Красная Литва. Никто не хотел умирать - И. Э. Исаева

говорит старик без шапки, в распахнутом пиджаке. – Ну, думал, спасибо, Советская власть помогла. Будет где на старости лет голову приклонить. Только построился – и вот на тебе! Один пепел… Мужики, солдаты! – вдруг закричал он, увидев приближающихся бойцов. – Бейте их, гадов окаянных, бейте без жалости, как они нас не жалеют, ироды проклятые!

Темнело. Вдоль дороги тянулось большое болото, по берегам густо заросшее камышом, тонкими березками, ольшаником. Вдруг из-за пригорка появились немецкие танки. Толпа местных жителей мгновенно растаяла.

Командир батальона Вазнялис расположил своих людей в кустах сбоку от узкой дороги, по которой шли танки.

– Приготовить гранаты! Подпустить как можно ближе! – выкрикнул он.

Танки приближались. Плавно покачиваясь на ходу, они с грохотом надвигались прямо на подразделение Вазнялиса. Кое-кто из бойцов не выдержал. Послышались беспорядочные выстрелы, разрывы гранат. Наши открыли огонь по фашистской пехоте, наступавшей вслед за танками. Наконец один танк завертелся на месте: брошенная кем-то граната угодила в гусеницу. В подбитую машину полетело еще несколько гранат. Танк окутало черным дымом. Но немцы продолжали лезть вперед. Тогда комиссар Мажейка выбрал нескольких смельчаков и повел эту группу навстречу стальным чудовищам. Сблизившись с танками, комиссар первым метнул связку гранат. Его примеру последовали остальные бойцы группы.

В самый разгар боя подоспели и наши танки. Вскоре три фашистские машины заполыхали, а остальные повернули обратно. Ни один наш танк не пострадал: немецкие снаряды не могли пробить их брони.

Отбив атаку, наши части продолжали отход.

– Ранило? Тяжело? – спросил Стайнис Майнялиса. – Надо бы санитара позвать…

– Пустяки, заживет. Я сам перевязку сделал. Но танки-то наши, а? Вот это да! – Майнялис никак не мог прийти в себя от удивления.

– Видел советскую технику? А ты еще унываешь…

– Ничего не понимаю… Как же так: бьем, а отступаем?

– Приходится. У них сейчас количественный перевес. Их армия-то уже давно отмобилизована… А ты что думаешь – так все время и будем пятиться? Ну, не-ет! Придет час – повернем, да так ударим – до самого Берлина не очухаются.

* * *

В расположении Вильнюсского военного училища раздался сигнал горна. Он прозвучал, казалось бы, как всегда, но мысли у всех вызвал тревожные, необычные… Короткая деловая суматоха перед построением, наполненная бряцанием оружия и словами команды, и вот все стихло. Курсанты выстроились на плацу. Комиссар Мичуда сказал:

– Товарищи, началась война. Наша задача – до последней капли крови биться против гитлеровских захватчиков. Так пусть же среди нас не окажется трусов…

Сказаны последние напутственные слова. Полк курсантов выступил в поход.

Герб Литовской советской социалистической республики

Вечерело. Вокруг все стихло. Природа словно готовится ко сну. На небе ни облачка. Тени телеграфных столбов вытягиваются и постепенно теряют свои очертания. Родные края, как никогда прекрасные и милые сердцу, туманятся и расплываются в глазах солдат.

Курсанты отступают на восток. По их запыленным, усталым лицам стекают едкие струйки пота, но глаза сверкают решимостью.

Вот и Вильнюс скрылся из глаз. Теперь там горят дома, в небо взлетают пляшущие языки пламени…

«Вильнюс! Древний Вильнюс, сколько войн видал ты за свою долгую историю! Сколько раз горел, сколько раз топтали тебя захватчики… Но ты оставался прекрасным. Прости нас, мы вернемся, мы освободим тебя из фашистской неволи. Только временно приходится оставить тебя…»

Полк идет по дороге, по обе стороны которой высятся крутые откосы. В мирное время курсанты на марше звонко пели строевые песни – горожане заслушивались: остановятся и стоят, пока часть не пройдет. А теперь приходится соблюдать тишину. Война… Петь нельзя. Глухая боль сжимала сердца.

Повсюду тьма и тишина. Только изредка блеснет где-нибудь в окне огонек и, словно испугавшись, погаснет.

– Мы должны быть начеку, – предупредил командир батальона. – Враг забрасывает в тыл парашютистов, чтобы сеять панику и мешать нашему отходу.

Звезды на небе стали меркнуть. Приближалось утро. Все вспоминали о своих близких, оставшихся в Вильнюсе, в Каунасе, в далекой Жемайтии… Что-то с ними? Быть может, их сердца перестали биться уже в первый день войны? О, как хотелось взглянуть на родных, убедиться, что все живы… Но приказ прежде всего.

Вдруг затрещали выстрелы. Курсанты залегли. Из кустов показались зеленоватые мундиры. Вот они, парашютисты!

– Подпустить ближе, – тихо приказал командир.

Курсант Рагаускас со своим отделением выдвинулся вперед, заняв позицию у дороги. Гитлеровцы приближались, стреляя на ходу. Они то залегали, то вновь поднимались и шли вперед. Но вот Рагаускас ударил из станкового пулемета. Несколько немцев упало.

В это время из-за поворота выскочила на дорогу бронированная громада с черно-белым крестом на борту.

Бойцы плотнее припали к земле.

Танк рос. Из длинного орудийного ствола вылетали острые языки пламени. А сзади уже показалась башня второго танка… Развернувшись, машины устремились к нашим позициям.

Вдруг кто-то из курсантов радостно вскрикнул: вдогонку за немецкими танками мчался наш! «Как раз вовремя подоспел», – подумал Рагаускас. Но советский танк почему-то остановился. Из него вылезли два танкиста и склонились над гусеницей. Неужели повреждена? А головной немецкий танк на полной скорости продолжал нестись туда, где залегли курсанты.

Рагаускас затаил дыхание. Ладони сразу стали влажными, в горле пересохло. Размахнувшись, он изо всех сил бросил гранату… Облако земли и пыли взметнулось перед ним. Но из облака снова вынырнули гусеницы и зловещий хобот орудия… И в это последнее мгновенье ударили из противотанковых орудий наши артиллеристы.

Из моторного отделения танка вырвалось желтое пламя. Машина с крестом остановилась. Рагаускас вытер мокрый лоб.

Но перестрелка усилилась. Рвались мины. С деревьев падали сбитые осколками ветки. Послышался нарастающий рев моторов. Воздух! Немецкие самолеты сбросили несколько бомб, разорвавшихся где-то неподалеку, и скрылись.

Огонь по фашистским танкам не стихал, но они упрямо лезли вперед. Перед танками загорелась сухая трава, поднялось облако густого дыма. Наши орудия продолжали прямой наводкой бить по врагу. Наконец вспыхнул еще один танк. Его экипаж выскочил, пытаясь спастись, но Рагаускас уже повернул свой пулемет. Падает один гитлеровец, другой… Пулемет работает безотказно. Второй номер едва успевает подавать новые ленты.

– Экономь патроны! – предупреждает он.

– Ничего, хватит! – кричит Рагаускас, не отрывая глаз от прицела.

Но враг наседает. Уже несколько танков прорвались к нашим позициям.

Наконец ожил наш танк. И вдруг – чудо: ему на помощь мчится второй! Этого никто не ожидал. Наши танкисты открыли ураганный огонь. И вот задымилась одна машина немцев, за ней вторая… Гитлеровцы дрогнули, попытались повернуть обратно, но застряли в глубоких придорожных кюветах. Артиллеристы немедленно воспользовались моментом. Несколько выстрелов – и горят еще два фашистских танка. Два других беспомощно застыли