Ожерелье Клеопатры - Михаил Палев

– Ох, Ваня, авантюра это какая-то! – недовольно поморщился Тавров. Ковригин разочарованно засопел и принялся укладывать бумаги в папки. Тавров побарабанил пальцами по столу и сказал:

– Ты, Ваня, не торопись. Отдай папки Кате, пусть она все бумаги аккуратно на ксероксе откатает. А пока она это будет делать, поищем твоего Казаряна.

* * *

Казаряна нашли довольно быстро: Катя еще не успела отксерить все принесенные Ковригиным документы, а Павлов уже позвонил и сообщил, что подполковник Александр Тигранович Казарян сейчас несет службу в центральном аппарате Министерства внутренних дел и готов встретиться с коллегами в любое время, если этого требуют интересы борьбы с преступностью. Павлов продиктовал номер мобильного телефона, и теперь договориться о встрече с Казаряном было лишь делом техники.

Встретиться с Казаряном договорились через два часа в ресторане «Пирамида» на Пушкинской площади. Казарян радушно встретил коллег, заказал всем пива и восхитительные блины с семгой. Узнав, что именно привело сюда Ковригина и Таврова, Казарян сразу вспомнил Мамедова.

– Да, помню его! Сразу почувствовал: что-то с ним не то, – сказал Казарян. – Потому и пробили его отпечатки пальцев по базе в первую очередь. Но ничего: раньше гражданин Мамедов в поле зрения правоохранительных органов или ФСБ не попадал.

– Вот ты говоришь, Саша, что сразу почувствовал что-то не то… А что именно? – задал вопрос Тавров.

– Первое: акцент у него не бакинский. Не говорят бакинцы с таким акцентом! – категорически заявил Казарян.

– А какой у него акцент? Грузинский, что ли? – удивился Ковригин.

– Нет, и не грузинский. Вообще не кавказский! У нас во дворе рабочие-молдаване работают, так вот у них проскальзывает что-то подобное, – поразмыслив, ответил Казарян. – Было заметно, что бакинский акцент он старается имитировать. Но не настолько успешно, чтобы обмануть коренного бакинца.

– Понятно. А что еще укрепило тебя в подозрениях? – продолжил расспросы Тавров.

– Я спросил, где он жил, где учился, – ответил Казарян. – Он ответил, что жил на улице Саляма Адиля, дом 3. Я сказал: а, так это первый микрорайон, дома кирпичные, еще сталинских времен? Мамедов подтвердил. А дом этот на самом деле – хрущевская пятиэтажка, и микрорайон не первый, а третий. Про школу я его спросил: где учился? А он сказал, что в сотой. Я спросил: потому, что рядом с домом? Он подтвердил. А школа номер сто в поселке Кирова находится, из третьего микрорайона на двух автобусах надо ехать! Ну и еще нюансы были… В общем, я понял, что в Баку он, скорее всего, никогда не был, а изучал информацию по туристическим брошюрам. Хотел я им заняться, но тогда, как назло, по району несколько заказных убийств прошло, а тут еще это драка с трупом… Поскольку Мамедов не был причастен к убийствам и драке, его отпустили. Ну а дальше он уже в поле зрения нашего убойного отдела не попадал.

– Ну что, Валерий Иванович? – возбужденно потирая руки, обратился к Таврову Ковригин. – Вот на этом мы его и зацепим! А?

Тавров не разделял оптимизма Ковригина: мало ли, почему человек живет по выдуманной биографии и чужим документам? Может, хотел заполучить квартиру Мамедова! А где, кстати, настоящий Мехти Мамедов? Пожалуй, Ковригин прав: вдруг за господином Мамедовым труп настоящего Мехти Мамедова? А это уже серьезно! А там, глядишь, и потянется ниточка…

– Ладно! – принял решение Тавров. – Завтра в двенадцать пойду к этому Мамедову. Подгони мне, Ваня, оперативников на подстраховку. А то мало ли что… старый я уже, реакция не та.

Дома Тавров прикинул план беседы с Мамедовым. Да чего там продумывать? Так: кидать фразы, следить за реакцией. На случай осложнений есть электрошокер «Каракурт», да Ковригин обещал, что ребята-оперативники будут начеку.

Тавров сел к компьютеру и открыл файлы с дневником брата Пабло.

* * *

«Спустя месяц после беседы с пастором Краузе брат Пабло уже плыл на пароходе в Аргентину. Он размышлял о плане действий. Очевидно, что те, кто делал ставку на Перона и сеньориту Дуарте, очень торопились, чтобы удержать ситуацию под контролем. Нет никаких сомнений, что сразу же после убийства пастора Упита ожерелье отправилось в Аргентину. Во всяком случае, по прибытии в Барселону брат Пабло получил информацию от братьев доминиканцев: уже в августе того же года искомое ожерелье видели на сеньорите Дуарте.

В том же августе 1945 года аргентинские военные были вынуждены отменить чрезвычайное положение, а в сентябре в Буэнос-Айресе полмиллиона человек прошли по улицам с требованиями соблюдения прав человека и демократических свобод. Хунта утратила прежнее единодушие, в обществе и даже в среде военных возникла оппозиция к правящему режиму, на что власти ответили массовыми арестами. В такой обстановке полковник Перон понял, что настал час решительно заявить о себе. Выступив по радио, он призвал рабочих к «решительным действиям». Ответ его бывших товарищей по военной хунте последовал незамедлительно: Перон был арестован, ему предъявили обвинение в подстрекательстве общественных беспорядков.

Свидетели драматического ареста Перона утверждали, что его верная подруга Эва Дуарте, защищая возлюбленного, отчаянно дралась с солдатами, осыпая их ругательствами и проклятиями. Сам же полковник демонстративно не оказал сопротивления. Вскоре Эвита с помощью профсоюзов организовала огромный митинг в поддержку Перона, быстро переросший в массовые беспорядки, продолжавшиеся двое суток. Давление на власть оказало действие: Перон вышел на свободу. Он получил ореол «мученика» и блестящие перспективы занять первый пост в государстве. А сеньорита Дуарте получила реальный шанс стать как главной женщиной самого многообещающего политика страны, так и главной женщиной всей Аргентины!

Прибыв в Буэнос-Айрес, брат Пабло занял должность помощника эконома дома архиепископа Буэнос-Айреса. Эконом весьма учтиво встретил Чрезвычайного инквизитора и заверил, что должность помощника эконома совсем не обременительна, зато позволяет разъезжать по всей стране и не требует отбывать присутственное время в кабинете.

Брат Пабло начал изыскивать способы приблизиться к сеньорите Дуарте. Но это было нелегко: к этому времени начал зарождаться настоящий культ Эвиты, ставшей официальной женой народного вождя полковника Перона.

Во время президентской кампании в 1946 году Эвита активно поддерживала своего мужа и в своих радиопередачах призывала бедняков к восстанию. Хотя Эва на волне успеха своей радиопередачи стала весьма богатой женщиной, она не упускала случая подчеркнуть, что росла в бедности и потому всегда солидарна с низшими слоями общества. В условиях мирового увлечения социалистическими идеями это встречало поддержку не только у бедноты, но и в других слоях общества.

4 июня 1946 года Перона избрали двадцать девятым президентом Аргентины. Он тщательно заботился об имидже независимого политика, служащего только интересам народа Аргентины. Поскольку Латинская Америка традиционно считалась сферой интересов США, через день после вступления в должность Перон установил дипломатические отношения с СССР. Его подчеркнуто независимая внешняя политика была нацелена на расширение влияния Аргентины на Американском континенте.