Укрощенная горцем - Пола Куин

— В чем именно? — уточнил Коннор. — В подозрениях, что королева сказала неправду? Это ничего не значит.

— Тогда мы можем…

— Нет, — оборвал ее Коннор. — Мы ничего не можем сделать. Ты прекратишь заниматься тем, чем занимаешься, и оставишь врагов короля его людям.

Больше Мейри ничего не слышала. Она молча стояла перед ним и чувствовала, как кровь закипает у нее в жилах. Она ненавидела, когда ей говорили, что она не может или не должна чем-либо заниматься лишь потому, что женщина.

— Ты хочешь, чтобы все оставшееся здесь время я шила тебе штаны?

Если Коннор и заметил ядовитые ноты в ее словах, то не обратил на них внимания, а просто кивнул в знак согласия. Мейри захотелось чем-нибудь швырнуть ему в голову.

— Мейри, стычки с камеронцами — это уже достаточно плохо, но шпионить за человеком, который — и мы оба это знаем — приказал убить больше двадцати монахинь, совсем другое дело.

— Потому что я девушка?

Коннор опустил глаза на ее сжатые кулаки и ответил ей твердым, вызывающим взглядом.

— Мейри, нет ничего плохого в том, чтобы быть девушкой. Особенно такой красивой.

— Может, я меньше возражала бы против того, чтобы быть девушкой, если бы мужчина рядом со мной не следил за каждым моим шагом.

В улыбке Коннора проявилось нечто дикое и необузданное. Он сделал к ней шаг и спросил:

— Ты хочешь, чтобы я извинился за то, что беспокоюсь о тебе?

Коннор все надвигался на нее, как непреодолимая сила, но Мейри не желала отступать.

— Зачем мне твои извинения, если в них все равно прячутся оскорбления? Честно говоря, Коннор, жизнь в Англии сделала из тебя закоснелого…

Неуловимо быстрым движением Коннор схватил ее за руку, затащил за статую и заключил в объятия. Он целовал ее, не обращая внимания на протесты, поворачивал голову так, чтобы язык глубже проникал ей в рот. В мгновение ока Мейри растеряла всю свою заносчивость. О, она вовсе не возражает быть женщиной с мужчиной, который умеет так целовать. Она еще сердилась на Коннора и укусила его губу, чтобы напомнить, что она пока не сдалась.

Коннор отстранился и поднес ладонь к окровавленной губе. В его глазах сверкало адское пламя, и было ясно, что одним поцелуем он не удовлетворится. На этот раз Мейри отступила и протянула ладони, чтобы остановить его.

— Если ты снова поцелуешь меня, клянусь: я…

Конец клятвы растворился в его губах, языке, сильных руках, которые сомкнулись на ее талии. Мейри не могла с ним сражаться. И не хотела. Ну что за жалкая, безумная дурочка?

В «Трубадуре» было меньше народу, чем в тот день, когда Коннор посещал его в последний раз. В ноздри ему ударил застоявшийся винный дух и запах эля, от которого он почувствовал легкую тошноту. Но делать нечего — ему нужно было час-другой подумать над тем, что следует и что можно предпринять, чтобы королева не выдала Мейри замуж за Оксфорда. Черт возьми, он должен что-нибудь сделать! Он хочет вернуть Мейри в свою жизнь, и на сей раз не уступит без борьбы.

Даже после их страстного поцелуя в саду Мейри так и не дала обещания не выходить замуж за этого ублюдка! Коннор улыбнулся, вспомнив, в какую ярость она пришла, когда он затащил ее в укромное место и поцеловал. Во второй раз Мейри уже не казалась такой рассерженной. Может, он и дурак, но не верит, что она его ненавидит; во всяком случае, по ее губам этого не было видно, и по рукам — тоже. Она так сильно обняла его за шею, что он едва не свалился с ног.

Коннор опустился за пустой стол в пятнах от кружек и лужицах разлитого эля и окинул зал прощальным взглядом. Улыбнулся Вики и тут же отвел глаза, чтобы не видеть ее авансов. Он не разглядел женщину, которая предлагала ему ночные радости в последний раз, когда Коннор был здесь. Не знал, кто она, не знал, откуда ей стало известно его имя, но она не задержалась в его мыслях, потому что туда снова ворвалась Мейри.

Ему хотелось задушить девчонку за то, что она взяла в руки оружие и очертя голову бросилась в гущу беспощадной религиозной войны, зато теперь он по крайней мере знает, что Мейри хорошо владеет клинком и ни разу не была ранена. Об этом рассказала ему мать, когда Коннор расспросил ее.

Коннор не имел ничего против того, чтобы женщины орудовали клинком. В Кэмлохлине любая женщина в какой-то степени владела этим искусством, и все благодаря его матери и Мейри, которые научились фехтовать раньше, чем шить. Но у Коннора кровь стыла в жилах, когда он представлял себе Мейри в реальной схватке.

Да как она может так сильно ненавидеть протестантов и собираться замуж за одного из них?

— Вот ты где! — Ник Седли рухнул на соседний стул и заказал две кружки эля. — Я искал тебя на площадке возле казарм. Раньше ты тренировался каждый день. Мирное время тебя разлагает.

Коннор расхохотался и потянул за влажный мундир, который лип к его телу.

— Я тренировался с самого рассвета, когда ты еще видел сны.

— О, на рассвете я уже не видел никаких снов, — возразил Седли и протянул руку, чтобы ущипнуть подавшую напитки служанку, но не успел, и девушка заспешила прочь. — На самом деле я занимался тем делом, над которым ты ломал голову вчера ночью, когда в одиночестве опустил голову на подушку.

Коннор поднял кружку и перебил приятеля вопросом:

— Зачем ты меня искал?

— Да-да, о деле. — Седли сделал большой глоток эля и откинулся на спинку стула. — Меня кое-что заинтересовало, и я подумал, что ты мне поможешь.

— Что заинтересовало?

— Я вот что подумал. Раз ты знаком с мисс Макгрегор, то можешь знать, почему король взял с собой в Эдинбург ее брата, а не своего капитана.

Коннор проницательно взглянул на собеседника. Неужели Вильгельм Оранский послал своего капитана расспросить его? С каких это пор Ник интересуется чем-то, кроме очередной девицы в своей постели? И почему он решил, что Колин сопровождает короля? Королева об этом не упоминала. Правда, Вильгельм может об этом знать, так как Колин отсутствует. Это значит, что принц знает о гостях Уайтхолла больше, чем показывает.

Коннор как будто снова услышал слова Мейри: «Здесь никому нельзя доверять». Не хотелось бы так думать, но она, конечно, права. Будь Мейри мужчиной, из нее получился бы отличный тактик.

— Сейчас мир, — добродушно ответил он. — Короля сопровождает другой капитан и люди генерала Гилберта. Не брать же ему всю армию на встречу с парламентом?

Седли усмехнулся.

— Было бы забавно посмотреть, как все эти шотландские лорды намочат штаны от страха при ее появлении. Однако странно, что…

— Что странно? — спросил Коннор, более пристально вглядываясь в лицо Седли и надеясь, что ошибается.

— Некоторые из тех, кто должен был присутствовать на встрече с парламентом, остались во дворце.