Весы - Дон Делилло

— Какие еще приметы?

— Ты шатаешься по дому и хлещешь джин. Мне все понятно. Это ностальгия по Гватемале.

Некоторые думали, что у Берил много денег. Одно из распространенных заблуждений на ее счет. На самом деле у нее был только небольшой магазинчик, чисто побочный доход — там продавались литографии, фотографии, рамки. Другие считали, что она творческая личность. Какой-нибудь нежный вид искусства — шитье лоскутных одеял, акварель. Она выглядела и вела себя таким образом, что казалась человеком, не считающимся с условностями, своего рода затворницей в миру. Носила мягкие вещи. Небрежно укутывала себя в несколько слоев: миниатюрная женщина, зарывшаяся в пастельные тона. Постоянно ощущалось, что в своем тихом уединении она прячется от страха или боли. Она покупала мокасины в магазине при фабрике, никогда не носила украшений, хранила снимки матери в любимых книгах. Окружающим казалось, будто она — наследница какого-нибудь консервного магната, на досуге рисующая морские пейзажи с птицами. Она ела мягкую пищу, говорила тихо, хрипловато, сексуально. В свои сорок семь она была очень сексапильна, сохранила некую дымку чувственности. Походка от бедра, глубокий голос. Она без церемоний высказывала дружеские оскорбления людям прямо в лицо. Стоило ей, покачивая бедрами, войти в комнату — и в воздухе повисало предвкушение развлечения. Все были готовы смеяться еще до того, как она что-нибудь произнесет.

Она перемывала кости Управлению при всей честной компании, а Ларри смотрел и ухмылялся. Все привыкли видеть в этом изысканность четы Парментеров.

И не то чтобы она кривила душой.

— Нет. Я не издеваюсь. Я восхищаюсь тем, что вы сделали в Гватемале. Если не в политическом плане, то во всех остальных. Вы обошлись практически без кровопролития. Я, честное слово, восхищаюсь.

— По учебнику.

— Понятное дело, в этой операции не было бы нужды, если бы гватемальцы не отобрали всю землю, принадлежавшую «Юнайтед Фрут».

— Значит, вот как на самом деле? Надо же.

— Мне понравилось, как ты сказал: «операция по учебнику».

Да. Кроме всего прочего, то был пик карьеры Ларри: радиостанция, предположительно вещавшая из повстанческого аванпоста в гватемальских джунглях. На самом же деле вещание шло из амбара в Гондурасе, и все передачи должны были оказывать давление на левацкое правительство и сеять в народе беспокойство и страх. Слухи, ложные отчеты с полей сражений, бессмысленные шифровки, провокационные речи, приказы несуществующим повстанцам. Это было похоже на школьное задание по моделированию действительности. Парментер лично писал часть передач, стремясь к яркой образности: кучи гниющих трупов, летчики дезертируют на своих истребителях. Настоящий же летчик метнул динамитные шашки из окна своей «Сессны». Реальная бомба упала на площадь для парадов, взметнув зловещий столб дыма. Правительство капитулировало на девятый день после сообщения о том, что пятитысячные оккупационные войска движутся к столице. Войска же появились в виде нескольких грузовиков и переполненного фургона с радиостанцией, в общей сложности — человек сто пятьдесят оборванных ополченцев.

Это произошло девять лет тому назад. На какое-то время Ларри оказался вовлечен в бизнес, связанный с законно зарегистрированными фирмами, которые на самом деле финансировались и контролировались ЦРУ. Когда Управление собиралось совершить что-нибудь интересное в Курдистане или Йемене, оно обращалось к корпорации в Делавере. Как раз тогда он вошел в контакт со многими «активами» Управления, то есть с владельцами серьезных вложений в неспокойных областях полушария. Бизнесмен из «Юнайтед Фрут», бизнесмен из Кубинско-венесуэльского нефтяного треста (в действительности не кто иной, как Джордж де Moреншильдт). Коммерческие банки, сахарные компании, торговля оружием. Любопытное стечение мотивов и вкладов. Владельцы отелей, держатели игорных заведений. Люди с яркими биографиями, порой — с тюремным прошлым. Он обнаружил, что бизнес и разведка находятся в естественном родстве. И понял, что компании, которые он помогал открывать в качестве прикрытия для операций Управления, обладают потенциалом законной прибыли — а кроме того, на них можно здорово нагреть руки.

Контакт с богатыми и влиятельными людьми воодушевлял — ведь Ларри был воспитан с верой в американский гений, позволяющий совершать скачки на новые уровни привилегий. Он увидел, что богатство — то, до чего можно дорасти. В Управлении хранилась масса разведданных о банановых республиках и их лидерах. Ларри обменивал секреты на возможности перспективной деятельности. Он проводил время на Кубе, налаживая отношения между правительством Батисты и заинтересованными лицами в США. Он помогал организовывать исследования полезных ископаемых, совершать сделки по подготовке месторождений, составлять буровые контракты, получать лицензии на открытие казино. Он ездил в провинцию Ориенте, чтобы оценить, до какой степени повстанцы могут угрожать полям сахарного тростника, находившегося под контролем североамериканских фирм. Угроза оказалась весьма ощутимой. Когда американская администрация покинула тенистые улицы, обсаженные пальмами, и белые особняки, когда бежали охранники компаний, когда местный армейский гарнизон был опустошен, состояние Ларри Парментера все еще оставалось вложенным в неисследованные нефтяные владения Кубы.

— Мне нравится этот халат, Ларри. Ты похож на Орсона Уэллса крупным планом.

Он стоял в дверном проеме, рассеянно улыбаясь знакомой категоричности ее голоса, не вникая в смысл слов.

— Хотя если подумать, знаешь, на кого ты похож больше? На продажного боярина из «Ивана Грозного», выряженного в роскошные звериные шкуры. Налей мне чего-нибудь, я составлю тебе компанию. Мы должны составлять друг другу компанию.

После революции возник план вторжения. Парментер помог организовать корпорацию «Дабл-Чек», фронт вербовки летных инструкторов. Затем последовал «Гибралтарский Пароход» — компания, во главе которой стоял бывший чиновник Госдепартамента и экс-президент «Юнайтед Фрут». Парментер подчас и сам не мог сказать, где кончалось Управление и начинались корпорации. Людей связывал брак или кровное родство; среди директоров компаний встречались бывшие офицеры разведки высокого ранга, среди правительственных советников встречались бывшие директора компаний. Это общество было моделью мира в целом, но модель работала лучше, чем сам мир, здесь каждая вещь почти сказочным образом оказывалась связана с другими. Здесь все происходило по сжатому плану. Эти люди полагали, что история зависит от них.

«Гибралтарский Пароход» обеспечивал прикрытие для пропагандистских операций против Кубы. Средством пропаганды было «Радио Лебедь», передатчик, установленный в огромном фургоне на одном из далеких островов на западе Карибского моря. Большой Лебяжий остров состоял из птичьих экскрементов, копившихся многие сотни лет. Три кокосовых пальмы и двадцать восемь человек. Славная арифметика, в один голос твердили все, имея в виду пустынность и изоляцию, основные компоненты для данного ремесла. Парментер использовал для вторжения те же приемы радиовещания, которые сработали в Гватемале. Зашифрованные послания из шпионских фильмов сороковых годов. «Внимание, Эдуардо, луна красная». Романтическая образность, сдобренная названиями местной фауны. «Барракуда спит на закате». «Акула оставляет золотой след». Позже Мэкки скажет Парментеру, что на его десантном судне, дрейфовавшем неподалеку от Блю-Бич, эта тарабарщина звучала бредом сумасшедшего. Она сводила на нет всю операцию, превращала бойцов в персонажей идиотской комедии.