Пять отвлекающих маневров - Дороти Ли Сэйерс

Мастер отступил на пару шагов и оценивающе взглянул на холст, подняв повыше голову и полуприкрыв глаза.

— Но почему вы спросили о времени преступления?

Фергюсон замялся. Он взял мастихин и принялся счищать всю краску, которую только что наложил.

— Полиция все пристает со своими вопросами, вот я и подумал… Послушайте! — художник приблизил лицо к холсту и продолжил скоблить, не глядя на Уимзи. — Может быть, вы дадите совет, как мне быть?

— О чем это вы? — удивился Питер.

— О полицейских. Прежде всего, им нужно было узнать все, что я делал, начиная с вечера понедельника. Что касается вторника, тут все просто, поскольку я сел на поезд девять ноль восемь до Глазго и пробыл там весь день. Но мне пришлось признать, что ночь с понедельника на вторник я провел дома, и тут они стали ужасно дотошными.

— М-да? Представляю…

— Вот потому я и хотел уточнить, понимаете? Страшно неприятно, если… Ну, если они сомневаются, что Кэмпбелл был жив во вторник утром.

— Понимаю. Но, насколько мне известно, заметьте, я не притворяюсь, что мне известно все, люди, имеющие на утро вторника надежное алиби, могут считать себя вне подозрений.

— Отрадно слышать. Говорю это не столько из-за себя, хотя, естественно, кому же приятно попасть под подозрение? Дело в том, Уимзи, что я не знаю, что сказать этим парням.

— Что? — рассеянно спросил Питер, еще раз оглядывая мастерскую. — Слушайте, вон та картина мне нравится — там, где белый домик, с вереском на переднем плане. Он очень мило смотрится на склоне холма.

— Да, в общем, неплохо. Я хочу сказать, Уимзи, после того, что вы мне поведали, я уже не так… Я имею в виду, что, когда они были здесь, я подумал, а вдруг тут кроется какой-то подвох, и поэтому предпочел, так сказать, придержать язык. Но вам я расскажу все, как есть. А вы мне посоветуете, стоит ли упоминать эти факты в полиции. Я не ищу лишних проблем. Но, с другой стороны, как вы понимаете, не хочу, чтобы меня обвинили в соучастии.

— Если мое мнение чего-нибудь стоит, — слегка поклонился Уимзи, — я бы советовал выложить все начистоту. В конце концов, кто-то ведь прикончил беднягу, и в наших интересах побыстрее понять, кто именно.

— Наверное. Жаль, нельзя вернуть человека с того света… Если бы такое было возможно, то, наверное, это бы сделали без колебаний. Хотя…

— Кроме того, — добавил Питер, — никогда не знаешь, каким образом повлияет на следствие тот или иной рассказ. Иногда люди сознательно умалчивают о каких-нибудь фактах, не предоставляют полиции всю информацию, решив, что таким образом смогут защитить своих мужей, сыновей или возлюбленных. Они лишь доставляют полицейским массу лишних хлопот, а когда правда выходит наружу, оказывается, что как раз эти показания и могли спасти их от виселицы. Я имею в виду мужей, сыновей и возлюбленных.

Фергюсон выглядел раздосадованным.

— Если бы только знать, зачем им понадобилось разнюхивать о ночи понедельника-а-а, — протянул он.

— Хотят найти последнего, кто видел Кэмпбелла живым, — Мгновенно нашелся его светлость. — Обычное дело. Все расходования начинаются именно с этого. Вспомните детективов романы! И конечно, последний, кто видел беднягу живым и здоровым, никогда не окажется преступником. Это было бы слишком просто. Я как-нибудь напишу книгу: двоих мужчин видели заходящими в тупичок, через некоторое время раздался выстрел, и один из них упал замертво, а другой выбежал из тупика с пистолетом в руке. Через двадцать глав расследования, на протяжении которых детективы перебирают всевозможные варианты, следуя по ложному пути, выясняется, что человек с пистолетом и есть убийца.

— Хм-м… Ну, в девяти случаях из десяти так и получается в реальной жизни, я имею в виду, так ведь? Хотя, в общем-то, не знаю…

— Как бы то ни было, что вы уже сказали полицейским? — спросил Уимзи, начиная терять терпение.

Чтобы скрыть интерес, Питер принялся вертеть в руках тюбик с белой краской.

— Я сказал им, что весь вечер сидел дома, и тогда они спросили, не видел ли я или не слышал ли чего-нибудь подозрительного у дома соседа. Я сказал, что нет. Должен заметить, что так оно, в сущности, и было. Вы меня понимаете? Они спросили, видел ли я, как Кэмпбелл пришел домой, и я ответил, что не видел, но слышал шум подъезжающей машины. Это было, наверное, около десяти часов вечера. Я услышал, как она остановилась, и думаю, это было как раз примерно в то время, когда я собирался ложиться спать, потому как на следующее утро мне надо было рано вставать, чтобы успеть на поезд. Я привел себя в порядок, выбрал книжку, которую хотел почитать перед сном, и уже ковылял по ступенькам наверх в спальню, как вдруг услышал звук мотора.

— И больше вы ничего не слышали?

— Можно сказать и так, но… Я не обратил особого внимания… Может быть, мне показалось, а может, я действительно слышал, как открывалась и закрывалась входная дверь соседнего дома. Как будто бы Кэмпбелл снова куда-то пошел. Точно сказать не могу. Должно быть, он вновь вернулся позже, если вообще выходил, потому что я видел, как утром сосед выезжал со двора на своей машине.

— Очень ценные сведения. Во сколько машина отъехала от дома?

— Примерно между половиной восьмого и без четверти восемь утра — точнее сказать не могу. Я как раз заканчивал одеваться. Мне нужно было позавтракать, сами понимаете, ведь я торопился на автобус, отправляющийся в девять ноль восемь. До этой проклятой станции шесть с половиной миль

— Вы действительно видели Кэмпбелла, сидящего машине?

— Да, это был он. Хотя, если подумать, можно сказать, что был мужчина в одежде Кэмпбелла и в целом похожий на него. Лицо я не видел. Но, вне всякого сомнения, это был Кэмпбелл.

— Понятно.

Сердце его светлости забилось сильнее, но тут же успокоилось. Питер уже видел внутренним взором наручники, защелкивающиеся на руках Фергюсона. Вот если бы художник поклялся, что видел Кэмпбелла живым в тот час, когда (Уимзи знал это точно) несчастный уже был мертв, то… Да, в жизни все не так просто, как в детективных романах.

— Что же было надето на Кэмпбелле?

— Ужасный клетчатый плащ и его знаменитая шляпа. В ней его ни с кем не спутаешь.

— Да уж. А чего же вы не упомянули?

— Всего пару деталей. Прежде всего, хотя это и не обязательно должно как-то относиться к делу, около восьми часов вечера в понедельник здесь произошло одно событие.

— Вот как? Ох, послушайте, Фергюсон! Извините меня… Я случайно открыл ваш замечательный тюбик с краской «Виндзор энд Ньютон». Что за дурацкая привычка трогать все, что попадется под руку! Тут выдавилась краска.

— Да? Ну, ничего, ерунда. Закройте крышку. Вот тряпка. Испачкали пальто?

— Нет, обошлось. Благодарю. Итак, что вы говорите за событие?

— Какой-то парень барабанил в дверь Кэмпбелла и ругался на чем свет стоит. Кэмпбелла не было. И слава богу, потому Что я сразу понял, что тут назревает скандал.