Твой шёпот в Тумане - Мария Лунёва

— Мёртвые. Мне так страшно, Томма. Я словно спышу их мысли. Они голодны, — тихо пробормотала Эмбер. — Где ты была всё это время? В Тумане?

— Нет — я тяжело опустилась на кровать, сестра подняла мои ноги и уложила меня на твёрдый матрас, — у варда я была. Он меня нашёл.

Я не желала сейчас рассказывать, как это случилось, и что я видела тело Лестры, и не смогла принести его домой. Всё это уже неважно. Главное, я вернулась.

— У варда?! — Эмбер села рядом со мной. — Но там же безопасно. Зачем же ты пришла сюда, Томма?

— Здесь мой дом, здесь ты, — просто ответила я.

— Но как же он? — в голосе сестры росло возмущение.

— Яне знаю его, он мне чужой, — я вспомнила Лестру, её мёртвое холодное тело в моих руках. — Ты теперь всё, что у меня есть. Всё, что осталось.

Она схватилась за голову и встала. Волк рыкнул, но никто не обратил на него внимания. Эмбер смотрела на меня с укором. Словно я перед ней в чём-то виновата.

— Глупо! Как же глупо ты поступила! Теперь мы вместе умрём, — в голосе сестры сквозила злость. — Как ты до такого додумалась. Ты глупая, Томма! Ты могла спастись. Зачем?

— Затем, что я больше не хочу никого хоронить, Эм. Я больше не хочу рыть могилы для своих родных. Не хочу держать в объятьях остывшие тела и оплакивать их. Я не хочу, сестрёнка. Твою смерть я просто не переживу.

Перебравшись через меня, Эмбер улеглась и прижалась к моему боку. Волк впился в нас взглядом, словно что-то хотел, затем вскочил на задние лапы и задвинул щеколду на двери.

— Умный зверь, — выдохнула я, — всю дорогу за мной бежал.

Во дворе послышалась какая-то возня и глухой удар, словно трухлявые доски наземь бросили. Забор повалили, что ли?!

— Я не готова умирать, — тихо шепнула Эмбер. — Совсем не готова. Расскажи что-нибудь о маме, Томма?

Я улыбнулась сквозь подступающие слёзы, это простое движение губ причинило боль.

— Она была красавицей, — негромко шепнула я.

— Нет, расскажи то, чего я не знаю и не помню, — допытывалась Эм.

У дверей послышались шаркающие шаги.

— Ты была уже большой, чтобы чего-то не помнить, — быстро пробормотала я, поглядывая на дверь. Волк стоял около неё и не шевелился.

— Мне было всего семь лет, — возразила Эм, — не так уж и много. Расскажи что-нибудь о ней, пожалуйста.

Я обняла её здоровой рукой, второй старалась ни к чему не прикасаться: ободранная покрытая коркой крови и грязи ладонь саднила.

— Мама любила рассказывать тебе сказки о красавицах и храбрых магах. Иногда мы с Лестрой сидели с ней в огороде и придумывали для тебя очередную историю на ночь. А ещё она любила, чтобы у кровати в твоей комнате всегда стояли цветы, — признаться, я уже и сама не могла воскресить в памяти момент, когда отец наглухо заколотил проходы в другие комнаты, оставив нам только зал, который теперь служил ещё и кухней. — Эм, помнишь время, когда у нас ещё были свои комнаты и дом не был заколочен?

— Помню, — прошептала она. — Особенно я любила цветущую вишню. Я до сих пор порою чувствую её запах, хотя дерева уже и нет давно. Я открывала окно и мне на подоконник осыпались нежные розовые лепестки. Мама говорила, что они танцуют для меня.

— Да, она называла это — танец лепестков, — вспомнила я этот подзабытый момент из прошлого. — Когда цвела вишня, мы собирались под ней и кружились, словно лепестки в воздухе.

Я улыбнулась и прикрыла глаза, оживляя то ощущения счастья.

— А я завидовала, — призналась Эм, — ведь я не могла присоединиться к вам. Я пробовала кружиться, но мне становилось плохо.

— Яне знала этого, — какая-то горечь заполнила сердце. Там в прошлом мы были счастливы, а я и забыла об этом. Совсем не помнила, как это смеяться от души и не бояться завтрашнего дня.

— Я бы хотела вернуться в прошлое хоть на один день, — шептала сестра, — снова открыть окно в своей комнате и увидеть вас с мамой и Лестрой под цветущей вишней. Хочу, чтобы вы, расставив руки, кружилась, хохоча а мама пела бы весёлую песенку. Ты помнишь её?

Я покачала головой, ничего не осталось в памяти, все пожрали серые безнадежные будни.

— Уже нет, — честно призналась я. — Мне порою кажется, что прошлого никогда не было, и я его просто выдумала.

— А я помню! Всё ещё помню.

Эмбер тихо запела, а я не смогла сдержать слезу.

Да, это была та самая печальная песня о девушке. что влюбилась в кузнеца, а он не ответил на её чувства. Её так часто пела матушка. Слёзы медленно стекали по щекам, причиняя физическую боль. Сама того не заметя, я стала подпевать сестре.

Вспоминая, как сидела с Лестрой на коленках у папы на осеннем празднике, а мама, беременная Эмбер и Итэром, плясала у костра под эту песенку. Местные мужики играли на лютне, а женщины, собравшись группой, звонко пели.

Тогда я была счастлива как никогда.

Тогда у нас была большая и дружная семья. Мы обожали с Лестрой друг друга, и каждый день гадали: сестричка у нас будет или братик.

В ту ночь Туман пришёл в нашу деревню впервые.

В ту ночь, убегая и таща нас с сестрой на руках, отец потерял из виду маму. Это ночь обернулась кошмаром. Многие тогда пропали, кого-то нашли мертвым, кого-то нет. И только мама вернулась домой на третий день под вечер, а к утру родилась Эмбер и Итэр.

Мой брат прожил не больше недели и умер в своей люльке. Эмбер же упрямо боролась за жизнь. Именно тогда за нашим сараем появилась первая могила.

Моргнув, я отогнала воспоминания. Эмбер умолкла и тихо дышала под моим боком.

— Я знаю, что говорила это много раз, но я люблю тебя, Эм. Я всегда хотела заменить тебе маму. И мне было стыдно, что я успела насладиться её любовью, а тебе достались такие крохи. Я видела, как ты стоишь у окна и ждёшь её взгляда, улыбки. Она всегда была занята, мы с Лестрой крутились возле неё — помогали, а ты сидела одна.

Сестрёнка шмыгнула носом, от её кожи исходил странный чёрный туман, но я не стала заострять на этом внимание.

— Я тоже тебя люблю, Томма, — тихо шепнула Эм, — и меньше всего на свете я бы хотела, чтобы сейчас ты находилась рядом со мной. Я не хочу, чтобы ты умерла.

Тебе нужно было остаться у вардов. я была бы спокойна, зная, что ты будешь жить.

У меня никогда не было будущего, и ты это знаешь. Ну, кому я нужна, такая болезная. Ни один мужчина на меня без жалости не взглянет, ни один не захочет. как женщину. Я никогда не обниму своё дитя. У меня будущего нет, но оно было у тебя. Понимаешь, а ты сама приговорила себя.

Я упрямо поджала губы.

— Мы ещё живы, — шепнула я.

— Я чувствую мёртвых, Томма, я отвожу их от дома прямо сейчас, но моих сил так мало. Они бродят под стенами. Я ощущаю их холод и голод. А еще они ищут: им кто-то нужен живым. Они будто свора пригнанная, чтобы отыскать кого-то одного и уничтожить остальных.