Запретный город - Кристиан Жак

Мехи на миг позволил себе сон наяву: новейшее оружие и оснащенные им войска — под его началом они будут непобедимыми.

— Мы просто обязаны глаз не сводить с этого Места Истины. — Военный поспешил отогнать сладкие грезы. — И нам нужно отделить выдумки от правды. Говорят, искушенный писец некрополя, назначенный самим фараоном, — вот кто в деревне облечен властными полномочиями. Долгие годы этот Рамосе исполняет свою должность, о которой никому не удавалось вытянуть из него ни единого словечка. Известно лишь, как зовут его преемника, так как казенные документы подписываются именем Кенхира. Постараемся же как можно больше разузнать о нем. Если окажется, что его можно водить на привязи и дергать за веревочки, мы сможем поразить врага в самое сердце.

— При условии, что именно он — подлинный хозяин братства, — возразил ученый.

— Так или иначе, он их вождь, и учитель, и начальник над всеми работами. Или что-то в этом роде. Словом, первая и высшая ступень служебной лестницы… Разузнать имена и обязанности каждого из руководителей — как же без этого? Неужели непонятно?

— Мастеровые ничего не скажут, на этот счет можно не сомневаться. Но помощники… совсем не обязательно.

— Если меня не обманули, помощникам вроде бы вход в селение закрыт.

— Так оно и есть, но они присутствуют при некоторых событиях.

— Доставка воды, съестных припасов, одежды, насколько я знаю… Но зачем это нам? Какой с этого прок?

Дактаир довольно ухмыльнулся.

— Подробное изучение изделий, доставляемых в селение, поможет нам судить об истинном уровне жизни братства и приблизительно оценить его численный состав.

— Любопытно, — признал Мехи. — Стукачи… они полезны. И что, небось тебе уже кое-кто кое о чем доносит?

— Пока есть только один такой человек. Это — прачечник, я посулил ему чудодейственный порошок, мгновенно очищающий грязное белье. Но лиха беда начало… Если не поскупимся, найдутся и иные опорные точки. Прачечник этот, между прочим, сообщил мне об одном неслыханном происшествии, случившемся в селении.

Дактаир не без удовольствия наблюдал за тем, как облизывается и сглатывает слюну честолюбивый воин, внимая самым аппетитным подробностям его рассказа.

— За весьма продолжительное время братство не приняло в среду свою ни единого нового мастерового. И вот довольно молодой человек, некто Нефер Молчун, сумел снискать доверие у приемного суда Места Истины. Следует, однако, заметить, что он лишь вернулся в селение, оставленное им несколько лет тому назад, после того как повзрослел и решился отправиться в путешествие.

— Ничего не скажешь, занятно… А не числятся ли за ним какие-либо увлечения? Или, скажем, порочные наклонности? Чтобы было за что ухватиться?

— Постараемся разузнать. Кстати, он вернулся не один, а с женщиной, по всей вероятности дочерью одного фиванца, обывателя со средним достатком.

— Они — муж и жена?

— Это еще нужно выяснить.

Мехи уже набросал в уме несколько способов нападения на Место Истины. Сначала рисочка наметится, потом щелочкой станет, а там и трещины пойдут, и, глядишь, стены, ограждающие селение, сами развалятся. И камня на камне не останется.

— И не думал, мой дорогой Дактаир, что первая же наша встреча окажется столь плодотворной.

— Я, старший предводитель, тоже очень доволен.

— Задача наша представляется трудной, а терпение — далеко не первая из моих добродетелей. Придется, однако же, поупражняться и в этом искусстве. А теперь — за работу.

Бекен-горшечник был собой доволен. И на жизнь не жаловался: руководителю помощников Места Истины хватало ума не только проводить свой рабочий день с пользой для взыскательного работодателя, но и извлекать из своего положения некоторые выгоды для себя лично, чтобы несколько подсластить бренное существование свое в скорбной земной юдоли. В частности, он мог позволить себе делить ложе с дочерью обувщика, более дорожившего сохранением своего рабочего места, чем добродетельностью своего потомства по женской линии. Вряд ли кто счел бы эту девушку красивой или хотя бы умной, однако же она была лет на двадцать пять моложе начальника, поставленного над ее родителем.

— Ну иди ко мне, моя птичка… Я тебя не съем.

Девушка упорно не желала входить в призывно распахнутую дверь и только поеживалась. Словно бы ей было зябко.

— Я — мужчинка добрый и щедрый. А будешь хорошо себя вести, так я тебя такой вкуснятиной угощу!

И папочка твой будет работать там же, где и теперь, и никто его не тронет.

Сердце готово было выскочить из груди, но молоденькая девочка шагнула вперед.

— Ну, еще шажок, мой маленький воробушек. Не пожалеешь, капризулечка. А теперь рубашонку вот так… И вверх…

Пусть медленно, ох как медленно, но дочь сапожника все же повиновалась гостеприимному хозяину.

Гончар уже растопырил пальцы, готовясь схватить свою испуганную добычу, как вдруг дверь дома резко распахнулась и со всего размаху ударила Бекена по плечу, повергнув его наземь.

А молодая женщина, и без того терзаемая смятением, совсем уж перепугалась, увидев в дверном проеме юного великана, распаленного, как взъярившийся бык, и попыталась трясущимися руками кое-как натянуть на себя полусодранную одежду.

— Брысь! — услыхала она.

Бедняжка взвизгнула и метнулась прочь. Нежданный гость тем временем обнаружил жертву своих энергичных телодвижений и ухватил хозяина за волосы.

— Никак это ты и есть гончар Бекен, поставленный начальником над помощниками Места Истины?

— Ага, ага… А тебе чего?

— Жар — вот как меня зовут, и я спешил повидаться с тобой, чтобы ты меня на работу определил.

— Отвяжись от меня, ты! Отпусти! Больно!

Молодой человек швырнул горшечника на топчан.

— Мы с тобой очень даже можем поладить, Бекен, но учти: мне немножечко недостает терпения.

Обозленный начальник помощников пришел в себя:

— Ты с кем это так разговариваешь, наглец, а?! Дружок выискался! Да ты у меня вообще ничего не получишь!

Жар придавил горшечника к стене.

— Не нагоняй на меня тоску: если мне скучно, на меня такое находит… А уж если на меня найдет, я за себя не ручаюсь.

Бекен не был настолько слеп, чтобы не заметить ярость, пылающую в очах молодого человека.

— Ладно, ладно, хорош тебе! Успокойся!

— Знаешь, такая скука, когда вот такой, как ты, норовит мне указывать.

Гончар еще раз попытался вернуть себе начальственное достоинство:

— А как же без приказов? Ты обязан мне подчиняться. Ведь я же руковожу всеми помощниками и слежу, чтобы любая работа делалась как следует.