Блэк Виллидж - Лутц Бассман

вцепился. Он ощутил под пальцами сопротивление пуговицы и нажал посильнее. Пернатый в ответ извернулся и схватил его за запястье. По его повадкам было ясно, что он поднаторел в рукопашном бою и, если Шмумм немедленно его не отпустит, готов переломать ему все, что попадется под руку: пальцы, локтевые суставы, несомненно сопроводив свое высвобождение ударом предплечьем в подбородок и ногой или коленом в пах. Шмумм сразу отказался от мысли вступать в схватку. На протяжении своего прозябания он дрался много раз, но редко брал над противником верх. Его удручало сознание будущего поражения. Он убрал руку и отступил.

– Ты что, службист? – повторил он, переводя дыхание.

Пернатый пожал плечами и привел в порядок отрепье, помятое в краткой стычке. Стряхнул пыль, как будто Шмумм, прежде чем отступить, швырнул в него горсть земли.

– Вы продолжаете следить за мной, – гнул свое Шмумм.

Замерев на месте, они погрузились в свои мысли. Пернатый прекратил чиститься и шумно дышал. Было слышно дыхание обоих. Два застывших в черном воздухе, черной жаре, силуэта, которые, казалось, теперь без спешки прикидывали силы друг друга, балансируя между агрессией и отчаянием.

– Я как-никак вступил в группу реабилитированных и гордых этим, – внезапно очнулся Шмумм. – Я принимаю участие в ваших демонстрациях. Подал заявление на прием в круг сочувствующих. Почему вы продолжаете за мной наблюдать?

Пернатый вздохнул.

– Просто мера предосторожности, – сказал он.

– Вам не в чем меня упрекнуть, – пожаловался Шмумм.

– Да? А это? – буркнул пернатый.

Налетел новый порыв обжигающего бриза. Шмумму казалось, что он растекается, в висках стучало. Пернатый вытащил из-под нищенских лохмотьев тетрадь.

Они зашагали в направлении единственного уличного фонаря, который, казалось, еще функционировал во вселенной, на перекрестке в четырехстах метрах от них. Пернатый хотел показать что-то Шмумму, а Шмумм – увидеть, о чем идет речь. Его беспокойство только росло. А что, если Службы действительно раскрыли какую-то деталь в его прозябании, из-за которой его не примут в круг сочувствующих? А что, если в той черной тетради, которую держал пернатый, находились доказательства его двойной игры? Фатальная ошибка, которая спровадит его в лагеря?

А если попытаться вырвать тетрадь из рук пернатого, если его задушить? Раз уж ты прямо у него за спиной, что, если его задушить?

Он начал расстегивать ремень на брюках. Руками цели не достигнешь, а вот с ремнем куда больше шансов справиться. В конце концов, можно будет повесить его на незажженном фонаре.

Через сотню шагов пернатый остановился.

– И не пытайся меня убить, Шмумм, – сказал он. – Мы оба знаем, что ты снова попал. Не отягчай свою совесть лишней смертью.

– Мне все же станет легче, если я сверну шею кому-то из службистов, прежде чем вновь загреметь туда, – ответил Шмумм.

– Пф, – хмыкнул пернатый. – Сильно сомневаюсь, что тебе от этого станет легче. И поди знай, не заделаешься ли ты сам со временем службистом.

Шмумм забормотал:

– Я больше не

32. Сара Агамемниан

Ее не впервой снабдили формой и плотью птицы, и она оказалась в окружении пламени. Ее звали Сара Агамемниан, и она с младых ногтей состояла в Службе действия.

Поскольку она только-только пробудилась и еще не слишком четко соображала, она несколько разнежилась в пламени, читая молитвы, которым ее научили, чтобы отразить атаки ярого света и жара. «Макдуглас, – подумала она далее. – Найти Макдугласа, выведать все, убить его и вернуться на базу».

Огонь питался коксом, и его силу приумножали струи жгучего воздуха, которые отхаркивали, насколько она могла видеть, две группы по семь фурм, выступающих с каждой стороны печи. «Семь, – подумала она. – Золотое, магическое число. Что тут, что там. Но, может быть, просто-напросто восьмая пара сопл больше не работает. Да, магия здесь ни при чем. Восьмая пара сломана».

Она потянулась, потом встряхнулась. У нее под ногами, переливаясь радужными цветами, побулькивала липкая смесь расплавленного металла и углеродных примесей, карминная, желтая, черная. Толстым слоем. Если бы она захотела в него нырнуть, то не достала бы дна. Пламя по-настоящему не слепило, но было до жути плотным, и Сара Агамемниан ощущала его на себе скорее как тяжелую драпировку, а не как хлещущий вихрь. Температура казалась едва переносимой, потоки воздуха свистели, выли оглушительным образом. «Ну ладно, – подумала она. – Бесполезно задерживаться в таком очаровательном окружении».

Она вновь прочитала молитву, затем привела себя в равновесие, развернула и снова сложила крылья. Ее рассудок был уже не таким ватным, как когда она открыла глаза, и теперь она в деталях вспомнила, что ей предстояло сделать, как и указания, которые должны были помочь ей добраться до помянутого Макдугласа. В пяти метрах от места, где она находилась, виднелась дверь, она вела наружу, в, несомненно, хорошо освещенный, но по контрасту казавшийся совершенно темным зал. Она направилась к этому черному прямоугольнику, перешагнула через ручеек расплавленной стали, который тек по желобу, сделанному из неведомого жаропрочного материала, и вышла.

Снаружи стояла ночь, но огромное пространство заливал свет фар и прожекторов, в котором были видны как на ладони многочисленные промышленные сооружения, блоки из черной стали в несколько этажей, испещренные лабиринтом люков и оплетенные еще более черными трубами. Дальше, примерно в трехстах метрах, высилась вторая домна. Было жарко, почва казалась промасленной, воздух провонял серой, угольной пылью, горелым маслом и огнем. «Внутри было лучше», – промелькнуло в голове Сары Агамемниан, и ей тут же пришлось парировать удар: на уровне живота на нее со свистом обрушился длинный металлический стержень. Какой-то работяга попытался достать ее кочергой. В самый последний момент она подлетела на пару метров, увернулась от удара импровизированного оружия, сделала пируэт и ринулась на своего неприятеля. Все произошло так быстро, что тот ничего не понял или, по крайней мере, не имел времени подумать, как отбиться от появившейся из печи чудовищной птицы. Не успели откликнуться даже его рефлексы. Железный стержень отлетел в сторону, и человек, выпустив его из рук, ощутил у себя на грудной клетке ласковый пуховой нажим, мгновенно превратившейся в жуткий удар. Далее он ничего не почувствовал, по крайней мере в рамках того, что принято называть миром живых. «Ну вот, начинается», – подумала Сара Агамемниан, подтягиваясь по решетке с мелкими отверстиями, прикрывавшей бетонную облицовку. Отверстия имели форму цветка с четырьмя лепестками. «Как мило», – подумала Сара Агамемниан. И затем обезоружила второго вооруженного кочергой человека, который двигался ей наперерез. Как и первый, он был одет в огнеупорный комбинезон невнятного грязного цвета, но на сей раз с нагрудной бляхой, из которой она вынесла, что имеет дело с техником по ремонтному обслуживанию Майклом Бриггсом. «Это не тот, кого я ищу», – подумала Сара Агамемниан. Обезоружила его и убила.

Поскольку она прибыла туда отнюдь не ради истребления сталелитейного пролетариата, Сара Агамемниан поспешила покинуть завод, не отвечая более на провокации и нападения. Издалека замечая, что к ней приближаются, она всякий раз успевала либо обогнуть первую попавшуюся машину и затаиться в ее тени, либо нырнуть в какой-нибудь проход и выбраться другим путем, так, чтобы никто не перехватил. В какой-то момент добрых полтора десятка человек обсуждали друг с другом, как преградить ей дорогу и ее нейтрализовать. Наряд службы безопасности переговаривался по рации, но не шел на прямой контакт. Очевидно, раздающие приказы поняли, что имеют дело со слишком сильным противником, и, хотя энергично жестикулировали, попав в поле зрения камер наблюдения своего ведомства, в целом примерялись, но не приближались. Спустя несколько минут она преодолела решетки ограждения, оставив позади крики, призывы, сигналы тревоги на фоне апокалиптического лязга и грохота машин. Она пересекла газон, парковку, еще одну, вышла на пустынный бульвар и зашагала по обочине дороги, которая, как она предполагала, вела в неведомый населенный пункт, поскольку ее с двух сторон освещали фонари. Ночь, стоило отступить от высвеченных на траве и асфальте желтых конусов, становилась густой, как чернила. Небо обходилось без звезд. Время от времени внезапно возникали автомашина или грузовик с включенным на полную мощность мотором, просвистывая шинами в застоявшейся на мостовой воде, и тут же стремительно растворялась во мраке. Издалека до нее донеслась назойливая терция полицейских сирен. Если силы перехвата направлялись к сталелитейне, с одной стороны, они выбрали не ту дорогу, по которой сейчас шла Сара Агамемниан, а с другой – явно попадали к шапочному разбору.

Пошел дождь, поначалу как легкая морось, потом, очень быстро, как отвесный, все более неистовый водопад. «Это меня освежит», –