Байки из роддома - Андрей Шляхов

Эмбриотомию проводят под глубоким наркозом, так и быстрее и спокойнее. Глубокий наркоз необходим не только для обезболивания и расслабления брюшной стенки и матки, но и для того, чтобы уберечь пациенток от дополнительной моральной травмы. Лучше, когда несостоявшиеся матери не видят этой операции. Ведь знать — это одно, а видеть — совсем другое.

Все плодоразрушающие операции трудны не только морально, но и технически. Они болезненны, они чреваты остро возникающими осложнениями. Вдобавок ко всему, большинство пациенток, которым проводятся плодоразрушающие операции, длительно находятся в родах и оттого истощены как физически, так и эмоционально.

Осмотрев и расспросив впавшую в оцепенение пациентку, Данилов остановился на кратковременном эндотрахеальном наркозе. Конечно же наркоз только планировался как кратковременный, на самом деле никто не мог дать гарантии, что операция не растянется на несколько часов.

Когда пациентка уснула после вводной внутривенной инъекции, Данилов несколько секунд понаблюдал за монитором, к которому она была подключена, затем легко оттянул вниз ее нижнюю челюсть и вставил в рот клинок ларингоскопа. Через полминуты он уже надувал шприцем фиксирующую манжетку на трубке, вставленной в трахею.

Следующим этапом стало подключение пациентки к наркозно-дыхательному аппарату — несколько усложненной разновидности аппарата искусственной вентиляции легких. Нельзя просто подсоединить один конец шланга к баллону с кислородом, а другой засунуть в рот пациенту. Газы должны подаваться в определенной дозировке по принципу «вдох — выдох».

После подключения началась подача средства для основного наркоза — смеси закиси азота, «веселящего газа», с кислородом в соотношении два к одному.

Осмотр зрачков, контроль артериального давления, оценка прочих показателей и традиционное:

— Можно начинать.

— Спасибо, — поблагодарила Юртаева, сидевшая на стуле промеж расставленных и зафиксированных на опорах ног пациентки, обутых в стерильные бахилы. Женщина находилась в полусидячем положении и была надежно пристегнута к столу фиксирующими ремнями. Влагалище ее обложили стерильными салфетками. Рядом с Юртаевой стояла ассистент Нина Полосухина, ординатор второго года — толковая и амбициозная девушка, похожая на маленькую юркую мышку. Нина заметно нервничала — то и дело сжимала и разжимала обтянутые перчатками руки и часто моргала, стараясь подавить слезы.

Всем было тяжело; у медсестры-анестезиста Лены глаза тоже были влажными.

Операционная сестра стояла у стола с разложенными для операции инструментами: влагалищными зеркалами с подъемниками, «пулевыми» щипцами, одновременно похожими и на ножницы, и на клещи, специальными ножницами, копьевидным перфоратором, кюретками, краниокластом, зажимами, скальпелями, хирургическими иглами-«полумесяцами».

— Начинайте, пожалуйста.

— Начинаем. Зеркала!

При помощи плоских акушерских влагалищных зеркал Юртаева обнажила почти полностью раскрытый маточный зев, в котором виднелась головка плода. Затем она захватила посиневшую кожу головки двумя парами «пулевых» щипцов, натянула и скомандовала ассистентке:

— Рассекай.

Та сделала скальпелем трехсантиметровый надрез на коже головки, а следующим движением рассекла мягкие ткани.

— Молодец, — похвалила Юртаева собранность ассистентки.

Юртаева отвернула края разреза в сторону, обнажая сероватую фиброзную ткань родничка. Затем она передала пулевые щипцы Нине. Та потянула их на себя для более надежной фиксации головки, а сама Юртаева вооружилась небольшим ручным перфоратором. Приставила его к родничку так, чтобы ось инструмента была направлена перпендикулярно головке, и начала медленно вращать ручку.

Копьевидный перфоратор — это и перфоратор, и нож. Очень удобно — углубился и режь.

Осторожными буравящими движениями Юртаева погрузила широкую часть наконечника-копья в проделанное отверстие, стараясь не производить толчков и рывков, чтобы наконечник не соскочил с головки и не нанес роженице травму.

Как только наконечник вошел на требуемую глубину, вращение прекратилось. Сблизив рукоятки перфоратора, Юртаева тем самым развела в стороны острые края копья. На черепе мертвого плода появился первый разрез, в который тут же выпятился серовато-желтый головной мозг. Аккуратно поворачивая перфоратор в различных направлениях, Юртаева проделала четыре разреза на черепе, а затем раздвинула копья до отказа. Теперь, когда благодаря ее усилиям отверстие в черепе расширилось примерно до пяти сантиметров, в него уже можно было ввести большую тупую хирургическую ложку, предназначенную для окончательного разрушения и вычерпывания головного мозга из черепной коробки.

— Как там наши дела, Владимир Александрович? — спросила Юртаева.

— Нормально, Елена Ивановна, — ответил Данилов. — Все стабильно.

Пациентка спала глубоким медикаментозным сном.

Юртаева принялась ворочать ложкой в полости черепа. В стоящий на подставке справа от нее эмалированный таз полетели кусочки мозга, по консистенции напоминающие студень. Закончив извлекать его, Елена Ивановна отдала ложку операционной сестре и получила взамен двадцатикубовый шприц, наполненный стерильным раствором. К шприцу был присоединен пластиковый катетер. Введя катетер в спавшуюся полость черепа, Юртаева надавила на поршень и быстро промыла полость черепа от остатков разрушенного мозга.

На этом перфорация головки была окончена. Настал черед краниоклазии — операции извлечения перфорированной, выскобленной и оттого сильно уменьшившейся в объеме головки плода при помощи специального инструмента, называемого краниокластом.

Он состоит из двух перекрещивающихся и замыкающихся в центре ложек с рукоятками и очень похож на акушерские щипцы. Одна из его изогнутых «ложек» сплошная, с неровностями на выпуклой поверхности. Правой рукой Юртаева погрузила ее как можно глубже в полость черепа плода, контролируя процесс левой рукой, введенной во влагалище, после чего передала рукоятку своей ассистентке. Другую, уже не сплошную, а окончатую, «ложку» она так же, правой рукой под контролем левой, наложила на головку снаружи. Обе «ложки» оказались друг напротив друга.

После введения «ложек» их рукоятки, снабженные винтовым запором, были крепко соединены. Правой рукой Юртаева взялась за них, а введенной во влагалище левой рукой проконтролировала правильность наложения. Все было в порядке — «ложки» плотно сжимали лицевую часть черепа, где кости соединялись между собой гораздо прочнее, чем в других местах. Можно было извлекать.

Плавным движением Юртаева вывела головку из половой щели наружу и, раскрутив винтовой запор, сняла краниокласт. Затем под контролем четырех пальцев левой руки она добралась кончиком крепких ножниц с закругленными концами до той ключицы, которая располагалась ближе к «выходу», и одним точным движением рассекла ее.

Недаром говорится, что акушер должен иметь глаза на кончиках пальцев. Без чувствительных пальцев и хорошего пространственного воображения невозможно стать хорошим акушером.