На изломе - Андрей Мигулин

«Это, наверно, гуманитарный караван, про который рассказывал майор, – подумал Рустем, – боевые машины утащили, а грузовик не стали. Значит, всё было здесь, надо быть повнимательней. Место для засады идеальное. Ровное место, со всех сторон простреливается».

Бинокль майора был очень хороший, и Кагирдзянов в мель чайших подробностях мог всё рассмотреть, даже приблизительно прикинуть по количеству автоматных и пулемётных гильз, сколь ко боеприпасов было выпущено на этой площади. Он внимательно просматривал проёмы окон, кучи мусора и кирпичей, все возможные и невозможные места, которые в той или иной мере могли сгодиться как стрелковые позиции.

Рустем сосредоточенно рассматривал здание поссовета, что-то ему подсказывало, что главная угроза может таиться там. Внимательно осмотрев крышу, он опустил взгляд ниже, какие-то буквы проступали на фасаде здания. Хотя буквы были выложены в фасаде выступающими краями кирпичей, их никак не получалось сложить в единое целое.

«С, дальше не понятно, А, опять не разобрать и последняя тоже А. Дальше. Не понятно, затем П, не видно и С. И что это значит, – Рустему не удавалось сложить их в одно слово. И тут его осенило. – Блин горелый. Это же лозунг СЛАВА КПСС», – и он, довольный своей сообразительностью, улыбнувшись, перевёл окуляры бинокля ниже, на тёмные глазницы окон. Благодушно улыбаясь, он постепенно осматривал окно за окном. Старшина уже собрался перевести взгляд ниже, как вдруг краем глаза он заметил, как что-то белое мелькнуло в соседнем окне. От улыбки не осталось и следа, он буквально вонзился взглядом в этот проём. Мысли лихорадочно полетели в его голове.

«Что это было? Солнечный зайчик от снайперского прицела, край пуштунки[13], кусок бумаги, поднятый сквозняком, или просто показалось», – ответа у Рустема не находилось. Он продолжал всматриваться в подозрительное место.

– Эй, старшина. Ну что там, – голова старшего лейтенанта опять показалась в люке, – я ничего в приборы не заметил.

Рустем, не отрываясь от бинокля, ответил:

– Да вроде как порядок. Но что-то я заметил в левом здании, а что, пока не пойму. Может, показалось.

– Когда кажется, креститься надо, – ответил Байраков.

– Я мусульманин, – огрызнулся Рустем, – мне креститься не положено.

Андрей улыбнулся.

– А может, из пушки долбанём, и все проблемы.

– Ага, «духи» как услышат выстрел, со всех окраин к нам сбегутся. Вот тогда весело точно будет.

– Хорошо. Тогда сходи и проверь со своими. А если не хочешь проверять, то пошли помаленьку. Вечереет уже, очень не хочется ночевать здесь, – и Байраков выжидательно посмотрел на Кагирдзянова.

Рустем колебался.

«С одной стороны старший лейтенант прав, если сомневаешься, нужно проверить. Но проверка зданий займёт час, не меньше, а солнышко скоро спрячется за горы. Ещё часа три, и будет совсем темно, а город надо проскочить засветло и выскочить на равнину. Там уже совсем будет спокойно и можно без приключений быстренько доехать до базы».

Ещё раз взвесив за и против, старшина принял решение:

– Ладно, старлей, двигаем дальше. Я только наводчику БТР команду дам, чтобы присматривал за этим зданием.

Рустем, подойдя к машине, объяснил обстановку командиру БТР и вернулся на своё место в цепочке. Башня бронетранспортёра плавно поехала влево, беря на прицел крупнокалиберного пулемёта подозрительные окна. Радист передал основной группе:

– Двигаемся через площадь. Приём.

Рустем, не дожидаясь ответа от майора, махнул рукой по направлению к центру. Дозор начал входить на площадь. Когда группа прошла треть пути, у Рустема нехорошо засосало под ложечкой. Он прекрасно понимал, что если что-то должно произойти, то оно произойдёт, когда они выйдут на центр площади и «будут как на блюдечке». Старшина ещё крепче сжал автомат вдруг вспотевшими ладонями. Дозор приближался к разрушенному памятнику, Рустем уже хорошо видел закопчённый лозунг на здании, и почему-то вид этого крылатого когда-то выражения стал его постепенно успокаивать. Он обернулся, его бойцы были серьёзны, сосредоточенны и были в полной боевой готовности. Едущий метрах в пятнадцати от танка БТР внушал уверенность всем своим видом. Успокоившись окончательно, Рустем подумал: «Пройдём площадь, будем вызывать всю колонну. Чего время тянуть».

Он ещё раз прочёл «СЛАВА КПСС» и, опустив взгляд ниже… оторопел от неожиданности. В двух оконных проёмах, аккурат под надписью, стояли два бородатых человека, на правых плечах которых покоились чёрные трубы с уродливыми зелёными набалдашниками.

«Засада», – только и успел подумать Рустем.

Фигурки людей характерно качнулись назад, одновременно задирая вверх свои чёрные трубы, и, появившись в воздухе, стали быстро удлиняться в сторону танка два серо-белых следа сгоревшего пороха, толкающего вперёд две противотанковые гранаты. Зелёные гранаты с ужасающей скоростью приближались к танку, готовые впиться ему в правый борт. «Банц» – танк сильно качнуло. «Банц» – танк качнуло ещё сильнее, и он, со всего маха толкая в левое плечо Рустема, сбил его на землю. Хрюкнув, захлебнулся двигатель, танк встал как вкопанный, из открытого люка наружу вырвался дикий крик боли, кто-то из танкистов получил ранение.

Рустем упал спиной на асфальт. Он видел и слышал, как по борту, на том месте, где он стоял только что, дробно застучали пули по броне, высекая искры. Быстро перекатившись вправо на живот, Рустем вскинул автомат, из двух проёмов на втором, полуразрушенном этаже дома культуры вырывались язычки пламени, алевшие яркими тюльпанами на фоне чёрных окон. «Тра-та-та-та-та!», – застучал автомат Кагирдзянова. Тут же перекатился влево, «трата-та-та-та-та-та», «трата-та-тата». Он вёл неприцельный огонь, он просто стрелял туда, откуда вырывались язычки пламени, пытаясь подавить противника предупредительным огнём. Сейчас нужно было сбить стрелков с прицела, не давая вести им меткую стрельбу. Справа от себя Рустем слышал, как его ребята также открыли стрельбу по противнику. Сухо клацнул затвор его автомата, патроны в рожке закончились. Он перекатился ещё раз влево, затем вправо, заползая под днище уже задымившегося танка. Быстро поменяв пустой магазин на новый, старшина, передёрнув затворную раму, изготовился к стрельбе. С начала первого выстрела прошло не более одной минуты, а Рустему казалось, что уже минут пятнадцать как они вели бой.

«Почему так долго молчит БТР? Неужели подбит?»

И как бы отвечая на его немой вопрос, справа гулко загрохотал крупнокалиберный пулемёт, стреляя по позициям гранатомётчиков в бывшем здании поссовета.

«Теньк», «теньк», дважды лопнуло в воздухе, и теперь уже со стороны дома культуры ещё два дымных следа рванулись теперь уже к БТР. «Банц-банц», хрустнуло справа, и пулемёт заглох. На мгновение над площадью воцарилась тишина, которая тут же была нарушена трескотнёй автоматического огня.