Отложенное убийство - Фридрих Незнанский

— Всегда есть чем заняться. К примеру, навести порядок здесь, в комнате…

— В бандитском подвале? Значит, на бандитов работать?

— В данный момент, Гарик, это не бандитский подвал. Это наша комната, наше, пусть даже временное, жилье. Где бы человек ни очутился, он не должен жить, как свинья.

— Заметано, — со вздохом признал Гарик.

— У тебя даже лексика бандитская стала, — поучающе заметил Семен Валерьянович. — У стен, что ли, набрался таких слов? Что это еще за «заметано»?

— Ничуть не бандитское, обычное слово. Все так говорят…

— Все? — вознегодовал Семен Валерьянович с яростью, поразившей его самого. — А ты что, хочешь быть всегда как все? Эти молодые люди, которые нас в подвале держат, тоже, наверное, сказали бы: «А мы ничего плохого не делаем, мы — как все. Все грабят — и мы грабим, все заложников захватывают — и мы захватываем…» Это страшно — быть как все!

— Чего ты кричишь? — возмутился в ответ Гарик. — Чего ты на меня взъелся из-за одного слова?

— Смотря какого слова!

— Какого бы ни было, что ты на меня кричишь? Кричишь-то ты на меня чего?

— Потому что я обязан тебя воспитывать! А ты обязан меня слушаться! Потому что я старше и умнее! Да-да, если бы ты меня послушался, мы бы здесь не сидели…

Произошла ссора — закономерная ссора, выражение тоски и загнанности двух запертых в клетку родных, любящих друг друга людей. Ни с кем мы не ссоримся так всепоглощающе, как с теми, кого любим. В таком случае каждому непременно хочется, чтобы другой принял его точку зрения — как же иначе, если это родной для тебя человек, все равно что ты сам! Но другой добивается того же, и, при несовпадении точек зрения, можно ни до чего не доспорить — как это обычно и бывает. Узники уже сами понимали, что спорят из-за ерунды, но именно эта ерунда и досаждала. Гарик покраснел, разгорячился. Губы Семена Валерьяновича приобрели сизый фиолетовый оттенок, непослушными деревянными пальцами он попытался расстегнуть рубашку, не смог, дернул посильнее, и верхняя пуговка, пришитая руками Ларисы Васильевны, отскочив, ускакала в дальний угол.

— Дед, — встревоженно понизил голос Гарик. — Дедушка, дедушка, что с тобой?

Теперь он суетился вокруг старика. Испугавшись за его больное сердце, словил похолодевшую руку, попытался дилетантски нащупать пульс, ничего с непривычки не нащупал и испугался еще сильнее.

— Дедушка, тебе плохо? Очень плохо, да? Сердце болит? Я сейчас их позову! Крикну, что нужна помощь. Пусть принесут лекарства, ты только скажи, что нужно. Дедушка-а!

— Перестань, перестань, Гарик! — Тяжело дыша, Семен Валерьянович медленно приходил в себя. Сердце громко стучало о ребра, но не болело. — Со мной все в порядке, ничего не болит. Вот видишь, сегодня я повел себя хуже маленького. И почему я правда на тебя взъелся?

— Это все они, дедушка. Помнишь, ты сказал в самом начале? Это они во всем виноваты, мы не должны обвинять друг друга.

— Ты прав, Гарик. И я был прав, когда это сказал. Давай не будем ссориться.

Семен Валерьянович тяжело опустился на пол, на обломок фанеры, который служил для них стулом, и подумал, что, если еще немного посидит на земляном полу, не миновать ему воспаления седалищного нерва. Подумал мимоходом, как если бы речь шла о ком-то другом. Воспаление седалищного нерва, сердечный приступ — все эти неприятности, значимые в будничной жизни, сейчас производили впечатление полной чепухи.

— Давай. Хочешь, я отыщу твою пуговицу? По-моему, она под шкаф закатилась.

— Не ищи, не надо. Зачем мне пуговица? Как я ее пришью? У нас нет ни иголки, ни нитки.

Гарик примостился возле деда, вынудив его слегка ужаться на куске фанеры. Растерянные тем, что опять сорвались, поссорились, они сидели, прижавшись друг к другу, молчаливо и медленно мирясь.

19 февраля, 11.28. Сотрудники агентства «Глория»

Следующее общее собрание глориевцев проводилось по горячим следам. Обсуждали увиденное на вечере в ресторане «Морская свинка», обменивались предположениями и гипотезами, честно докладывали, кто какую информацию и от кого успел разузнать.

— Больше всех отличился… — точно телеведущий, завопил Денис.

Послушно купившись на его паузу, все раскрыли рты.

— Макс! — завершил директор агентства «Глория». Все присутствовавшие были ошеломлены, а особенно сам герой торжества. Впрочем, ликования от Макса не дождались.

— С чего это? — вознегодовал он. — Когда это?

— Ну как же! Ты сумел в считанные минуты обаять Зою Барсукову и ее супруга. Не скромничай, я сам наблюдал: Зоя с тебя глаз не сводила, Геннадий Барсуков дважды пожимал руку. Они пригласили тебя в гости?

— Допустим, пригласили. Заходите, сказали, в любое удобное для вас время, только предупредите по телефону… Вот, телефон дали. А что?

— Ничего. Ты гений разведки, Макс.

— Ничего подобного! Геннадий Барсуков — филателист, мы с ним познакомились на выставке редких марок в Историческом музее. Потом он у меня консультировался. Так что интересы исключительно профессиональные, ничего личного.

— Будет личное, дорогой ты наш компьютерный гений! Как директор «Глории» и — подчеркиваю, не забывайся, чудище, — твой начальник, даю тебе ответственное задание. Ты должен войти в эту семью и разузнать все, что можно, о Зое и ее брате. Связи с Сапиным. Любовницы или жены Сергея Логинова. Где может скрываться воровской общак…

— Постой, постой! — запротестовал Макс. — Это не моя специальность.

— Ты же у нас гений информации!

— Но я же информацию получаю по компьютеру, а не вживую. Шпионского ремесла никогда не пробовал.

— Вот заодно и попробуешь. Сотрудник частного охранного предприятия как-никак.

— Я растеряюсь! Я всё вопросы забуду!

— Не переживай, мы их с тобой отрепетируем.

— Я не понимаю, что на мне, свет клином сошелся? Пусть пойдет Агеев, он шустрый.

— Пойми ты, гроза Интернета: у тебя уже получилось войти в круг барсуковских знакомых. Со стороны Агеева это будет неестественно. Так что не комплексуй: ты должен справиться.

— Должен?

— Обязан! Сгруппируйся — и вперед. Во имя выполнения задания будь готов пойти на что угодно.

— Например, на что?

— Например, постарайся стать любовником Зои. Разговоры в постели, то-се, в общем, какая женщина после этого не разговорится?

— Ты что! — содрогнулся Макс. — Я — и Зоя? С какой стати я должен становиться ее любовником?

— С такой стати, что она блондинка. Помнишь наш разговор перед вылетом в Сочи?.. Вот то-то же! А что ты имеешь против мадам Барсуковой?

Макс много чего имел против Зои — по крайней мере, то, что он успел услышать о ней на Хостинском рынке, которым она заправляла железной рукой. Конечно, это одни разговоры, доказательств не было ни малейших… Но если бы доказательства были, не пришлось бы ему, поддаваясь на уговоры Дениса, жертвовать собой.