Последний выстрел Странника - Сергей Соболев

Мастер, однако, ловко умеет орудовать этим инструментом.

Вытерев лицо полотенцем, я подошел к столу.

Обычный конверт, такой же, как тот, который мне передали через некоего Денниса в бангкокском ресторане неподалеку от Вашингтон-сквер и американского посольства. Без марки и надписей. Внутри конверта оказался билет. Но не на самолет, как я предполагал, а на поезд.

На скорый пассажирский Хмельницкий – Киев – Москва, отправляющийся с Центрального железнодорожного вокзала в два тридцать ночи.

20 апреля, Москва

Руководство сводной временной оперативной группой (СВОГ), перед которой была поставлена задача выехать в один адрес на Большой Дорогомиловской с тем, чтобы задержать проживающего в съемной квартире гражданина и доставить его в «добровольно-принудительном порядке» на Лубянку для последующего разговора, осуществляли двое старших офицеров госбезопасности, служащие в двух разных департаментах ФСБ. А именно, в Службе по защите конституционного строя и борьбе с терроризмом (СЗКСиБТ) и в Управлении специальных мероприятий Департамента контрразведывательных операций.

Этим вторым офицером был не кто иной, как полковник Игнатьев Николай Федорович. Двоюродный брат того полицейского подполковника, благодаря своевременным инициативным действиям которого на Лубянке стало известно о неких материалах, неких записях, представляющих даже в первом приближенном рассмотрении исключительный интерес для ведомства, призванного бороться с политическим экстремизмом, терроризмом и прочими проявлениями враждебной деятельности, несущими в себе угрозу национальной безопасности Российской Федерации.

Тема начатого спешно – если не сказать, в экстренном, в пожарном порядке – расследования, на первый взгляд, не особо-то пересекается с кругом служебных обязанностей самого полковника Игнатьева. Когда Николай Федорович после разговора с двоюродным братом, после просмотра фрагмента записи у себя на рабочем месте снял трубку и попросил о срочной встрече у своего собственного начальника, у главы Службы КРО, то, даже осознавая важность той информации, которую привез на Лубянку его родственник, все же до конца не представлял себе того, как, чем обернется это дело. Не представлял он и того, как именно это затронет и его самого.

Уже через час после визита к нему Игнатьева начальник СКРО доложил об этой записи по телефону первому заместителю Директора ФСБ генерал-полковнику Щербакову. Причем тот находился вне здания, он уже ехал домой на служебной машине, но счел нужным вернуться и лично ознакомиться с этим удивительным материалом.

В девять вечера в кабинете первого заместителя Директора ФСБ, где, кроме него, присутствовали лишь двое, начальник КРО и его подчиненный полковник Игнатьев, состоялся просмотр видеоролика. Затем было проведено короткое, занявшее не более трети часа совещание. По окончании его Игнатьев узнал, что он включен в состав СВОГ – в качестве одного из двух старших этой опергруппы, одного из двух лиц, через которых будет координироваться и направляться ее деятельность. Вторым должен был стать человек из Управления «Т», подполковник госбезопасности Заславский – его тоже пригласили на это совещание в узком кругу.

– Работа у нас такая, товарищи, – сказал во время короткого инструктажа высокий начальник, – что порой мы должны быть готовы действовать с листа, реагируя на опасные вызовы. Буду откровенен: дело это такого рода… и касается таких высоких сфер и интересов, что опасаюсь «протечек». Чем меньше народу, в том числе наших коллег, будет знать об этой записи, тем больше шансов, что нам удастся сохранить в тайне сам факт того, что она – у нас. Вы, Николай Федорович, – обратился первый заместитель Директора уже непосредственно к Игнатьеву, – уже входите в узкий круг «посвященных», а это позволяет сэкономить драгоценное время и не расширять далее круг проинформированных лиц. Вы имеете необходимый опыт оперативной и руководящей работы. В конце концов, именно через вас, ваши родственные связи нам стала известна эта чрезвычайно важная информация… Так что вам, полковник, и карты в руки.

Первая же акция, предпринятая этой свежеиспеченной опергруппой, привела к весьма неожиданному – но в чем-то и ожидаемому – результату.

Илья Пашкевич, из машины которого, с большой долей вероятности, был украден пакет с деньгами и этой флешкой, Пашкевич, о котором было уже известно к моменту выезда опергруппы, что он 18-го и 19-го отсутствовал на работе, а 17-го проработал лишь до обеда, был найден в съемной квартире мертвым.

Двум сотрудникам, поднявшимся в квартиру, указанную самим этим гражданином в своем заявлении, и несколько раз кряду – продолжительно! – нажимавшим пуговку дверного звонка, в итоге, даже не пришлось вызывать спецов, чтобы взломать дверь.

Она, входная дверь, хотя была и закрыта, но не заперта на ключ…

Бригада оперативников ФСБ, работающая под прикрытием (по используемым в ходе нынешнего мероприятия документам – сотрудники СКМ-УР ГУВД Москвы), пробыла на Большой Дорогомиловской около двух с половиной часов.

Без четверти три пополуночи все привлеченные, за исключением сотрудника, которому поручено оставаться здесь до прибытия настоящих полицейских, криминалиста и судмедэксперта, покинули место происшествия.

Нужно было учитывать – и это обстоятельство учитывалось изначально, – что некая третья сторона, некое лицо, или структура, или организация могут осуществлять скрытное наблюдение: если даже не за самой квартирой, то за этим домом на Большой Дорогомиловской. Именно по этой причине сотрудники СВОГ особо не светили свои эфэсбешные корочки. И именно по этой причине три из четырех прибывших сюда, во двор одного из зданий неподалеку от площади Киевского вокзала, транспортов имеют служебную символику и номера органов внутренних дел, а не госбезопасности.

Лэптоп марки ASUS, домашний ноут Пашкевича, на котором была набрана короткая предсмертная записка, а также смартфон, которым пользовался ныне покойный гражданин, сотрудники госбезопасности забрали с собой. Также были изъяты все найденные в квартире документы, записи, фотографии, CD и флеш-носители. Включенный в состав СВОГ медик сделал с тела покойного соскобы для проведения экспертизы, взял также образцы слюны и крови. Согласно его предварительному заключению, которое должно быть уточнено данными углубленной судмедэкспертизы, если таковая будет проводиться, гражданин Пашкевич скончался примерно сорок восемь часов назад, в промежутке между двадцатью двумя часами семнадцатого апреля и тремя часами ночи восемнадцатого числа. Причина смерти – странгуляционная механическая асфиксия, возникшая при сдавливании шеи петлей, затянувшейся под тяжестью тела повесившегося либо повешенного.

На теле покойного, что небезынтересно, не найдено никаких повреждений, нет и следов борьбы. В квартире, надо сказать, вообще не было найдено ничего, что свидетельствовало бы о насильственном характере смерти гражданина Пашкевича либо о нахождении там незадолго до ЧП или во время самого происшествия постороннего лица или посторонних лиц.