Армадэль. Том 1 - Уилки Коллинз

Таким образом, день отъезда мистера Брока прошел без всяких важных происшествий, и в эти часы даже тревожная заботливость Мидуинтера не могла найти никакого повода к опасению. Все было так до наступления вечера, который, по крайней мере, один из друзей должен был помнить до конца своей жизни.

Прежде чем путешественники успели отъехать на две мили, случилось несчастье: лошадь упала, и кучер сказал, что она больно ушиблась. Не оставалось ничего более, как послать за другим экипажем в Кэстльтоун или дойти до Порта Сент-Мэри пешком. Решившись на последнее, Мидуинтер и Аллэн отошли еще совсем недалеко, когда их догнал джентльмен, ехавший один в коляске. Он вежливо отрекомендовался врачом, живущим недалеко от Порта Сент-Мэри, и предложил молодым людям место в своей коляске. Всегда с радостью знакомившийся с новыми лицами, Аллэн тотчас принял это предложение. Он и доктор, которого звали Гаубери, сошлись и подружились в пять минут. Мидуинтер сидел позади них, храня осторожное молчание. Они расстались перед самым въездом в город, у дома мистера Гаубери. Аллэн шумно восхищался красивыми французскими окнами докторского домика, хорошеньким цветником и лугом и пожал доктору руку на прощание, как будто они знали друг друга с самого детства. В Порту Сент-Мэри оба друга очутились в другом Кэстльтоуне, только меньшего размера. Но местность, открытая, дикая, гористая, заслуживала внимания. Прогулка завершала этот день — бестолковый и праздный с начала до конца, до самого вечера. Постояв немного, чтобы полюбоваться солнцем, величественно закатывавшимся за вершины гор, и потолковав о мистере Броке и его обратном путешествии, молодые люди вернулись в гостиницу, заказав ужин пораньше. Ночь тем временем все приближалась, а вместе с ней и приключение, которое должно было случиться с друзьями, хотя все, что происходило с ними до сих пор, вызывало только их смех. Ужин был дурно приготовлен, служанка — непозволительно глупа, старомодная сонетка[8]в зале осталась в руках Аллэна и разбила вдребезги пастушку из китайского фарфора на камине. Только такие ничтожные происшествия и случились, когда стемнело и в комнату были принесены зажженные свечи.

Находя, что Мидуинтер, вдвойне уставший от бессонной ночи и беспокойного дня, не расположен к разговору, Аллэн оставил его отдыхать на диване и вышел в коридор с надеждой, не найдет ли там кого, с кем можно поговорить. Тут еще одно ничтожное происшествие опять свело Аллэна и Гаубери и укрепило — к счастью или нет, это объяснится впоследствии, — знакомство с обеих сторон.

Буфет в гостинице находился на конце коридора, и трактирщица приготовляла там рюмку ликера для доктора, который зашел в гостиницу поболтать. Когда Аллэн попросил позволения принять участие и в питье и в разговоре, мистер Гаубери вежливо подал ему рюмку, наполненную трактирщицей. Это был холодный грог. Заметная перемена в лице Аллэна, когда он вдруг отодвинулся назад и спросил виски, не укрылась от глаз врача.

— Нервная антипатия, — сказал Гаубери, спокойно взяв рюмку.

Это замечание заставило Аллэна признаться, что он чувствовал непреодолимое отвращение, которого он имел глупость стыдиться, к запаху и вкусу водки. Все равно чем бы ни была разбавлена водка, присутствие ее тотчас ощущали органы его обоняния и вкуса и производили тошноту и головокружение, как только питье касалось его губ. После этого разговор перешел на антипатии вообще. Доктор признался со своей стороны, что он особенно этим интересовался и имел дома целую коллекцию любопытных случаев такого рода, и приглашал своего нового знакомого взглянуть на них, если ему нечего было более делать в этот вечер, через час, когда он, доктор, кончит свои визиты по больным.

Дружелюбно приняв это приглашение, которое простиралось и на Мидуинтера, если он желал им воспользоваться, Аллэн воротился в залу отыскать своего друга. Сонный Мидуинтер еще лежал на диване, газета выпала из его усталых рук.

— Я слышал ваш голос в коридоре, — сказал он сонным голосом. — С кем вы говорили?

— С доктором, — отвечал Аллэн. — Я пойду к нему через час выкурить с ним сигару. А вы пойдете?

Мидуинтер согласился с тяжелым вздохом. Он всегда избегал новых знакомств, а теперь еще как-то более обыкновенного ему не хотелось сделаться гостем мистера Гаубери. Однако ему ничего более не оставалось, как идти, потому что при неблагоразумии Аллэна его нельзя было никуда пускать одного, а особенно в дом человека незнакомого. Мистер Брок наверно не отпустил бы своего воспитанника одного в гости к доктору, а Мидуинтер все время тревожно сознавал, что он занимает место мистера Брока.

— Что мы будем делать до тех пор? — спросил Аллэн, осматриваясь вокруг. — Есть тут что-нибудь интересное? — прибавил он, приметив упавшую газету и поднимая ее с пола.

— Я так устал, что не мог читать. Если вы найдете что-нибудь интересное, прочтите вслух, — отвечал Мидуинтер, думая, что чтение поможет ему воздержаться от сна.

Большая часть газеты была посвящена выпискам из новых книг, изданных в Лондоне. Одно из сочинений, из которого были сделаны наиболее подробные выписки, заинтересовало Аллэна — это был рассказ о приключениях в австралийских пустынях. Попав на то место в выписке, где описывались страдания путешественников, заблудившихся в непроходимой пустыне и подвергавшихся опасности умереть от жажды, Аллэн объявил, что он нашел кое-что, от чего его друга мороз будет продирать по коже. Он начал читать вслух. Решившись не давать себе заснуть, Мидуинтер следил за каждой фразой приключений, не пропуская ни одного слова. Совещание заблудившихся путешественников, когда им угрожала смерть от жажды; решимость продвигаться вперед, пока у них достанет сил; напрасные усилия собрать дождевую воду, когда полил проливной дождь; мимолетное облегчение, которое путешественники почувствовали, высасывая свою мокрую одежду; страдания, возобновившиеся через несколько часов; и как потом сильные бросили слабых ночью и далеко опередили их; полет птиц на рассвете; наконец, как заблудившиеся нашли широкую лужу, которая спасла им жизнь, — все это Мидуинтер выслушал с трудом. Голос Аллэна с каждой фразой все слабее раздавался в его ушах. Скоро слова постепенно исчезли, ничего не слышалось более, кроме медленно понижавшегося голоса. Потом и в комнате стемнело, звуки заменились восхитительной тишиной, и усталый Мидуинтер спокойно заснул.

Его разбудил громкий звук колокольчика у запертой двери гостиницы. Он вскочил на ноги с проворством человека, которого жизнь приучила пробуждаться каждое мгновение. Взгляд, брошенный вокруг, показал ему, что комната пуста, а взгляд на часы показал, что время близится к полночи. Шум двери, растворенной сонным слугой, и шум быстрых шагов в коридоре наполнил его внезапным предчувствием чего-то недоброго. Он торопливо пошел было осведомиться, когда дверь в залу отворилась и перед ним очутился доктор.

— Мне жаль потревожить вас, — сказал Гаубери. — Не пугайтесь: ничего дурного не случилось.

— Где мой друг? — спросил Мидуинтер.

— На пристани, — отвечал доктор. — В некотором отношении на мне лежит ответственность за его поступок. Мне кажется, с ним следовало бы быть какому-нибудь осторожному человеку, такому, как, например, вы.