Homo commy, или Секретный проект - Игорь Харичев

После афганцев пришел начальник штаба одного из кандидатов. Сам напросился на встречу. Расположившись напротив, бойко проговорил:

– Я к вам с деловым предложением. Победить мы не сможем, это ясно. Тем не менее, процентов десять мы возьмем. Идея такая: за несколько дней до выборов наш кандидат снимает свою кандидатуру в пользу вашего кандидата. Призывает своих избирателей поддержать Мельниченко. Цена за это умеренная. Сто тысяч.

Григорий выдержал паузу. Следовало продемонстрировать уверенность и спокойствие.

– Не возьмете вы десять процентов. От силы – пять. Данные соцопросов я получаю.

– Ну, семь точно возьмем.

– Пять.

– Хорошо, пусть пять. Но пять процентов тоже чего-то стоят. В смысле, вы не станете отказываться от этих процентов, если сможете их прибавить. Их вам хватит, чтобы обогнать Квасова.

– Где гарантия, что избиратели послушают вашего кандидата?

– Ну… обратится, попросит поддержать… Послушают… Если не все, то часть послушает.

Предложение было интересное. Отказывать не стоило. Спешить соглашаться – тоже. «Надо изучить перетекание электората, – решил Григорий. – Включить такой вопрос». Полненький мужичок ждал ответа.

– То, что вы предлагаете, заслуживает внимания. Давайте поддерживать контакт. Следить за динамикой опросов. А за две недели до выборов заключим соглашение. Определим, когда вы снимаете, когда и сколько мы платим. Такой алгоритм устраивает?

– Алгоритм устраивает. Но вот не ясно, как… гарантии обеспечить? Вы раньше заплатите, а мы не снимем. Или наоборот – мы снимем, а вы потом не заплатите. Как обеспечить гарантии?

– Это не проблема. Платим половину, вы снимаете, делаете заявление, мы платим вторую половину.

Поразмыслив, мужичок утвердительно кивнул.

– Толково… Будем поддерживать контакт.

После этого пришлось ехать на телевидение, отсматривать новый видеоролик. Ему не понравилось то, что он увидел.

– Нет динамики. Скучно. Все это за десять секунд можно показать. А у вас – минута. Либо сокращайте, либо ищите другие решения.

Режиссер предельно активизировал мыслительную деятельность. Лоб ходил морщинами.

– А если на заднем фоне дать карту области, и по ходу постепенно будут высвечиваться районы, входящие в избирательный округ? Это как бы покажет процесс консолидации сил, поддерживающих кандидата. И добавит динамики.

– Ничего это не добавит. Переделайте на пятнадцать секунд. Максимум – на двадцать. И тот ролик, с актерами, начинайте снимать.

Можно было возвращаться. Усевшись, как всегда, на заднее сиденье, Григорий бросил:

– В штаб.

Замерзший город заглядывал в окна машины. Снег лежал на газонах, окрашивая их белым, а тротуары, проезжая часть хранили привычный грязный цвет. Ботинки и шины попирали их, не давали покоя. Куда-то шли горожане, с какой-то целью перемещались автомобили. Обычное городское мельтешение. Разве что не такое оживленное, как в Москве.

– Поверни здесь направо, – сказал Григорий.

– В штаб – прямо, – напомнил водитель.

– Я знаю. Поворачивай… И на том перекрестке – направо.

Григорий решил заехать в галерею. Экспромты он любил. Наталья Михайловна оказалась на месте.

– Вы обедали? – поинтересовался он.

– Пока нет.

– Представьте себе, и я не обедал. А уже четвертый час. Давайте где-нибудь поблизости перекусим.

Она улыбнулась легко, прощающе.

– Давайте.

Стеклянная дверь выпустила их наружу, туда, где имела место погода. Осенний день был не из худших – высокая облачность, отсутствие ветра. Но главное, исчезла промозглость, донимавшая прохожих. Наталья Михайловна с удовольствием посмотрела по сторонам.

– Я бы прогулялась.

– Нет проблем. – Григорий подал знак водителю, что тот может уехать.

Они двинулись вдоль тротуара.

– Вы не устаете от политики? – задумчиво спросила она.

– Нет.

– А я вот не люблю ее. Многие не любят.

Снисходительное выражение проступило на лице Григория.

– Политика всегда найдет вас, любите вы ее или нет. Она приходит через высокие налоги, через уровень НДС, диктат чиновников, плохую работу правоохранительных органов, экономическую отсталость.

– Возможно, вы правы…

– Я совершенно точно прав. – Он сдержанно усмехнулся.

Прогулка доставляла Григорию удовольствие. Он привык жить набегу, а тут неспешное перемещение, позволяющее рассмотреть окрестности, людей, идущих навстречу.

Конечная точка похода была достигнута. Избавившись от верхней одежды, они расположились за столом. Прозвучали слова, сообщившие официанту об их пожеланиях. Настала пора ожидания. Григорий с любопытством глянул на женщину, сидевшую напротив.

– Чем вы занимаетесь в свободное время?

– Вы не находите, что ваш вопрос чересчур нескромный?

Он медленно покачал головой.

– Нет. Я ведь не о том, о чем неприлично спрашивать.

Наталья Михайловна смотрела на него веселыми глазами.

– Я – художник. Торговля картинами – это для заработка. И для удобства. Когда я хочу продать свои картины, я не сдаю их перекупщикам и не еду в областную столицу на Покровскую улицу, где пытаются продавать свои полотна здешние художники.

– Когда же вы работаете для себя?

– Каждое утро. Просыпаюсь, и к станку. Иногда – вечером.

– Я хочу увидеть ваши картины.

Она помолчала. Спокойная улыбка прояснилась на ее лице.

– Хорошо. Увидите.

– Когда?

– Сегодня вечером.

Она вновь заплатила за себя. На том они расстались. Но случилось то, чего он так желал. Несколько часов спустя он шагнул в то пространство, которое было ее домом. Светлый холл, коридор, увешанный картинами до самого потолка.

– Ваши? – спросил Григорий.

– Эти вот – мои. Все, которые отсюда вправо.

Ненасытными глазами он смотрел на полотна.

Хотел поскорее убедиться, что это серьезно. Он боял-с я разочароваться… Это была хорошая живопись. Уж он-то разбирался.

– Мне нравится. Интересно. Глубоко. У вас есть свое лицо. А эти?

– Моих друзей, знакомых.

Он окинул взором то, что было создано не ею.

– Эти две картины самые интересные.

– Да. Эти две – самые сильные. Их мой муж написал. Бывший. – Она безмятежно улыбнулась. – Я была замужем. Идемте дальше. Здесь я работаю.