Герой (не) её романа - Елена Соловьева

Малышка поспешно кивнула. В деревне ей нравилось больше, чем в городской квартире. Тут тебе и Моська, и коровка Звездочка, и бабушкины сказки. Горки, снежки, сосульки. И теплая печь, на которой так приятно заснуть после долгой прогулки.

— Мне так стыдно, — призналась Полина.

— Вот еще удумала, — возразила Гриппа. — Каждый пусть своим делом занимается, кто что умеет. Вот отоспишься, дочкой займешься. А я в город съезжу. У меня одна дама молоко заказала, сметану, творог, яйца. Сказала, если понравится, будет часто брать и подругам посоветует.

Поля пробыла в постели до обеда. За пять с небольшим часов отоспалась, кажется, за целую жизнь.

— Ой, время-то как летит! — заявила, глянув на настенные часы с кукушкой.

Спустила ноги на холодный пол. Нащупала босыми ступнями тапочки.

— Нет, надо что-то менять, — задумалась вслух. — Иначе Анна подхватит воспаление легких.

Гриппа уже собралась в город. Сумки с продуктами стояли возле порога, за окнами гудел мотором старенький «Москвич».

— Старый, как я, а бегает! — похвалила машину Гриппа.

Перед уходом подошла к старинной консоли в красном углу избы. На ней стояло фото двух военных в форме времен Великой Отечественной. Молодые парни улыбались, положив руки друг другу на плечи. Беззаботные, наверняка полные надежд на быструю победу. Новенькая форма, нетронутые страданиями лица, открытый взгляд.

«Такими ли они вернулись?» — задумалась Полина.

— Это твой муж? — спросила Поля у старушки.

— Петенька мой с другом, — нежно отозвалась старушка. Поднесла фото к губам и, прикрыв глаза, поцеловала. Протерла подолом и вернула на место.

Рядом с фото Поля заметила потрепанный ручной работы календарик. Довольно забавный: на нем указаны годы и только один месяц — октябрь. Каждое шестое число было обведено в кружок.

Гриппа отправилась по делам, а Поля зналась хозяйством. Намыла полы, приготовила ужин. Почитала с Анной сказки и поиграла в куклы.

Телевизора и прочих радостей цивилизации в доме не имелось. Только старое радио, которое не выключалось никогда. Настроенное на «Маяк», оно говорило тихо, но внятно.

Ночью, когда не спалось, Гриппа часто прислонялась к нему ухом, вслушивалась в монотонную речь диктора и снова шла спать.

— Надо попросить бабушку научить меня доить, — забеспокоилась Поля, когда на улице стемнело.

Покормить Звездочку она смогла, а вот доить откровенно боялась. Не знала, с какой стороны подойти и с чего начать.

Гриппа вернулась довольная, сияющая, точно начищенный медный котелок. С кульком конфет и пряниками.

— Нашла, куда молочко пристраивать, — похвасталась старушка. — И заказов получила на месяц вперед. Сейчас Зорьку подою, и будем чай пить.

После застолья Анна отправилась спать, а две женщины долго сидели и негромко переговаривались. Гриппа вязала носки, Поля мыла посуду.

Говорили, конечно же, о мужьях. О чем еще могут вести речь две женщины, лишенные супружеского счастья?

— Мы с Петенькой вот так же вечерами болтали, — поделилась Гриппа, бросив взгляд на старое фото. — Бывало, луна взойдет, а мы все сидим. Чаевничаем и разговариваем. Или просто друг на друга смотрим.

Крючок в руках старушки замер, взгляд устремился в никуда. Точно Гриппа все еще видела перед собой лицо умершего мужа. Таким, каким он был на фото — молодым, полным сил и надежд. И сама становилась уже не бабушкой, а задорной девчонкой в цветастом сарафане.

— А кто тот, второй? — поинтересовалась Поля, кивнув в сторону консоли.

— Гришка, друг его лучший, — отозвалась Гриппа. — Расстреляли его. В Сорок пятом.

— Немцы? — ужаснулась Поля.

Это ж надо, пройти все круги ада и чуть-чуть не дождаться победы.

— Нет, свои, — покачала головой старушка. — Гришка в Берлине золото нашел, что немцы из России вывезли. Часть отдал, да малехонько себе взял. Хотел мамке избу поправить, сестрам приданое дать.

— И за это поплатился?.. — не поверила своим ушам Поля. — Разве так можно?..

Гриппа вздохнула. Быстро-быстро заработала крючком. Обычно мягкое ее лицо приобрело суровое выражение.

— Не можно, — обронила она, не скрывая затаенной злобы и обиды. — Да только мнения нашего не спросили. Военный трибунал приговорил Гришку к расстрелу. А раз Петька другом был лучшим — и его на допросы таскали. Сколько страху мы тогда пережили…

— Но ведь отпустили, — напомнила Поля. — Допрос, ведь это не ссылка…

— Два года в застенках держали, — охнула Гриппа. — Видеться нам не разрешали. Все мечтали сокровище найти. Изредка только Петенька записочки передавал с теми, кого освобождали. Сам вернулся живой, но до того запуганный. Так до конца и не оправился. Все ждал, что за ним снова придут. Спать ложился, двустволку самодельную под подушку клал. Детей завести отказывался — ну как сиротами останутся.

Поля подалась порыву, обняла старушку и поцеловала морщинистую щеку. Казалось, нет таких слов, чтобы поддержать и утешить.

— Хорошо, что вы у меня появились, — улыбнулась сквозь слезы Гриппа. — Долгожданные мои.

После недели, проведенной у Гриппы, Полина всерьез заволновалась. Холодный пол и отсутствие горячей воды очень беспокоили молодую мать. И если вторую проблему можно было решить с помощью чайника, то с первой приходилось труднее.

— Решено! — объявила Поля одним зимним утром. — Будем чинить печь. И все же вставим пластиковые окна.

Деньги, отложенные Романом на путешествие, стали доля Поли заначкой на черный день. Но куда уж чернее? Ладно, сама, а если Анна простынет?

— Зачем тебе тратиться-то? — не могла не возразить Агриппина. — Я привыкла уже. А вам надо выгнать жабу из вашей квартиры.

Поля занервничала. Но откровенного разговора избежать не удалось.

— С чего мать Романа решила, будто может его хозяйством командовать? — не на шутку разошлась Гриппа. — Это при живой-то хозяйке! Боишься, так давай в полицию обратимся. Или в суд. А лучше везде и сразу.

Полина вздохнула. Опустила взгляд и принялась теребить край фартучка.

— Ты только не думай, куколка, будто я вас прогоняю, — старушка расценила поведение Поли по-своему. Подошла, приголубила. — Вы в моей темной жизни как два солнышка. Да только чего страдать-то? Поживете холода в комфорте, а ко мне на лето переберетесь, если желание будет.

— Не могу я Антонину Львовну выгнать, — призналась Поля. — Я действительно ее боюсь. Полиция и суд мне не помогут.

В порыве бессилия Поля рассказала старушке об отце Анны. О ее настоящем отце. И про то, как повелась на пустые обещания Дениса Симакова. И про геройский поступок Романа.