Эйфель - Николя Д'Этьен Д'Орв

реакцию. Но Адриенна наливает себе чаю и предлагает еще чашку супругу.

— Благодарю, я уже сыт, — отказывается он и снова берется за газету, словно желая, чтобы Адриенна претерпела эту пытку до конца. — Впрочем, похоже, его падение уже началось.

Адриенна не отвечает и молча пьет чай.

— Представь себе — он исчез!

— Исчез?

— Никто не знает, куда он подевался. Вот уже три дня, как его нет на стройке, которую он покинул после бурного объяснения с забастовщиками. Даже его дочери неизвестно, где он скрывается…

Адриенна теряет последние силы. Знать, что Гюстав остался один, загнанный, обреченный на разорение, тогда как ее дражайший супруг открыто ликует, радуясь этой беде…

Она встает, швырнув на стол салфетку.

— Почему ты так жесток к нему, Антуан?

Рестак пристально, с горьким смирением, глядит на жену.

— Я вовсе не жесток, я просто констатирую факты. А вот тебя, я вижу, это очень взволновало. Неужто он тебе небезразличен, этот жалкий жестянщик?

Вот это уже лишнее.

Не взглянув на мужа, Адриенна торопливо вышла в переднюю и надела пальто.

— Адриенна, куда ты?

— В Бордо.

Когда Рестак вбежал в переднюю, его жена уже захлопнула за собой дверь. Он упал в кресло, убитый, растерянный, ничего не понимающий, бессвязно повторяя:

— В Бордо?

ГЛАВА 31

Бордо, 1860

Адриенна была так счастлива, что ей хотелось плакать от радости. Она танцевала в своей комнате, любуясь собой в зеркале; жадно, полной грудью, вдыхала душный воздух конца лета, приветствовала птиц, деревья, облака… Природа словно бы поздравляла ее. Жизнь поистине прекрасна! Так почему бы не признать это? И вдобавок, ей сказочно повезло — это совершенно очевидно. Можно даже «воздать благодарность Господу», по выражению отца Делькруа, который частенько являлся обедать к ее родителям после мессы — и выпивал в одиночку целую бутылку Пессакского вина!

— Адриенна, Господь отличил вас своею милостью; никогда не забывайте воздавать Ему благодарность…

И юная девушка воздавала Ему благодарность… на свой манер. Улыбаясь красоте мира, чудесам природы, радости жизни. Вот уже несколько месяцев все так прекрасно! Она собирается выйти замуж за человека, которого любит, в тот самый момент, когда он завершит свой первый шедевр.

— Адриенна, ты преувеличиваешь…

— Да нет же! Этот мост — настоящий шедевр! Все вокруг так говорят, и первый — мой отец.

— Ну, я надеюсь, что в дальнейшем у меня будет получаться ещё лучше.

— Конечно, будет все лучше и лучше. Потому что я буду рядом с тобой, как твоя муза.

Слыша это задорное заявление, Гюстав смеялся от всего сердца, но знал: Адриенна говорит искренне. Она безмерно восхищалась женихом и предчувствовала, что ему суждена блестящая карьера.

Завтра, примерно в это же время, она будет стоять с ним рядом, рука об руку, когда мэр Бордо разрежет ленту перед новым мостом. На это торжество соберется весь город. В том числе журналисты и прочие влиятельные люди. И все увидят, как они с Гюставом держатся за руки, словно родители на крещении первенца. Конечно, это всего лишь металлический мост, но Гюстав вложил в него всю свою душу, всю энергию, все силы. А кроме того, не будь этой великолепной конструкции, они никогда не встретились бы: этот мост — их амулет, залог их счастья.

Надев платье, Адриенна полюбовалась собой в зеркале шкафа, но вдруг усомнилась в своем выборе. Удачен ли он? Может, лучше надеть что-нибудь поскромнее? Или, наоборот, поярче? И вообще, как положено наряжаться для инаугурации?

И девушка выбежала в коридор, а оттуда на лестницу, громко окликая родителей:

— Мама! Папа!

Супруги Бурже сидели в столовой, заканчивая завтрак.

— Вы еще за столом?! А мне не сидится на месте, всё кажется, что это мой мост будут открывать завтра!

Родители молча переглянулись, их лица были непривычно суровы.

— Мне нужен совет по поводу праздничного наряда, — объявила девушка, кружась волчком. — Мама, что вы думаете об этом платье?

Мать через силу улыбнулась и попросила ее сесть: от этого вращения у нее мутится в голове. Луи Бурже тоже заставил себя состроить благожелательную мину, хотя она походила скорее на гримасу.

Адриенна пожала плечами. Ее родители частенько бывали не в духе, но сегодня им не удастся омрачить ее счастье, об этом даже речи быть не может!

— У меня идея! — объявила она, глядя в распахнутые окна на парк. — Я хочу венчаться во Флоренции! Это так красиво, так поэтично. Вы ведь там бывали, верно?

Бурже, все еще сидя за столом, развернул газету, словно не слышал. Его супруга встала и закрыла окна, ненатуральным голосом сказав:

— Сегодня утром довольно свежо, не правда ли? Чувствуется, что осень на подходе.

Адриенна ничего не понимала. Во-первых, за окнами царит удушающая жара, а, во-вторых, родители почему-то делают вид, будто не слышат ее вопросов.

— Ну что же вы молчите? — сказала она, звонко постучав серебряной ложечкой о графин с виноградным соком. — Мама, как вы относитесь к свадьбе во Флоренции?

Родители знали, что этот момент неизбежно наступит, и подготовились к нему. Но пытались оттянуть объяснение, о котором даже подумать страшно. Они много раз репетировали этот тяжкий разговор, но все равно чувствовали, что не готовы к нему. Никто не может хладнокровно разбить сердце собственного ребенка…

— Адриенна, дорогая моя, — начала было мать и осеклась, залившись слезами.

Девушку поразило это нежданное отчаяние. Обычно ее мать была такой сдержанной… В этой супружеской паре более сентиментальным, более ласковым был сам Бурже, ее отец. А его супруга всегда умела владеть собой, хотя втайне слегка ревновала Адриенну к мужу, который буквально боготворил дочь. Адриенна не входила во все эти тонкости, которые, тем не менее, служили цементом отношений между тремя членами семьи.

— Господи, мама, что случилось?

Девушке стало страшно. Она испугалась за мать: неужели произошло какое-то несчастье, которое от нее скрывают? Вскочив с места и обняв госпожу Бурже, она начала ласково гладить ее по голове, словно утешала ребенка. Это еще больнее ранило ее родителей. Мадам Бурже, проливая горькие слезы, передала объяснение в руки супруга. Бурже прочистил горло и, отодвинувшись от стола вместе с креслом, скрестил руки на объемистом животе.

— Адриенна, никакой свадьбы не будет. Ни во Флоренции, ни в другом месте…

Адриенна ничего не поняла. Эти слова достигли ее слуха, но все ее существо отвергало их. Это невозможно! Хуже того — противоестественно!

Отец всеми силами пытался выглядеть более жестоким, чем был на самом деле, — он видел, как помертвела дочь.

— Но папа… мост… его же завтра открывают… и мы там будем,