Сады пяти стремлений - Вадим Юрьевич Панов

человека в странной одежде и просят доставить их к властям. Их доставляют, допрашивают, они что-то рассказывают, после чего с ними начинают обращаться как с высокими гостями и сейчас срочно везут в Сенат?

– Всё верно.

– Мне не хватает сведений для анализа, – признался Наамар. – Есть что-нибудь ещё, о чём ты не упомянул?

– Сейчас… – Тарлек раскрыл папку и перечитал полученное из Абергульфа донесение. – Один из наших агентов сумел разговорить серифа, который первым общался с неизвестными, и в разговоре было произнесено слово Герметикон.

– Герметикон?

– Как я мог это упустить! – Полковнику стало стыдно.

– Всё в порядке, Тарлек, ты обратил на донесение внимание, а значит, ничего не упустил. – Наамар поднялся на ноги, но тут же вернулся в кресло. Сжал подлокотники, отпустил их. Вновь поднялся и вновь сел, невидяще посмотрел на разбросанные по столу бумаги и распорядился: – Мне нужны все сведения об этих чужаках, Тарлек, всё, что можно разузнать, и плевать, сколько это будет стоить. И как можно быстрее!

– Вы думаете, нас нашли, синьор сенатор? – очень тихо спросил полковник.

– Да, Тарлек, я думаю, что к нам прилетели чужаки с другой планеты, – ответил Наамар. И угрюмо добавил: – Будь они прокляты.

* * *

Астринг.

Самая загадочная часть межпланетного цеппеля. И самая большая тайна Герметикона. Основа Этой Эпохи – устройство, пришедшее на смену Вечным Дырам и позволяющее гигантским воздушным кораблям совершать прыжки через Пустоту, от планеты к планете. Устройство, которое вновь объединило человечество.

Работа с астрингом требовала долгой подготовки и серьёзнейшего обучения, а ещё – особого склада характера и полнейшей до самоотречения увлечённости своим делом. Астрологи смотрели в Пустоту и сквозь Пустоту, погружались в неё, защищая себя лишь полем астринга да толстыми синими стёклами рабочих гоглов. Они шли по краю, иногда спрыгивая на ту сторону, и все Знаки, все тайны Пустоты пропитывали их насквозь, сжигая изнутри. Сжигали, давая взамен нечто такое, что заставляло астрологов снова и снова возвращаться в Пустоту. А после прыжков – отправляться в притоны или к ведьмам, чтобы привести в чувство маленький человеческий разум, на несколько минут прикоснувшийся к Бесконечности.

Астрологи и были прыжком, который совершали цеппели, что делало их важнейшими членами экипажа, и особенно – исследовательских рейдеров, которым приходилось совершать длительные автономные походы без возможности пополнить запас бортовых астрологов. Поэтому этих офицеров берегли, не позволяя рисковать собой, а капитаны цеппелей в обязательном порядке проходили курс обучения работы с астрингом. Они не могли сравниться с настоящими астрологами в опыте и мастерстве, но в крайнем случае могли их заменить и совершить спасительный прыжок. Дорофеев считал, что крайний случай ещё не наступил, но внутренне готовился к тому, что ему придётся вести «Амуш» через Пустоту. Мысль ему не нравилась, однако если Квадрига не придёт в себя или же очнётся в сомнительном состоянии, другого выхода не останется.

Пока же капитан решил запустить «дальний глаз», чтобы внимательнее рассмотреть звёзды, показавшиеся ему знакомыми. Астринг позволял исследовать небо намного лучше, чем телескоп, и с его помощью можно было понять, допрыгнет ли «Пытливый амуш» до планеты, которую капитан принял за Калпан. Дорофеев уселся в идеально подогнанное под Галилея кресло – во время работы астрологу не должно ничего мешать и отвлекать, надел гоглы с толстыми синими стёклами, положил руки на рукояти астринга, вздохнул и надавил на левую педаль, запуская первый контур астринга. И сразу почувствовал дрожь начавшей работать машины. А затем – едва различимый запах, что-то вроде жжёного ибиольского перца, густо смешанного с мёдом, и лёгкое покалывание в затылке. Астрологи ни запаха, ни особенной головной боли не чувствовали и уверяли, что оказавшиеся рядом с работающим астрингом люди просто-напросто себя «накручивают», воображая то, чего нет, но, поскольку разные люди на разных планетах описывали одни и те же симптомы, Базза не сомневался в том, что и запах, и головная боль есть следствие того, что всё вокруг – машина, часть стен и даже кресло с педалями и рукоятями управления – сделаны из астрелия, загадочного металла, работать с которым до недавнего времени умели только на Герметиконе.

Астринг заработал, и завыла предупреждающая об этом сирена – «Будет прыжок! Будет прыжок!» – но сейчас цепари спокойны – прыжка не будет, все знают, что капитан продолжает изучение неба, и не готовятся к переходу. Но даже без сирены о включившемся астринге узнали бы во всех уголках цеппеля – об этом очень чётко говорили гудение и передающаяся кораблю дрожь. Но это – снаружи, и это Дорофеева не волнует, потому что всё его внимание сосредоточено на полуметровом кольце «дальнего глаза». Сначала – пустом, но, после того как первый контур разгоняется до рабочего ритма, внутри кольца начинают появляться изображения звёзд. Базза прикидывает, где расположены интересующие его созвездия, мягко крутит ручки управления, сдвигая «дальний глаз» в нужном направлении, устанавливает изображение системы в центр кольца и начинает неспешно приближать его, корректируя сектор обзора так, чтобы видеть не столько звезду, сколько её планеты… а затем – лишь одну из планет, четвёртую… а затем…

А затем на лице Дорофеева появляется улыбка, потому что по мере движения вокруг своей оси четвёртая планета начинает сиять ярче звезды, во всяком случае – в «дальнем глазе», в какой-то момент сияние становится настолько нестерпимым, что капитану пришлось приглушить яркость «дальнего глаза», но улыбка становится шире – Дорофеев увидел Сферу Шкуровича, уникальный маяк, на который астрологи наводят цеппели, и машинально зафиксировал в блокноте время его появления. Когда же Базза вновь обращается к «дальнему глазу», в нижней части кольца как раз возникает тонкий серый «хвостик» – протянутый через Пустоту швартовочный канат, который Дорофеев, неуверенно управляя рукоятями, набрасывает на пылающую Сферу. Но опыта не хватает, и капитан не может точно сказать, вцепился ли в неё «хвостик» или нет, но сейчас это неважно.

– Дальше твоя забота, Галилей, надеюсь, ты придёшь в себя, – бормочет Базза. – Я знаю главное – на планете есть Сфера Шкуровича, а значит, это действительно Калпан.

И на этом можно заканчивать.

Дорофеев вернул «дальний глаз» в систему Траймонго и провёл им по луне – из любопытства, раз уж всё равно запустил астринг. Оглядел безжизненную, ничем не примечательную поверхность спутника, затем перенаправил машину на ближайшую планету, намереваясь осмотреть все семь крупных небесных тел системы Траймонго, но не получилось: сменив сектор обзора, капитан неожиданно увидел нечто… нечто странное… Он вновь подкрутил управляющие рукояти, приближая изображение «странного», убедился, что не ошибся, и нахмурился, припоминая детали, которые ему рассказывали о работе астринга и использовании «дальнего