Недетские страсти в Лукоморье - Валентина Седлова

Свидание прошло ровно так, как Василиса и предполагала. Иван был совершенно ей неинтересен, даже ни одной общей темы для разговора найти не смог. Зато соловьем разливался о том, какой он отличный парень и как им обоим повезло, что они нашли друг друга. Полный дурак.

В довершение всего, у Васьки разболелась голова. Иван, услышав об этом, сразу же предложил тяпнуть коньячка и, даже не посоветовавшись с ней, подозвал официанта. Когда же Васька в пятый по счету раз сказала, что коньяк она не пьет, нимало не смущаясь, употребил его сам. «Не пропадать же ценному продукту», — поведал он Ваське. Она поняла, что этот фарс надо завершать. Иначе остатки салатов и нарезки окажутся на ушах этого несносного типа.

Вырваться оказалось не так-то просто. Иван вызвался проводить ее обратно до подъезда и ни за что не хотел отпускать, пока Василиса не скажет, когда они увидятся в следующий раз. У Васьки в голове назойливо вертелась песня группы «Мегаполис», и она едва удержалась, чтобы не пропеть прямо в лицо Ивану: «Никогда — трам-па-рам па-рам па-рам-мам».

Но как ни старался Иван, победа все-таки осталась за Василисой. Она так и не назначила дату нового свидания, не сказала свой номер телефона и отказалась от того, чтобы он сопровождал ее до квартиры. Как это ей удалось, честно говоря, она и сама не поняла. То ли Иван догадался, что чрезмерная назойливость грозит ему очередным подарком под ребра, то ли предпочел не форсировать события… Впрочем, Ваське было все равно. Для себя она твердо решила, что никогда, ни за какие коврижки больше не пойдет на свидание с этим типом.

Войдя в квартиру, она поняла, что что-то здесь не так. Уровень адреналина резко зашкалил, и Васька разве что не ощетинилась навстречу неведомой опасности. Неужели грабители? Но вещи вроде как все на месте. Вернее, не совсем на месте. Тумбочка передвинута, вещи по-другому висят. Компьютер почему-то прикрыт старым покрывалом, до этого обретавшимся на кресле. В других комнатах та же ситуация, говорящая о том, что кто-то наводил здесь собственный порядок. И тут до Васьки дошло: а где портрет мамы?

Мамин портрет всегда висел в большой комнате. Папа сделал его вскоре после того, как мамы не стало. Отнес в фотоателье одну из самых удачных маминых фотографий, ее там увеличили и вставили в рамку. На этом портрете никогда не было траурной полоски, и это помогало поверить в то, что мама жива. Просто уехала далеко, и все. На портрете мама оставалось юной, ненамного старше самой Васьки, и такой красивой, что замирала душа. И вот портрет исчез.

И тут до Василисы дошло: это же Потаповна постаралась, не иначе! Только у нее были ключи от квартиры, только ей как кость в горле стоит любовь ее отца к своей покойной жене! Вот она и решила убрать с глаз долой даже такое невинное напоминание о «сопернице». Ну, мадам Нюхова, это тебе с рук не сойдет! Но куда же эта стерва засунула портрет? Вряд ли у нее хватило наглости унести его с собой. Васька принялась за поиски.

В итоге портрет обнаружился за бельевым шкафом. Потаповна замотала его какими-то тряпками, видимо, надеясь, что с такой «маскировкой» его не скоро отыщут. Васька повесила его на прежнее место, а потом остервенело принялась наводить в квартире прежний порядок. Порядок, к которому привыкли они с отцом и который не имели права нарушать посторонние.

Когда через час все было восстановлено (Потаповна не поленилась даже приладить проводок от дверного звонка, и Васька с мстительной радостью выдернула его обратно), Василиса отправилась в квартиру напротив. Если Потаповна решила, что это ей сойдет с рук, то она глубоко заблуждается.

Открыла дверь Любаша и, даже не спрашивая у Васьки, чего та хочет, крикнула куда-то в глубину квартиры:

— Ма, это тебя!

После чего спокойно ушла в одну из комнат.

Потаповна вышла к Василисе, сияя самой радужной из своего арсенала улыбок. Но Васька не дала ей и рта раскрыть, сразу же предупредив:

— Еще раз посмеешь без спроса трогать мамин портрет — убью!

Улыбка сползла с лица Потаповны, но судя по всему, примерно такой реакции она от Василисы и ожидала, потому что сразу же затараторила:

— Я же хотела как лучше! Думаю, чего вам с отцом себя расстраивать, на покойницу любоваться. Да и нехорошо это. Вон у меня книжка есть, там все подробно объяснено, не по-церковному это, да и энергия портится…

— Мне наплевать на твою книжку и на то, чего там портится, — Васька и не заметила, как окончательно перешла на ты, — но в нашу квартиру ты больше свой поганый нос не сунешь!

— Вот ты, значит, как со мной! — всплеснула Потаповна руками, и рядом с ней как по заказу нарисовалась Верка. Василиса поняла, что готовится очередной спектакль, и не ошиблась. — Я из-за тебя ночей не сплю, волнуюсь, а ты ко мне с такой черной неблагодарностью! Я от тебя столько седины получила, — тут Потаповна демонстративно обняла Верку и уткнулась в ее плечо носом, — хлопочу о тебе, как о родной дочке…

— Нечего меня усыновлять, мне наседка не требуется. А если думаешь, что отец тебе за эти выкрутасы спасибо скажет, то ошибаешься!

Потаповна уже вовсю рыдала, выводя носом такие рулады, что напрашивался вывод: сейчас этот скандал будет вынесен на лестничную клетку и все соседи поневоле примут в нем участие. Попахивало крупной провокацией, и хотя Василиса не сказала Потаповне и половину того, что собиралась, пришлось спешно ретироваться обратно в свою квартиру. Когда Васька захлопывала дверь, она была готова поклясться, что в глазах мадам Нюховой застыло самое искреннее изумление: «Как? Эта сумасбродная девчонка так легко и быстро сдала свои позиции? А как же крики, проклятья и прочий антураж? Неужели все зря, и столь тщательно продуманная операция пошла прахом?»

Впрочем, ломиться в Васькину дверь Потаповна так и не решилась. Видимо, еще была свежа память о том, как она выставила себя полной идиоткой всему подъезду на посмешище.

Василиса прошла на кухню, поставила чайник. Вот тебе, бабушка, и Юрьев день! Расслабилась — получи подарочек! Ох, рано Потаповну со счетов сбросили, подобные личности просто так не сдаются. Хорошо хоть портрет цел, а то могла бы и уничтожить или спрятать. С нее станется.

Но больше такого допускать нельзя. Сегодня портрет удалось отстоять. А завтра? Кто даст гарантию, что эта мерзавка больше не сунет свой поганый нос в самое сокровенное? Ишь как заговорила: «не по-церковному», «энергия портится»! Да пусть хоть начисто протухнет и Нюховым через стену воняет, не ее это дело! Получается, крутись — не крутись, а замок менять придется. Только как же это лучше сделать?

Идею со слесарем из ЖЭКа Васька отмела сразу же. Во-первых, пока его дождешься — три года пройдет. Во-вторых, еще не дай Бог послушает соседку, а не ее и ставить замок откажется. А Ваське еще восемнадцати нет, чтобы ее голос реальный вес имел. Выходит, надо просить кого-нибудь из друзей. Но кого?

Конечно же, Ларцовых! Во-первых, они в курсе холодной войны Васьки с мадам Нюховой, во-вторых, живут близко, а в-третьих — просто хорошие ребята.