Венера для Милосского - Инга Максимовская

– Я приняла решение, Вазген, – говорю спокойно, смотрю в закаменевшее лицо жениха, и не чувствую ничего абсолютно. Ни страха, ни сожаления, ни какого-то стыда за то, что я ему наставила огромные ветвистые рога. Кладу на стол тяжелое старинное кольцо с крупным бриллиантом, которое насильно натянула мне на палец бабушка Сирануш на семейном ужине. Прежде чем сцепилась с моей бабулей, чуть ли не врукопашную. – Свадьбы не будет.

– Я был не прав, Венера, – трет пальцем переносицу Вася. – Ты так хотела ребенка. Я повел себя как баран. В конце концов это будет ребенок рожденный тобой, а не приблудыш из детского дома. Прости. Я тут подумал, пусть он будет. Наш будет. Я дам ему свою фамилию.

Ничего себе. Я даже замечаю, что челюсть моя ползет вниз и борюсь с желанием придержать ее рукой. В Вазгене мужик проснулся? Не просто самец оленя, а человеческий индивид, способный к осмысленному мышлению. Надо же. – Послушай. Я решил, что я готов принять твоего младенца, как своего, если ты обещаешь, что больше я не услышу о том придурке богатом. В конце-концов, он же не виноват, что его биологический отец оказался трусом и подонком. В общем, и тебе будет, наверное проще со мной, чем вести существование матери одиночки. Да и людская молва тебе ни к чему. Город маленький, и в клинике на каждый роток не накинешь платок. А так, малыш родится в браке.

– Вась, ты не приболел? – нет, если честно я ошарашена, и не знаю, как реагировать на такое проявление человеческих чувств от человека, любящего только себя. – Ты же ненавидеть будешь этого ребенка, видеть в нем чужие черты. А я не хочу такого счастья.

– Ну. Не такой уж я зверь. А еще я понимаю, что это твой единственный шанс, а мне не светит ничего, если ты избавишься от ребенка, – улыбка у Васи вроде открытая и добрая. Но меня передергивает. От ощущения какой-то гротескности ситуации. – Детка, мы будем друг другу взаимовыгодны. Да и родственники мои не поймут, если узнают, что ты беременна не от меня. Я стану позором семьи. И должность… Документы только ждут своего часа. И я лишусь места, если не поженимся. Вряд ли твой отец будет рад, если наша свадьба расстроится по моей вине. Мы будем хорошей семьей, Венера. Образовой.

Тьфу ты господи. А я то уж испугалась. Думала, что Вазген Арменакович с горя брызнул флягой. Слава богу. Все с ним в порядке. Он, как и всегда практичен, настойчив и знает чего от жизни хочет. И ему снова не интересно, чего я хочу. А я хочу…

– Вася, знаешь что? – хмыкаю я, рассуждая над словами жОниха.

– Что, дорогая?

– Я хочу…

– Надеюсь не содрать с меня скальп? – ухмыляется мой будущий муж Ну да, он прав. Мы друг другу нужны. Взаимовыгодные мы. А такие браки самые крепкие. И да, в этом он тоже прав. Мы будем идеальной семьей, эталонной. Как мои папа с мамой, существующими в одном пространстве. Просто будем существовать рядом, зато мой ребенок вырастет в полной семье. А любви моей, которую я ему дам в избытке, будет достаточно. И все вокруг будут счастливы и спокойны. Включая наших с Вазгеном родных.

– Я хочу дыню с солью. Персиковое варенье и…

– Это значит да? – победно улыбается мой шерстяной будущий муж. К горлу подскакивает тошнота, и страшно хочется плакать. Это конечно все гормоны, они же и на безумие мое влияют точно. Но я приняла решение, и очень надеюсь, что оно верное.

– Ты ведь понимаешь, что твои родные все равно поймут, что ты не отец? Ну, генотип у тебя другой. Обычно у кавказских мужчин гены более сильные, чем у женщины, носящей его ребенка. У моего малыша не будет характерных черт, свойственных…

– Надевай кольцо, Венера. У нас свадьба на носу. Тебя ждут бабушки на подгонку свадебного платья. Я отвезу…

– Ты меня слышал?

– Да, дорогая. Это будет не скоро. А бабушки уже наверное дерутся на портновских ножницах. Да и мне надо успеть в магазин.

Я вздыхаю и подчиняюсь. В одном он прав – две престарелые женщины, могут сравнять с землей этот чертов грешный город. Как там его называл этот мерзавец Милосский? Сайлент Хилл? Ненавижу… Не могу забыть. И наверное не смогу никогда. Я обрекаю себя на жизнь, за которую так и не простила моих родителей. И мой ребенок будет жить так же, как я жила всю жизнь. Прав Милосский, этот город вампир – высасывающий из людей человечность и души.

– А в магазин то тебе зачем? – уныло спрашиваю я, представив себе вечер в компании двух остервенелых бабуль, и у меня все поджимается от этой радужной перспективы.

– За дыней. А персикового варенья бабушка Сирануш привезла целый чемодан.

– Ты просто ищешь повод сбежать?

– Да. И видеть тебя в свадебном платье мне нельзя. Но в большей степени я хочу бросить тебя на растерзание этим старым дуэлянткам.

– Предатель, – хнычу я. А в душе радуюсь, что он уйдет. Это не правильно, наверное. И так будет всегда.

Всю дорогу до дома родителей, в котором остановилась родня Вазгена, я думаю о правильности своего решения. О том, что я не хочу быть с мужчиной, молча крутящим руль. И этот путь бесконечный. Такой будет вся моя дальнейшая жизнь. И я ненавижу себя, а не будущего мужа. И Милосского ненавижу за то, что он просто трус и подлец. И скучаю я по Ваньке и по чертову демону, укравшему мое спокойствие. И не хочу никакого платья. Поэтому, когда наконец вхожу в родительский дом, я сама себе напоминаю разозленную ведьму, у которой в котле ее вместо зелья сварили суп из крапивы. Кстати, этого супа я бы сейчас съела ведро, с чесноком и хлебом. А не вот это вот все.

– Сноха наша пришла, – слишком легко для своего телосложения подскакивает ко мне Сирануш. Сегодня на ней балахон синий в цветочек. У меня тут же начинается мигрень.

– Вам надо похудеть. Иначе скоро начнутся проблемы с сердцем, сосудами и суставами, – морщусь я, нос улавливает слабый аромат ацетона. – И кровь на сахар сдать, срочно.

– Моя внуча, – гордо шипит моя бабуля, перекидывая папиросу из одного уголка рта в другой. – И платье твое вонючее фуфло, ворона ты старая.

– Ты молодая, воняешь, как паровоз дымом, – голос Сирануш сочится ядом. Я не выдержу этой пытки. – Это платье носила еще моя прабабка. Княжна армянская. А ты, девочка, рот закрой. У нас не принято так говорить со старшими. Я вас всех тут еще переживу. Сахар. Сахара у меня в чаче нет даже. А уж в крови… Тоже мне, доктора. И Венера не будет больше рассматривать чужие стручки. Уволится, моя сноха не должна на чужие мужские хрены смотреть. А она беременная, и внук наш, значит будет. Оооо.

– Правильно, ты не лечись. Чачу пей, – бубнит моя бабуля. Надо бежать. Просто бежать, все равно куда. – А моя внуча сама решит, на что ей смотреть.

Платье, натянутое на меня кажется пыточной «железной девой». Тяжелый атлас цвета слоновой кости, обтягивает словно перчатка. Миллиард пуговиц, ворот под шею. Страшно воняет нафталином, до головокружения. Или это просто не хватает мне воздуха из-за слишком тугого корсета, который сейчас мне противопоказан по всем медицинским канонам.

– Я была такая худенькая, что на мне это платье болталось, – вздыхает бабушка Вазгена.

– Хочешь сказать, моя внуча жирная? – тут же идет в наступление моя ба.

– Ну что ты. Просто в наше время выходить замуж беременной было позорно. Хотя, Венера уже старая, так что…

– Ах ты толстая корова, Венька старая? Ты на себя посмотри, курага ты сушеная, – рычит бабуля. Я взвизгиваю, от боли. В бок впивается игла.

– Ты что сделала, паровозиха? – гудит бабушка Сирануш. – Ты уколола мою невестку? Ах ты… Это же плохая примета. Хуже только если…

– Прекратите, – успеваю сказхать я, прежде чем распахивается дверь. И Вазген стоит на пороге, обняв круглую желтую дыню, смотрит на меня со странной гордостью. Платье, блин.

– Хуже