Вечность и Тлен - Алекс Анжело

– Значит, всегда, когда я тебя вижу, у тебя хорошее настроение?

На вопрос Люций лишь загадочно улыбнулся, только чуть погодя добавив:

– Кто знает?

Сорель снова нахмурилась. Наверняка прямо сейчас она гадала, что именно скрывал за своими словами Люций. И скрывал ли вообще? Может, это очередная попытка над ней пошутить.

Видимо, так и не найдя ответа, она, отвернувшись, посмотрела в окно.

– Я, скорее, боюсь не заметить проклятую вещь и после поплатиться за это, – пробормотала Сара себе под нос. – И да… Sine te non potero vivere? Ты обязательно должен был говорить это в присутствии остальных?

Люций сел, рывком поднимаясь с постели.

– Я люблю эту строчку. Она трогательная, – произнёс он вместо ответа, вспоминая лицо Натана. Морану не нравилось то, каким порой он сам становился. Какая-то мелочь на занятии… Люций не обманывался и понимал, по какой причине захотел пошутить именно так. – Как поживает Фредерик? – вдруг спросил Люций.

– Почему так внезапно спросил о нём?

– Раньше вы больше времени проводили вместе. Я лишь подумал, что жизнь длинная и, возможно, те, с кем мы раньше когда-то были близки, станут чужими, а с теми, кто всегда оставался на расстоянии, наоборот, станем неразлучны, – задумчиво проговорил Моран, вставая на ноги и одёргивая подол чёрной мантии. – Ладно, на чём мы остановились? – спросил в следующую секунду теневой див, лучезарно улыбаясь, резко подаваясь вперёд, останавливаясь рядом с Сарой и склоняясь над её записями, оставленными на столе. – Нет, это неправильно, – усмехнувшись, сказал Люций, опуская руку и касаясь пальцем слова, состоящего из аккуратно выведенных линий. – И это тоже. Ты здесь написала: «В конце концов мы все станем форелью», а надо «В конце концов мы все станем историей».

– В чём ошибка? – спросила Сара, поворачиваясь. Её лицо выглядело настолько сурово, что можно было подумать, будто она вот-вот вновь схватится за меч.

– Вот в этой чёрточке, – показал Моран, когда они оба склонились над записями дэвы.

Фларканский был сложным. Но Сорель уже неплохо говорила и писала, за исключением парочки казусов.

Она проследила за его рукой и недовольно проговорила:

– Ясно. У меня закрадывались сомнения.

Повисло молчание. Люций скосил взор, изучая силуэт Сары. Каштановые волосы в свете ламп отливали рыжиной, а кожа, наоборот, контрастировала и была светла. Взгляд опустился к рукам, упёртым в край столешницы, на ладонях скрывались застарелые мозоли от упражнений с мечом. Её руки были грубее, чем у многих, кого Люций знал. Прямо как у его матери, которая, даже перестав выходить на охоту, не бросала регулярные тренировки с мечом.

– Когда мы попробуем совместные печати? – внезапно даже для самого себя спросил теневой див.

Рука Сары замерла.

– Это опасно, – помедлив, сухо сказала она.

– Ты об этом уже говорила. – Он наклонился ближе, так что явственно увидел, как едва заметно подрагивают её ресницы. – Но мы ведь будем осторожны, Сара.

Сорель сглотнула, отрывая взор от записей и поворачиваясь к нему.

– Да, я говорила, что думаю насчёт совместных печатей. Но ты продолжаешь спрашивать… – Дэва сделала внушительную паузу, поджала губы. – Что, если печати… – Она задумалась и сделала усилие над собой, довольно мягко продолжая: – …Причинят нам вред?

– Я всё изучил, этого не случится.

– А если пострадает кто-нибудь другой, – продолжила она.

– Я всё изучил… – вновь повторил Моран, заранее зная, что это будет долгая борьба.

– Если пострадаю я?

Повисло молчание, и вокруг словно всё застыло. Моран оглянулся – несмотря на простоту, ему нравилась комната Сары. Она отражала её во всей этой правильности и прилежности, вот только… Он вновь взглянул на стол, где с краю было нацарапано её имя. Люций сам это сделал, чтобы, как он сказал, придать индивидуальности. Но чуть сбоку, там, где ныне стояла лампа, теперь не покидавшая своего нового места, прятались ещё три буквы «ЛЮЦ» и полунаписанная «И». Сара, которая после него уподобилась ему в порче мебели, так и не завершила надпись, видимо посчитав, что делает что-то неправильное.

Люций же так не думал. Эти мелочи взывали в его груди к чему-то нестерпимо горячему.

Он потом долго допытывался, силясь понять, что двигало ею. Недовольство, что Люций испортил её стол? Соперничество, что он сделал это первым? Или, может, его наглость?

Но в итоге Морану очень понравился результат. Ему казалось, он оставил отчётливый след после себя в этом месте. В этой комнате, в которой ему, по стечению всех обстоятельств, явно было не место. Как и книгам на фларканском, что прятались в сундуке, вдали от книжной полки. Как и тёмному покрывалу на кровати, которое было подарено теневым дивом пару месяцев назад.

Взгляд Морана коснулся шеи Сары, там, где под воротом мантии прятался кулон полумесяца на тёмной цепочке.

– Что? – вопросительно спросила Сара, заметив его взор.

– Ничего, лишь смотрю, – отозвался Люций, вдруг растеряв желание спорить. Нахлынувшее воодушевление куда-то исчезло. – Хотя… Ты не чувствуешь себя уязвимой из-за ограничителя, который дала мне?

На самом деле с того времени прошло почти полгода. Но они толком не разговаривали о событиях тех дней, как и о встрече в детстве. Это была их тайна. Они это знали. То, насколько непредсказуемой бывает судьба.

– Уязвимой? Почему? – спросила она. – Я тебе доверяю и… не собираюсь сражаться против тебя, – отозвалась она, исправляя свои записи и делая вид, будто ещё несколько секунд назад между ними едва не разгорелся спор.

– Я надеюсь, – вздохнул Моран, вспомнив сегодняшнюю тему разговора, случившегося в столовой.

Сара подняла голову, удивлённая его ответом, но прежде, чем успела хоть что-то сказать, раздался стук. Тяжёлый и довольно настойчивый.

Они уставились друг на друга в полном молчании.

«Это Фредерик», – безмолвно произнесла Сара одними лишь губами.

Люций поднял руки, будто бы в примирительном жесте, но на самом деле сообщая, что всё в порядке. Но вместо того чтобы покинуть спальню через окно, как уже делал однажды при появлении внезапных гостей, Моран оглянулся, осматривая комнату. В его глазах полыхнул огонёк озарения, и он полез под кровать Сорель.

Сара же опешила, едва вслух не шипя: «Ты что творишь?» – подскочив, нагнувшись и схватив за ускользающую ткань рукава. Ещё мгновение, и она бы попыталась вытащить Люция.

– Сара, – раздался зов по ту сторону.

Люций изогнул бровь. Сара поджала губы. Немая борьба, в которой всего через мгновение объявился победитель.

Сорель ослабила хватку, и её пальцы разжались, выпуская тёмную гладкую ткань. Она распрямилась, бросив взгляд на кровать, под которой находился Люций и, ощущая непривычное волнение, направилась к двери. Раздался щелчок замка и едва слышный шорох открываемой двери.

Люций Моран не