернулся к Леоне. В серых глазах она увидела сожаление и горечь. Не оттого, что были вместе этой ночью, а оттого, что предстояло сделать.

– Послушай, – сказал он тихо, – я клянусь, сделаю все, чтобы ты не пострадала. Ты будешь жить и дальше, долго и счастливо.

И столько невысказанного чувства было в его словах, что Леоне захотелось плакать. Вместо этого, стиснув зубы, она потянулась к тумбочке, взяла сплетенный амулет и, став на колени за спиной Армана, собственноручно завязала узелок на тесемках. Потом, проведя ладонями по плечам и досадуя, что под пальцами мятое полотно рубашки, заглянула в лицо.

– Носи его, пожалуйста. Я сделала его для тебя.

Он накрыл ладонью амулет и слабо улыбнулся, а Леона с удовольствием запустила пальцы в его жесткие спутанные волосы, притянула к себе и легонько чмокнула в губы.

– Арман…

Эмоции теснились в груди и снова не желали быть облеченными в слова. Как ему сказать о том, что она никогда его не забудет? О том, что в эту ночь маркиз Риквейл стал расплывчатой, совершенно невнятной тенью прошлого, смытой огненным вихрем страсти.

Да и надо ли говорить о таком? Чтобы потом Вечная королева влезла в его воспоминания и прочитала?

И вот так, глаза в глаза, застыли мгновения – такие важные, уже неповторимые…

И все оборвалось, когда раздался стук в дверь.

Леона вздрогнула, отпрянула, принялась натягивать на себя простыню.

– Не открывай, пожалуйста!

Линто, вскочив, принялся одеваться. Натянул штаны, взял свой клинок и, бросив сквозь зубы «Встань за кроватью», двинулся к выходу.

– Все равно дверь выбьют, если за нами, так ведь?

Спросил громко:

– Что нужно?

Леона прислушалась. За дверью, кажется, раздавался топот, слышалось какое-то бряцанье.

– Линто, это Мар. Хвала господу, ты живой!

Линто выругался, глянул выразительно на Леону:

– Оденься.

– Кто такой Мар? – Она горошиной скатилась с кровати, трясущимися руками хватая одежду, торопливо ныряя в рубаху.

– Сильен, – задумчиво ответил Арман. – Он здорово рискует, появившись здесь. Надеюсь, у него хватило ума отдать нужные распоряжения нужным людям.

Леона впрыгнула в штаны, завязала пояс. Быстро встряхнула покрывало и им накрыла смятую постель. Совершенно не нужно, чтобы какой-то там Сильен видел и понял, чем они с Арманом здесь занимались. Потом уселась на край кровати, сложила руки на коленях, а Линто открыл дверь. И сразу стало тесно в их небольшом номере.

С топотом ввалились какие-то люди, гвардейцы, судя по начищенным до блеска кирасам, а с ними неприметный сухощавый мужчина средних лет, седоватый, в дорогом камзоле с серебряным шитьем. Как ни странно, он сразу понравился Леоне. Он был похож на ученого, с умным, хоть и немного желчным лицом, светлоглазый, и взгляд режет как бритва. Леона с трудом выдержала этот взгляд, ей показалось, что Сильен усмехнулся каким-то своим мыслям. Она пыталась вспомнить этого Сильена во дворце, но почему-то не могла. Не довелось встретиться? Собственно, в этом нет ничего странного. Муж нечасто ее водил во дворец, предпочитая оставлять в своем имении.