Как победить страх. 12 демонов на пути к свободе, счастью и творчеству - Ольга Соломатина

В 1899 году Черчилль впервые проигрывает выборы в Палату общин. Это будут не последние провальные выборы. Неудавшийся депутат едет на англо-бурскую войну. Редакция предлагает ему высокое жалование, а его роман «Война на реке» превосходно продается. В 1900 году Черчилль бежит из плена и возвращается в Англию, а затем проходит в парламент.

В 1915 году во время Первой мировой войны он становится одним из инициаторов Дарданелльской операции, закончившейся катастрофически для союзных войск и вызвавшей правительственный кризис.

И уходит в отставку. Затем три года подряд Черчилль проигрывает выборы. Только в 1924 году он возвращается в Парламент и вдруг получает должность канцлера казначейства. Увы, неудачная попытка вернуться к золотому стандарту заканчивается экономическим кризисом и очередной отставкой.

1 сентября 1939 года Германия напала на Польшу. 3 сентября Объединенное королевство официально вступило в войну, а Черчиллю предложили пост первого лорда Адмиралтейства. «Мне нечего предложить [британцам], кроме крови, тяжкого труда, слез и пота», – честно признался Черчилль.

Он взял на себя пост главнокомандующего и всю ответственность за жизни погибших. После победы во Второй мировой Черчилль получил множество орденов и медалей, но снова проиграл на выборах. Был ли премьер-министр перфекционистом? Конечно, нет. Он был реалистом. Военные сражения нельзя выигрывать на пятерки, и Уинстон это прекрасно знал. Однако он никогда не сдавался.

К счастью, Вторая мировая давно миновала. Однако десятый демон «Все или ничего» по-прежнему преследует многих из нас. Ужас быть недостаточно прекрасным пугает многих в самых прозаических ситуациях. Он появляется, даже когда нужно просто выступить с презентацией. Почему-то приходит идея сравнить себя со Стивом Джобсом, Владимиром Путиным, Ираклием Андронниковым или другой любимой знаменитостью, прекрасно выступающей на публике. Сравнение своего вялого «спича» с речью Уинстона Черчилля убивает слабое желание выступать. Теперь вы не можете произнести и пары слов даже перед собственным отражением в зеркале. Вы отказываетесь проводить презентацию под предлогом того, что вы, дескать, перфекционист и привыкли все делать либо на 100 %, либо никак.

Таким образом мы вообще отказываемся от своих желаний и надежд. Постепенно мы начинаем бояться даже робких проблесков мечтаний. Ведь они заставят снова вести мучительный внутренний бой. «Знакомо ли вам ощущение, что вас будто поделили на две части?» – спрашивает Фредерик Перлз. Одна требует безупречности во всем и ни шагу назад – и вот мы идем исключительно к красному диплому. Вторая половинка при этом думает примерно следующее: «Хорошо, я уже иду, но вот сегодня живот болит, вчера погода была слишком хорошая, чтобы заниматься, завтра – чемпионат мира по футболу заканчивается, но потом я все выучу и получу диплом, честное слово!» Какая из двух частей обычно побеждает? Мне кажется, или та, что любит футбол? У нее ведь всегда найдутся аргументы сделать все блестяще, но только не сегодня.

Похожий недуг поразил и предпринимателей. Посмотрите, сколько стартаперов хотят создать нечто уникальное и неповторимое. Но не могут придумать или убедить инвесторов вложить деньги в их идею, и в итоге из ничего ничего и не выходит. Почему им мало быть десятой или двадцатой на данном рынке, но зато успешной и прибыльной компанией?

Я хочу выступить в защиту половинки, которая предпочитает гулять в хорошую погоду и не любит вкалывать на 100 %. Это здоровая часть каждого живого существа. Она оберегает нас от перегрузок, привносит в жизнь немногие минуты счастливого безделья. Она совершенно права: нет никакой необходимости выступать перед аудиторией так, как это делает Джон Керри[11]. не нужно писать книги только как Лев Толстой, а рисовать исключительно как Марк Ротко, ведь его картины побили все мыслимые рекорды по стоимости. Делайте то, о чем вы мечтаете, но так, как можете сделать только вы.

Более того, «любитель футбола» знает: чтобы отдать, нужно сначала получить, собрать, накопить, взрастить. И каждому помогает накапливать что-то свое. Для меня нет ничего лучше, чем бродить одной по новым городам и слушать через наушники про историю мест, культуру и литературу страны, по которой я путешествую. Других питает спорт, рыбалка, прогулки по лесу. Лучше всего мне думается во время бега. Так я занимаюсь планированием, буквально двигаюсь к своим целям. Мне приходится бегать с блокнотом для ценных идей, которые приходят во время движения. Каждому, чтобы творить самому или в компании единомышленников, нужно вначале найти время и наполниться чем-то самостоятельно.

Наша счастливая жизнь, радость самовыражения и творчества находятся где-то посередине между абсолютным бездействием и оглушительным успехом. Перфекционист, конечно, скажет, что лучше совсем не танцевать, чем быть пятым лебедем на сцене Большого театра. Давайте посмотрим, что скрывается за его словами.

Страх перфекциониста заключается в том, что ему невыносимо быть недостаточно хорошим в глазах окружающих (а всем, как известно, не угодишь) и в своих собственных. Надо разбираться, чьими именно глазами смотрит на себя перфекционист: первой учительницы, мамы, тетки-академика? Почему требования к себе настолько высоки и безжалостны? Внимательно перечитайте главу про страх разочаровать близких.

Мы же привыкли гордиться стремлением все сделать на сто процентов, даже если и тридцати было бы достаточно. Выходит конфликт с реальностью. Трясущемуся от страха перфекционисту трудно принять, что другим людям все равно угодить сложно. В силу их природной вредности и требовательности (они зачастую те же перфекционисты, только играющие другую роль), а также потому, что у каждого свои представления и ожидания. И все их нельзя учесть. Однажды ко мне на семинар пришла женщина, которая внимательно слушала меня, а в середине второго занятия вдруг резко встала и сказала: «Я совершенно не понимаю, как все, что вы рассказываете, поможет мне научиться писать».

Чтобы вы понимали: слушательница просидела на первом трехчасовом семинаре и не задала ни одного вопроса. Затем она ушла домой, через день вернулась на второе занятие и в его середине сделала такое неожиданное заявление.

Я оторопела. Конечно, я тоже хочу всем нравиться, и поэтому выкладываюсь вне зависимости от обстоятельств. Раньше, когда мое эго было еще больших размеров, нежели, надеюсь, сейчас, я бы сгорела от стыда и ужасно расстроилась и потерялась. Теперь, после десятков и десятков учебных курсов и работы над собственной гордыней, я не придумала ничего лучше, как попросить слушательницу порассуждать немного на тему ее недовольства. «Я программу не читала. Мне вас порекомендовали как преподавателя, который учит писать, но я ждала совершенно другого», – ответила она. Я расхохоталась и не дала ей договорить. Она программу не читала, но хочет, чтобы я залезла в ее голову или каким-то другим таинственным способом уловила ее пожелания относительно ведения занятий. Вероятно, таким же образом я должна была считать представления и в головах других участников. Приготовить удобоваримый для всех бульон и так каждый раз с новой группой. Я извинилась, что не медиум. Слушательница, что показательно, осталась до конца занятий.