Будда, мозг и нейрофизиология счастья. Как изменить жизнь к лучшему. Практическое руководство - Йонге Мингьюр Ринпоче

В любом случае то, что мы называем умом, выявляется как постоянно изменяющееся столкновение двух основных событий: чистого осознания — простой осведомлённости о происходящем, и обусловливающих факторов — процессов, которые не только интерпретируют то, что мы воспринимаем, но и определяют наши реакции. Иными словами, вся умственная деятельность развивается из совокупной активности чистого осознания и долгосрочных нейронных ассоциаций.

Мой учитель Селдже Ринпоче неоднократно повторял, что если я хочу быть счастливым, то мне нужно научиться осознавать обусловливающие факторы, которые создают навязчивые, импульсивные реакции, связанные с привычными тенденциями, и научиться работать с этими факторами. Суть его учения заключалась в том, что любой фактор можно считать навязчивым в той степени, в какой он омрачает нашу способность видеть вещи такими, каковы они есть, без оценки. Например, если на нас кто-то кричит, мы редко находим время для того, чтобы провести различие между чистым осознанием: «Ага, этот человек повышает голос и произносит такие-то слова» — и эмоциональной реакцией «Этот человек — придурок!» Вместо этого мы склонны соединять чистое восприятие и свою эмоциональную реакцию в общий вывод: «Этот человек кричит на меня потому, что он — придурок»

Но если бы мы могли отступить на шаг, чтобы взглянуть на ситуацию более объективно, то, возможно, увидели бы, что тот, кто на нас кричит, расстроен чем-то, не имеющим к нам вообще никакого отношения. Может быть, его только что отчитал кто-то из вышестоящего начальства, и он боится, что его уволят. Возможно, он только что узнал, что близкий ему человек серьёзно болен. Или, быть может, он поссорился с другом или партнёром, и после этого не спал всю ночь. К сожалению, влияние обусловливания настолько сильно, что мы редко вспоминаем о возможности дистанцироваться от текущей ситуации. И поскольку наше понимание ограниченно, мы ошибочно принимаем маленькую часть реальности, доступную нашему непосредственному восприятию, за всю истину.

Так как же нам правильно реагировать, если наше видение ограниченно и у нас нет знания всех фактов? Если применить клятву, используемую в американском правосудии «говорить правду и ничего, кроме правды», к нашему повседневному опыту, то мы должны признать: «вся правда» заключается в том, что каждый просто хочет быть счастливым. Поистине печально, что многие люди ищут счастья такими способами, которые сводят на нет все их попытки. Если бы мы могли видеть всю истину любой ситуации, нашей единственной реакцией было бы сострадание.

Кому понадобилось создавать все эти орудия пыток в адах и как он это сделал?

Шантидева. Бодхичарья-аватара

В буддизме обусловливающие факторы часто называют «недугами ума» или, иногда, «ядами» [[16]. Хотя в текстах по буддийской психологии исследуется широкий спектр обусловливающих факторов, среди них единодушно выделяют три главных недуга, составляющих основу всех других факторов, которые подавляют нашу способность видеть вещи такими, каковы они на самом деле: неведение, привязанность и отвращение.

Неведение — это фундаментальная неспособность осознавать безграничный потенциал, ясность и энергию ума. Её можно сравнить с ситуацией, когда мы смотрим на мир через цветное стекло, — всё, что мы видим, искажается или маскируется цветом стекла. На самом первичном уровне неведение искажает фундаментальный опыт осознания, представляя его как постоянное, существующее от природы различие между «собой» и «другим».

Таким образом, неведение — это двоякая проблема. Как только у нас устанавливается нейронная привычка определять себя как единое, независимо существующее «я», мы неизбежно начинаем считать «другими» всё и вся, отличное от «себя». «Другой» может быть чем угодно: столом, бананом, другим человеком или даже тем, что это «я» думает или чувствует. Всё, что мы переживаем, становится в каком-то смысле чуждым. Привыкая к разграничению между «собой» и «другими», мы делаем себя пленниками дуалистического способа восприятия, проводя концептуальные границы между своим «я» и остальным миром, находящимся «где-то там» — миром, который кажется настолько огромным, что мы как-то само собой начинаем считать себя очень маленькими, ограниченными и уязвимыми. Мы начинаем видеть в других людях, материальных объектах и прочих явлениях потенциальные источники счастья и несчастья, и жизнь превращается в борьбу, чтобы побыстрее получить то, что нам нужно для счастья, до тех пор, пока это не урвал кто-нибудь другой.

На санскрите эта борьба называется сансара, что буквально означает «крут» или «колесо». В частности, сансарой считается колесо, или круг, несчастья — привычка ходить по замкнутому кругу, вновь и вновь гоняясь за одними и теми же переживаниями, причём каждый раз ожидая получить что-то новое. Если вы когда-нибудь видели собаку или кошку, гоняющуюся за своим хвостом, то вы уже видели сущность сансары. И хотя, может быть, забавно наблюдать за животным, преследующим свой хвост, но когда то же самое делает ваш собственный ум, это уже не так смешно.

Противоположность сансары — это нирвана. Этот термин почти в той же степени неправильно понимают, как и термин «пустота», или «пустотность». Санскритское слово нирвана примерно переводится как «выход за пределы скорби» или «гашение» (в том смысле, в каком вы гасите пламя свечи) и часто интерпретируется как состояние полного блаженства или счастья, возникающее в результате уничтожения или «гашения» эго или идеи индивидуального «я». Такая интерпретация в определённой степени правильна, однако она не учитывает того, что большинство из нас живут жизнью воплощённых существ в относительно реальном мире моральных, этических, правовых и физических различий.

Пытаться жить в этом мире, не считаясь с его относительными различиями, было бы так же глупо и трудно, как пытаться избегать последствий рождения левшой или правшой. Что толку? Более правильная интерпретация нирваны — это принятие широкой перспективы, которая допускает все переживания (и приятные, и болезненные) как аспекты осознавания. Конечно, большинство людей предпочитают переживать только «высокие ноты» счастья, но, как недавно верно подметил один мой ученик, если удалить «низкие ноты» из симфонии Бетховена — или даже из любой современной эстрадной композиции — то получится весьма сомнительный, «кастрюльный» результат.

Пожалуй, сансару и нирвану можно лучше всего понимать как точки зрения. Сансара — это точка зрения, основывающаяся прежде всего на определении переживаний в качестве приятных или неприятных и на отождествлении с ними. Нирвана — это более объективное состояние ума, в котором опыт принимается без оценок, что открывает в нас потенциал видения решений, которые могут быть связаны не столько с нашим индивидуальным выживанием, сколько с выживанием и благополучием всех чувствующих существ.

Это подводит нас ко второму из трёх основных недугов ума.

Как говорилось выше, восприятие «себя» в качестве отдельного от «других», по существу, представляет собой биологический механизм — устоявшийся паттерн нейронной болтовни, который постоянно сообщает другим частям нервной системы, что каждый из нас — отдельное, независимо существующее создание, нуждающееся в определённых вещах для продолжения своего существования. Поскольку мы живём в физических телах, то некоторые из вещей, в которых мы нуждаемся, в частности кислород, пища и вода, нам действительно необходимы. Кроме того, мне рассказывали об исследованиях выживания младенцев, которые показали, что для выживания требуется определённая степень физической близости и заботы [[17]. Нам нужно, чтобы нас касались, чтобы с нами говорили; мы нуждаемся в том, чтобы признавали простой факт нашего существования.