Стальной подснежник - Дана Арнаутова

— Хорошо… — медленно и тихо сказала Ло, прикрыв глаза.

Что там говорили целители — не нервничать? О, конечно, она не нервничает. Она в бешенстве. И это тоже неплохо, потому что спина почти перестала болеть, а мысли стали четкими и ясными.

— Хорошо… — повторила Ло, прикидывая, с чего начать знакомство с крепостью. — Как скажете, дорогой супруг.

Сделав шаг назад, к столу, она не глядя протянула руку, но чашки там не было.

— Простите, — сконфуженно отозвался сержант Мерри, лучший приятель ее мужа. — Так это ваш шамьет? Мои извинения, леди.

— О, что вы! — лучезарно улыбнулась Ло. — Угощайтесь, сержант! Попробуйте-попробуйте…

Мерри, не сводя с нее подозрительного взгляда — а хорошее у него чутье, — осторожно пригубил, закашлялся, воззрился на шамьет, потом на Ло.

— Нравится? — участливо спросила она. — Интересный рецепт, правда?

— Не то слово! — выразительно сказал сержант. — Это так в столице пьют, миледи?

— Да нет, — усмехнулась Ло, подходя и забирая у него чашку. — У вас в крепости. И готова поставить свое приданое против вашего жалованья за день, что самое интересное только начинается.

Теперь Эйнар отчетливо понимал то, что по капле просачивалось в его мысли последние несколько месяцев: из него вышел препаршивый отец. Да, он любил Тильду истово, как только можно любить единственную дочь и память о любимой женщине, но совершенно не понимал, что с ней делать. Детей следует воспитывать, иногда им нужна строгость, а не только ласка, но Эйнар не мог заставить себя прикрикнуть на Тильду или наказать ее, даже когда это было нужно.

После смерти Мари Тильда надолго замкнулась, спрятавшись в молчании, сидела в ее комнате, перебирала вещи матери, засыпала только в обнимку с их любимой кошкой-трехцветкой, уже старой и облезлой Нисси. Эйнар, сам света не видевший, а ведь на нем была теперь вся крепость, не знал, что и делать. Но постепенно Тильда оттаяла, снова начала улыбаться, а главное — привязалась к нему, как никогда. Бегала следом хвостиком, при каждом удобном и неудобном моменте замирала рядом, вцепившись в руку, и даже попыталась было напроситься к нему спать, но тут уж Эйнар решительно воспротивился: совсем ведь взрослая девица, скоро заневестится!

А вот что с нею делать — он не знал. И иной раз, молча кляня собственную слабость, подло сожалел, что Мари оставила ему не сына. С мальчишкой он бы знал, как управиться! Брал бы с собой везде, учил ездить на лошади, читать следы и драться любым оружием или голыми руками. Мальчишку он научил бы плавать и нырять, ловить рыбу в быстрых горных ручьях, разводить костер в любую погоду, мастерить воинский припас и добывать зверя. Да мало ли вещей, которым мужчина может и должен научить сына!

Тильда была девочкой. Да, она с радостью ездила с ним на прогулки и неплохо держалась в седле. Умела подбить брошенным ножом суслика, а потом разделать его и пожарить на костре, могла заварить питье из горных трав или угадать погоду на будущий день по облакам, ветру и закату. Но при всем этом она была девочкой, и Эйнар смертельно боялся, что она сломает себе что-нибудь, отобьет или застудит. Девочка — будущая жена и мать, ее должно растить как хозяйку дома, а что в этом понимает Эйнар?

Тильда не хотела учиться хозяйству. Мари не выпускала из рук рукоделья, и рядом с ней Тильда привыкла управляться с иглой и спицами, но теперь корзина с разноцветными мотками пряжи и недошитыми детскими одежками стояла в самом дальнем углу спальни. На неумело лукавые просьбы Эйнара что-то зашить или залатать Тильда мрачнела, сжимала губы и относила вещь к Селине. Готовить она тоже терпеть не могла, как бы ни пыталась Молли пристроить ее к кухне. Кое-как научилась печь любимые лепешки Эйнара, да и то по праздникам.

И самое паршивое, что заставить Тильду заниматься чем-то полезным и пристойным для девицы было невозможно. Уговоры и приказы не помогали, лишать ее сладостей оказалось бесполезно, развлечений в крепости и так не случалось, а выпороть рука не поднималась. Если Матильда Рольфсон что-то вбивала себе в голову, вытряхнуть это оттуда было все равно, что убедить кота жрать овес вместо мяса.

А теперь его любимая, но упрямая, как ослица, дочь решила, что леди Ревенгар — ее враг. И Эйнар ее даже понимал, но что было делать ему, попавшему между двух жерновов? Понятно, что леди, привыкшая к уважению и послушанию, видит в его дочери дерзкую девчонку, которую нужно прибрать к рукам. Само собой, Тильда тоже невзлюбила пришлую женщину, занявшую место ее матери. А виноват во всем, как ни крути, Эйнар.

Поднявшись наверх, он окликнул Тильду и подождал, пока она послушно зашла вслед за ним в спальню Мари. Приданое леди, еще не разобранное, так и стояло в коробах, а горничная возилась с одним из них, доставая вещи. Эйнар указал ей глазами на дверь, и понятливая девица, торопливо присев в реверансе, выскочила из комнаты. Вот и еще забота, кстати. Если они с леди разойдутся по разным спальням, вещи следует отнести в бывшую спальню Эйнара. А он останется здесь.

— Тиль, — начал он, осторожно подбирая слова и стараясь глядеть на дочь поласковее. — С чего ты взяла, что леди Ревенгар на тебя злится? Она с тобой вроде и пары слов не сказала.

— Потому что она злая, — с полным убеждением отозвалась Тильда, крутя в пальцах кожаную кисточку пояса и уставившись в пол. — Папа, зачем она нам?

Эйнар смотрел на дочь, и ему было почти страшно, как сильно она становится похожа на Мари, входя в пору девичества. Разве что рост от него. Мари была невысокой и кругленькой, особенно после рождения Тильды, а дочь уже сейчас ее обогнала, и видно, что еще вытянется. Однако знакомый прищур ярко-зеленых глаз, овал лица, еще по-детски круглого, но уже с изящно вырезанными скулами и подбородком, губы… У него растет красивая девочка, взявшая от обоих родителей самое лучшее. Еще бы ей побольше мягкости матери, а не упрямства отца…

— Тиль, — терпеливо повторил он, — послушай, так уж получилось. Леди Ревенгар выдал за меня замуж сам король. Это огромная честь, милая. Леди древнего рода, она настоящая дворянка. И ты теперь тоже станешь истинной леди. Поедешь в столицу и выйдешь замуж за благородного мужчину.

— Не хочу замуж! — с ненавистью выдохнула Тильда, терзая пояс. — Не хочу в столицу! Ничего не хочу! Пусть она уедет. Папа, прошу тебя…

— Тиль, ты еще дитя…

Эйнар осекся, понимая, что сглупил с последним доводом. Скажи ему кто в двенадцать, когда считаешь себя уже взрослым, что он ребенок, — Эйнар и слушать бы дальше не стал.

— Но вот-вот станешь девушкой на выданье, — поправился он. — Что тебе делать здесь, в горах? Разве ты не хочешь увидеть Дорвенну? У тебя там найдутся подруги, а молодые люди будут ухаживать за тобой. Но для этого ты должна стать настоящей дворянкой, милая.

«Только вот забудут ли эти молодые люди, глядя на герб твоей мачехи, что ты дочь солдата и внучка мельника? — пронзила Эйнара острая беспощадная мысль. — Не погубил ли я тебя, замахнувшись в мечтах слишком высоко? Могут ли крылья поднять в небо того, кто не был с ними рожден?»