Ложь, которую мы крадем - Джей Монти

общежития. Я даже не знаю, что сказать. Как ответить на что-то подобное?

В течение последних двух дней я только и делала, что доставала ее, говорила, что мне нужно высвободить это из моей груди, но я никогда не понимала, что это может с ней делать.

Как открываю рот не тем людям, которые влияют на ее и мою жизнь. Я никогда раньше не была в таком положении, во власти кого-то другого. Я ничего не могла сделать, чтобы защитить себя или Лиру. Мы не могли позвать на помощь или протянуть руку. Мы были в этом одни.

Я задерживаю дыхание, протягиваюсь вперед и хватаю Лиру за руку, демонстрируя свою поддержку. Это неизвестное вздутие живота. Узлы нервов и беспокойства, потому что я не знаю, что будет дальше. Я не знаю, каким будет мой следующий шаг, но мы должны были сделать это вместе.

Оставят ли они нас в покое? Закончат ли они начатое? Что они вообще делали, убивая кого-то? Что было такого в их жизни, что они были настолько плохи, что заставило их повернуться к убийству?

Это были навязчивые вопросы, на которые я боялась никогда не получить ответы.

— Хорошо, я поняла. Я ничего не скажу. Обещаю. — Я тихо шепчу, притягивая ее в крепкие объятия. Хотя я не до конца поверила своим словам. Я бы ничего не сказала, пока не была уверена, что с Лирой ничего не случится.

Мои глаза на мгновение закрылись, думая о том, как ужасно это должно было быть для нее. Кошмары, которые ей, должно быть, снились, ненависть, которую она должна испытывать, наблюдая, как Тэтчер вальсирует по кампусу. Зная, что его отец стал причиной, сиротства. В моем животе была ярость к нему.

Ее руки обняли меня в ответ: — Как ты выдерживаешь, глядя на него, Лира? Почему ты все еще остаешься здесь? — Спрашиваю я. Если бы это была я, мне кажется, я бы убежала из этого города как можно скорее.

Она немного отстраняется, вытирая слезы с лица: — Это трудно объяснить, но я чувствую близость к ней, когда я здесь. Уйти отсюда — все равно, что оставить ее, я не думаю, что еще готова к этому.

Я могу сказать, что она хочет сказать еще что-то, что-то мне не говорит, но я не выхожу за рамки. Я считаю, что она поделилась достаточно семейной историей на сегодня.

Когда мы идем в нашу комнату, возвращается тишина. По большой лестнице на третий этаж. Я уже привыкла к экстравагантным украшениям и чрезмерным формальностям. Это начало становиться нормальным. Хотя я только начала осваиваться, я знала, что, если эти бессонные ночи и преследующие воспоминания продолжатся, мне придется перевестись на следующий семестр.

Я не могла оставаться здесь, из-за постоянного беспокойства о том, кто за мной наблюдает. Который стоял за моей спиной. Но я также не могу оставить Лиру в одиночестве отбиваться от голодных волков.

Когда мы поднялись на верхнюю ступеньку, в холле стоял шум, в конце длинного коридора, где слева находилась наша комната, стояла толпа соседских девушек. Их голоса отражались от стен и рикошетили к нам.

Начинается полнейшая паника. Я знаю, что это не совпадение, что они столпились вокруг нашей комнаты в общежитии, как не было совпадением и то, что я почувствовала, что кто-то наблюдает за мной в библиотеке до того, как появилась Лира.

Они наблюдали за нами. Играли с нами.

Хотя ни Лира, ни я не видели их физически с прошлой ночи. Они все еще были там. Бродя во тьме. Терпеливо ожидая идеального момента для удара. Устраивают засады на хищников, животных, которые ловят свою добычу скрытно и заманчиво.

Прошлой ночью они стали существами-преследователями по необходимости. Но я знала так же хорошо, как и они, такие люди, как они, не преследуют. Они ждали. Момента неожиданности в своих интересах, чтобы нанести удар, когда меньше всего этого ожидаешь, и страх вновь зажегся в глазах.

Вот что делает охоту для них увлекательной.

Я не позволяю своим страхам удержать меня от выяснения того, что именно привлекло всеобщее внимание. То, что было настолько интересным, заставило всех просочиться из своих мест в коридор после долгого учебного дня.

— Извините, — бормочу я, расступаясь между телами. Прокладываю свой путь через них с Лирой за мной по пятам. Ее шаги были менее тревожными, чем мои, как будто она уже знала, что ее ждет.

— Что это?!

— Чертовы чудачки!

— Воняет!

Один-единственный гвоздь пронзил череп освежеванной и разрезанной твари. Его тело среднего размера свисает с гвоздей, струя темной жидкости стекает по двери и застывает каплей на полу. Запах перебродил из-за жара, бушующего по коридору.

Гниющее мясо и дикие намерения просочились в мое тело. Моя кожа покрылась мурашками от неизбежности. Мои ладони вспотели, во рту пересохло, а сердце стучало в грудину, как барабан. Я протиснулась внутрь, схватившись за ручку двери и распахнув ее.

Я лихорадочно направилась к клетке на столе, открыла крышку и щелкнула языком. Надежда распадается в груди. Моя милая полностью белая девочка не выбегает из своего убежища за угощением, как обычно.

В отчаянии я мечусь по качелям и домикам, обыскивая все пространство ее дома. Рыдание вырывается из моего горла, когда я поднимаю металлическую клетку, яростно швыряя ее на землю. Осколки разлетаються по полу.

Я никогда в жизни не чувствовала такой ярости. Никто никогда раньше не делал со мной ничего подобного, не входил в мое пространство и не воровал у меня. Я всегда была тем, кто брал. Я контролировала, что кто-то может сохранить, а что нет.

— Брайар… — шепчет Лира позади меня, мои плечи вздымаются и опускаются от тяжелого дыхания, слезы стекает по моим щекам. Мое зрение затуманено гневом и болью. Ее глаза грустят обо мне, но часть ее хочет сказать мне, сказать, что я тебе говорила. Я вижу это.

Я оборачиваюсь, видя, что весь этаж смотрит на меня, как на цирковое представление. Я хочу кричать, кричать на них, чтобы они убирались к черту, и я собираюсь это сделать.

Но я вижу бумагу. Белая бумага под моей дохлой крысой, которая свисает с двери. Я вытираю слезы тыльной стороной ладони и иду к двери, девушки от нее отскакивают от моей агрессивной натуры.

Я срываю записку со стены, глядя на слова, нацарапанные темно-красным, без сомнения, кровью. Подписи не было, ничего, потому что он знал, что я узнаю,