О святых и тенях - Кристофер Голден

— Возможно, — сказал незнакомец.

На его лице появилась грустная улыбка.

— Кроме того, — проговорил Андроник, — почему вы так уверены, что город падет?

Все четверо посмотрели на него усталыми глазами. Андроник знал достаточно, чтобы не говорить этого.

— Знаете, что еще? — продолжал незнакомец так, словно не слышал этих слов. — Розы. Я удивлен: они цветут.

— Розы? — переспросил Никифор.

— Да, розы, разве вы не чувствуете запаха?

— Я чувствую только запах скота и дерьма, — ответил Карло.

— Тем хуже для тебя, — сказал незнакомец и впервые посмотрел на них. Остановил взгляд на Никифоре.

— Могу я к вам присоединиться?

— Вино почти кончилось, — заявил Андроник.

Все знали, что это не так.

— Я не пью вина, — сказал незнакомец.

Наступило неловкое молчание, и особенно не по себе стало Никифору: незнакомец бросал на него пристальные, изучающие взгляды.

— Ну, хорошо, — проговорил наконец Грегори, — садитесь и назовите свое имя.

Незнакомец принял его приглашение.

— Я Карл из Баварии, — представился он.

Остальные по очереди назвали свои имена.

— А как вы оказались приговоренным умереть вместе с Константинополем? — спросил Нгасифор.

— Не по собственной воле, уверяю вас. Я был пассажиром на венецианском корабле, направлявшемся из Черного моря в Эгейское. Это было в ноябре, тогда султан впервые сказал, что будет топить все корабли в проливе. Разумеется, ему никто не поверил.

— Корабль Риццо? — спросил Карло.

— Совершенно верно. Корабль потопили. Всех, кто остался в живых, но не смог добраться до города, обезглавили. Капитана, естественно, зарубили саблями.

— Да, самая тяжелая судьба в этой осаде выпала простым матросам, — произнес Карло.

— Может, и так… — выпалил Андроник, — но мы им отплатили. Авести шестьдесят турок были казнены за сорок членов команды, за христиан, служивших на корабле Риццо. В любом сражении такая расстановка считается честной.

— Нет, Аронкус.

Грегори покачал головой.

— Это не торговля. Триста жизней отданы за жадность и жажду власти.

— За жизнь! За свободу! За Бога!

Никифор разозлился.

— Я не желаю слышать ни слова, Грегори. Ты мой друг, Грегори, но мы сражаемся во славу Божью, мы отдаем свои жизни, и я надеюсь, мы уничтожим этих дьяволов, отказавшихся от небес. Всех до одного. Мы сражаемся за самих себя. Если так суждено, я с радостью приму свою судьбу! Пусть придут, пусть увидят, что сделали с нами их дьявольские желания.

Все замолчали. Несколько минут они сидели молча, глядя в землю, мрачные, злые и немного напуганные. Все, кроме одного. Карл смотрел на Никифора и широко улыбался. В его глазах горело восхищение.

— Хорошо сказано.

Никифор решил, что незнакомец ему нравится, не важно, правду он рассказал о себе или нет.

— Только вера может спасти нас, — настаивал на своем Грегори, — сила Христа и Святой Матери. И добрая воля Константина Великого.

— В таком случае мы мертвецы, — сказал Никифор.

И прошлую ночь, и весь день он был в мрачном настроении.

— Само Небо отвернулось от Константинополя. Грег, ты помнишь пророчества? Андроник, а ты?

— Последний христианский император Византии будет носить то же имя, что и первый, Константин, сын Елены, — ответил Андроник, опустив глаза.

Он был самым молодым из четверых, и ему не было стыдно показать свой страх.

— Там еще было что-то про луну, — напомнил Карло с надеждой в голосе.

— Город не падет при ущербной луне, — сказал Андроник, поддавшись его настроению.

— Луна прошлой ночью была полная сердито возразил ему Никифор. — Нам больше не на что надеяться.

Они все разговаривали. Необычный для этого времени года, очень густой туман прокатился над городом и также быстро исчез. Никифор и его приятели услышали вопли горожан у стены. Они кричали, что в тумане скрывается Святой дух, покинувший Константинополь.

— Чушь, — сказал он друзьям.

— Но они в это верят, — возразил ему Андроник.

— Они много во что верят, — заявил Никифор. — В основном в разные глупости. Я у стал от предрассудков.

— Бог — это не предрассудок! — резко сказал Грегори.

— Ты же знаешь, что я совсем не это имел в виду, Грег.

— Ну, туман рассеялся, на небе полная и ясная луна, — проговорил Карло.

Все подняли головы.

— Смотрите! Там, наверху, — услышали они громкий крик часового.

— Что случилось, Георг? — крикнул Андроник.

— Огни! — услышали они в ответ.

Они бросились к лестнице.

Как только они взобрались наверх, необходимость в словах отпала. Часовой просто показал на восток, за Золотой Рог, где на равнине, далеко за лагерем турок, в нескольких местах горел странный зеленый свет.

— Как вы думаете, — сказал Георг, — может, к нам на помощь пришел принц Хуньяди из Трансильвании?

В его словах прозвучала такая надежда, что Никифор неохотно ответил:

— Может быть.

— Только я почему-то думаю, что это не он, — сказал из-за его спины Карло.

Они стояли на стене и смотрели на странные огни. Никифор отошел в сторону.

— Друг мой, — услышал он шепот Карла. — Мне кажется, нам нужно поговорить.

— О чем?

— О мести. И о будущем.

— Здесь у нас нет будущего, — без колебаний сказал Никифор.

— Я тоже так считаю, — проговорил Карл.

Заглянув ему в глаза, Никифор увидел боль и ненависть, увидел ум, который заметил и раньше.

— Идемте.

Они вместе спустились по лестнице и все полмили до Петры, где тогда жил Никифор, молчали. За зданием раскинулась маленькая рощица, в ней они и разговаривали в первый раз по-настоящему.

— Ты хочешь умереть? — начал Карл.

— Никто не хочет.

— Ты хочешь убивать?

— Турок. Султана.

— Ты хочешь покинуть эти места?

— Если я не встречу смерть и не отличусь на войне, я так и поступлю. Да, я бы хотел посмотреть мир, — ответил Никифор.

Он посмотрел на своего собеседника повнимательнее, его вопросы начали беспокоить.

— Если я пообещаю тебе что ты не умрешь, что убьешь множество турок и увидишь весь мир… Если я пообещаю тебе все, что пожелаешь? Уедешь ли ты со мной отсюда завтра?